Попадать, так с музыкой - Гуткин Михаил Львович. Страница 19

В палате я застала только Васю — второго бойца, как оказалось, сегодня уже выписали. Так что мой супруг — все никак не могу привыкнуть к тому, что я уже не абы кто, а мужняя жена, — возлежал на кровати в гордом одиночестве и, наверное, чтобы не отстать от жизни, читал газету. Причем, в отличие от профессора Преображенского [13], его это чтение ничуть не расстраивало, а, наоборот, даже занимало.

— Вот, Анюта, решил просмотреть шахматные новости. Так тут пишут, что Михаил Ботвинник уверенно лидирует и, несомненно, станет абсолютным чемпионом СССР. Ты и здесь угадала. — Он со значением посмотрел на меня.

— Я всегда угадываю. Дар у меня такой. Вот сегодня с утра заглянула к тебе на работу и очень интересно поговорила с Валентином Петровичем, который вполне серьезно отнесся к некоторым моим новым угадываниям. А еще «он прислал тебе поклон, и тебе пеняет он» [14], — тут я перешла на прозу, — что ты не поделился с ним важной информацией о содержимом некоего рюкзака. Ой, Васенька, не волнуйся! Верь в свою жену. Не суетись.

Зря я брякнула без всякой подготовки. Вася сначала покраснел, потом побледнел, а потом снова покраснел. Я наклонилась к нему, поцеловала и слегка укусила за ухо. Этого последнего он не ожидал, ойкнул и, наконец, успокоился. Цвет лица вернулся в норму. А я, выглянув в коридор и убедившись, что никто нас подслушать не может, снова наклонилась к нему и полушепотом пересказала утреннюю беседу. Вася почесал здоровой рукой в затылке, погладил отросшую на лице щетину (как я не догадалась прихватить его бритвенный станок!), потом поцеловал мою ладошку и сказал:

— Правильно говорят, что ни делается — все к лучшему. Теперь некоторые наши с тобой проблемы будут решены быстрее. Вот хорошо бы еще выбраться отсюда.

— А знаешь… Поговорю-ка я с Сергеем Палычем. Может быть, он разрешит уже сегодня забрать тебя домой? Я ведь пару дней не буду тренировать бойцов — вот тебя и долечу.

— Ну, если обещаешь хорошо смотреть за лейтенантом и строго выполнять все мои предписания, то, пожалуй, я разрешу, — раздался голос Сергей Палыча, входившего в палату. — Значит, так: завтра три раза в день протрешь обе раны водкой (только саму рану пока не растирать) и два раза в день (утром и вечером) смажешь твоей мазью. Послезавтра, Вася, придешь сюда, я посмотрю и, если все будет в норме, сниму швы. В субботу приду к вам на свадьбу раньше других гостей и проведу, как надеюсь, заключительный осмотр. И запомните: две недели никаких тяжелых физических нагрузок, чтобы швы не разошлись. Танечка, — это уже медсестре, — выдай товарищу лейтенанту его форму.

Я помогла Васе одеться, и мы потихоньку пошли домой. Там, не обращая внимания на его бормотание о хорошем и даже замечательном самочувствии, я уложила Васю на кровать и побежала к Марфе Ивановне выяснять насчет обеда. Оказалось, что надо часок подождать. Тогда я плюхнулась на кровать рядом с мужем, отвергла все его поползновения — болеешь, так болей, — уткнулась носом ему в шею и неожиданно для самой себя уснула.

Проснулась от запахов — вот сейчас уж точно обед готов. Аромат от борща на весь дом. Интересно, смогу ли я когда-нибудь так готовить? Пока мое кулинарное искусство вполне соответствует уровню главной героини одной фантастической повести [15], которая на вопрос: «Умеете ли вы готовить?» — гордо ответила: «Я умею варить яйца». А все услышанные мной рецепты остаются голой теорией. Да и времени на готовку просто нет.

Встала, аккуратно усадила Васю — он из-за нижней раны сидит еще скособочась, — притащила тарелки, и мы стали обедать. Впрочем, нормально пообедать нам не удалось. В самом конце обеда раздался стук в наружную дверь, и Марфа Ивановна впустила Васиного коллегу — судя по петлицам, сержанта.

— Товарищ лейтенант, — обратился он к Васе. — Товарищ капитан срочно вызывает вашу жену в боль ницу.

