Дворец из камня - Хейл Шеннон. Страница 49

— Может, и знал. Только никогда не задумывался по-настоящему.

Он был старшим ребенком в семье, и никто из его братьев и сестер пока не побывал под венцом. Вероятно, потому его и не заботили всякие свадьбы и помолвки.

Мири снова вздохнула, на этот раз без прежнего отчаяния:

— Петер, ты мне нравишься больше всех, кого я знаю. Я хочу, чтобы когда-нибудь у нас с тобой появился общий дом. Я хочу преподавать в сельской школе, собирать истории о горе Эскель, а по вечерам возвращаться домой, к тебе, рассматривать, что ты вырезал из камня, и обсуждать прошедший день. Другими словами, я хочу за тебя замуж, Петер. Когда-нибудь. А пока я обещаю быть верной, всегда говорить тебе правду и подарить свое сердце только тебе одному. Ты примешь такую помолвку?

Петер вскочил с камня:

— Ух ты! Так мы что, обручились?

— Нет. Во-первых, ты ничего мне не сказал.

Петер усилием воли заставил себя снова сесть. Мири теряла терпение, но ждала, подсчитывая громкие удары своего сердца. Десять. Двадцать. Тридцать. Сколько еще этой тишины она выдержит? Когда можно пуститься наутек?

Петер посмотрел на свои дрожащие руки и рассмеялся, протянув их к Мири, чтобы и она увидела.

— Когда вернемся домой, не рассказывай Янсу и Альмонду, что я так разволновался, а то они будут подтрунивать надо мной до самой старости, уж я-то знаю.

Он посмотрел на Мири, покачал головой, словно не веря самому себе, и снова принялся полировать камень.

Мири порядком надоело его молчание.

— Петер, тебе придется ответить мне, а то мое сердце вырвется из груди и шлепнется на землю!

— Ответить? Насчет… А, я должен сказать «да»? Что ж, да, конечно. И я обещаю то же самое тебе. — И он улыбнулся своей обычной кривоватой улыбкой. — Знаешь, все оказалось не так страшно. Кажется, у меня перестали дрожать руки. — Он снова поднял их, а затем спросил: — Разве не должен кто-то засвидетельствовать клятвы или что-то подобное?

— Наши отцы. Глава деревенского совета может заменить отца, как и священник или… — Она узнала эти подробности в университетской библиотеке, хотя решила опустить одну деталь. — Или король.

— Мы могли бы попросить короля, — сказал Петер. — Он вроде как обязан тебе жизнью.

— Возможно… — Теперь, когда она знала мысли Петера, необходимость в спешке отпала. — Но наверное, было бы неплохо подождать.

— Пусть наши отцы исполнят эту церемонию дома, — сказал он.

— Совершенно верно.

— Ладно, сделаем официальное объявление осенью. — Петер усмехнулся. — Дело как будто серьезное, а?

— Действительно серьезное. Но я в нем уверена. И в тебе тоже. Пусть даже мне немножко страшно. Нам совсем не обязательно жениться в ближайшее время, можно подождать несколько лет, если захотим. У тебя еще будет возможность передумать.

— Я не передумаю.

— Но мог бы…

— Я не передумаю, — повторил он.

У Мири защипало в глазах, но она не сочла нужным отвернуться.

— Мири, я хочу жить на горе Эскель. А ты этого хочешь?

— Да.

Сказала и вцепилась в камень, на котором сидела: так, на всякий случай, а то вдруг линдер расколется от этого слова пополам и скинет их на землю. «Да» все-таки самое всесильное слово в мире.

— Я верю тебе, — кивнул Петер. — Но мне кажется, это не совсем справедливо. Ты ведь хочешь продолжить учебу в Замке Королевы.

— А ты хочешь и дальше учиться у Гаса. Гора Эскель — наш дом. Но я не хочу, чтобы мне пришлось выбирать — либо одно, либо другое.

— Разве такие вещи обсуждают вслух? — удивился Петер. — Я думал, что отношения, или как там это называется, нельзя планировать. Они просто случаются или нет, как смех. Или поцелуй.

Мири улыбнулась, догадавшись, почему он упомянул о поцелуе: значит, только об этом и думал. И точно: Петер наклонился и поцеловал ее. Она по-прежнему была взволнована и весела. Положив ладонь ему на грудь, Мири почувствовала, как бьется его сердце — еще сильнее, чем у нее, — и невольно улыбнулась.

— Я не могу тебя целовать, когда ты улыбаешься, — сказал Петер. — Это меня смешит.

Мири захихикала, но тут же взяла себя в руки, потому что хотела продолжать целоваться. Ей казалось, что поцелуи — те же слова. Они многое означают, они ненадежны, а иногда даже опасны. Поцелуи бывают лживыми или дарят обещания. Но поцелуи Петера не лгали. Она чувствовала это всем сердцем, всей душой. Она верила его поцелуям.

Было уже очень поздно, когда он предложил проводить ее. Дворец располагался на севере, в той же стороне, где и гора Эскель. Мири повернулась к нему и, улыбнувшись, вдохнула ночной воздух. Ей совсем не хотелось спать. Предстояло еще написать письмо — дело серьезное. Судя по материалам, с которыми она знакомилась в библиотеках, письма и дневники сохраняют историю. Ее письмо домой станет первым документом из истории горы Эскель.

Тимон ошибался: история — это не просто имена на странице. История сама состоит из разных историй, таких, как королева Гертруда и замок, Дан и черный дрозд, служительницы принцессы и хартия. А историй на горе Эскель было не меньше, чем обломков камней, — правдивых и выдуманных, передаваемых из уст в уста в виде сказаний и песен. Мири хотела выслушать все истории и воспоминания жителей деревни и записать их. Быть хранительницей воспоминаний, как сам линдер. Летописцем. Какое чудо!

Так что, ехать домой или остаться? И то и другое.

«Любой человек может заниматься не одним делом», — решила Мири, пытаясь вспомнить, что она думала об этом раньше. Она может быть историком, ученым, учителем. Дочерью, сестрой, другом. Служительницей принцессы и невестой подмастерья. Жительницей Асленда и девушкой с горы Эскель. Совсем не обязательно планировать каждую минуту своей жизни. Впереди много