— А что случилось? — Это мы в голос.

— Не знаю. Только приказано срочно.

— Так, Вася, пей чай один, а я бегу в больницу.

Я подхватилась и помчалась в больницу. Сержант еле поспевал за мной. Прибежала и сразу в палату. Там стоял капитан, а на койке лежал кто-то сильно забинтованный.

— Вот, Анна Петровна, ты словно в воду глядела. Не узнаешь?

Я помотала головой, да и попробуй узнать человека, у которого из повязки на голове торчат только нос, ухо и уголок рта. Рука, кажется, в гипсе, и грудь тоже забинтована.

— Это старший лейтенант из роты, в которой ты ведешь тренировки.

— Сергей! А что с ним случилось.

— Помнишь, утром мы говорили, что он приедет ко мне, а заодно прихватит в город двух бойцов?

— Помню, конечно.

— Так вот. Один из этих бойцов все и устроил. Фамилию тебе называть не буду, ты, конечно, уже сама догадалась. Вот послушай, что старлей сейчас нам расскажет. Ранили его серьезно, но, к счастью, угрозы для жизни нет. Говорить он может, но начну я, чтобы ему осталось поменьше.

Когда ты, как пиявка, вцепилась в командира роты и в Сергея со своим хрустнувшим сучком, то они, отослав тебя подальше, все-таки решили, что некий смысл в твоих словах есть. И стали вызывать бойцов и расспрашивать, кто где находился: кто был справа, кто слева и т. п. Выстроили точную схему расположения бойцов по периметру окружения. Потом вызвали командиров отделений и для контроля показали им полученную схему. Те все подтвердили. Поэтому с достаточной степенью точности было установлено, что сучок хрустнул под ногой бойца Кузнецова. Тогда было принято решение за ним понаблюдать. Он вместе с еще одним бойцом попросился в город. Ничего необычного в такой просьбе не было — время от времени бойцов отпускают к знакомым девушкам или в клуб, кино посмотреть. Но тут как раз позвонил я — это командиров еще больше насторожило. И Сергей решил последовать моему совету, то есть доехать с бойцами до рынка и там уже их отпустить, справедливо предполагая, что мои орлы их не упустят. К сожалению, Кузнецов что-то заподозрил. Может, бойцы стали обсуждать результаты бесед, хотя и были предупреждены о молчании. А может, просто уже понял, что его вот-вот вычислят. Теперь пусть Сергей сам дальше расскажет.

— Мы поехали в грузовике, — с некоторым усилием заговорил Сергей. — Шофер и я в кабине, а Остапов и Кузнецов в кузове. При въезде в город Кузнецов постучал в кабину. Шофер затормозил. Я открыл дверцу и спросил, в чем дело. Кузнецов попросил разрешения выйти тут. Я сказал, что все доедем до рынка и там его отпущу. Тогда он выхватил наган и начал стрелять. Я почти сразу получил две пули и отключился. К счастью, как мне потом рассказал Остапов, он успел изо всех сил стукнуть Кузнецова по голове. Да так, что тот на месте скончался. Ты, Анечка, еще не научила их дозировать силу удара. Но, уже падая, тот успел сделать еще один выстрел, убивший шофера.

— И вот результат, — снова перехватил инициативу капитан. — Один боец убит, старший лейтенант тяжело ранен, шпион мертв, и допрашивать некого. На кого он работал: на абвер, на англичан или еще на кого, теперь не узнаем. А отвечать за все проколы придется мне и комроты. Ладно, пойдем, Аня, из палаты. Пусть Сергей отдыхает. Сергей Палыч сделал сложную операцию, но для должного лечения тут нет ни персонала, ни оборудования. Поэтому, как только состояние Сергея позволит, его перевезут в госпиталь.

— Аня, — устало прошептал Сергей. — Так как до вашей свадьбы меня не выпишут, то вместо меня придет комроты. С ним и с капитаном я договорился.

— Хорошо. Но после выздоровления все равно к нам. Так просто от нас не отвертишься.

— Придет, придет, — проворчал капитан. — Куда он денется. Если бы не ты, то сколько бы еще времени в роте шпион работал. Фактически ты выполнила его работу.

— Товарищ капитан, Валентин Петрович! Мне подобные лавры ни к чему. А можно сделать так, будто это он разоблачил шпиона? А я просто рядом проходила.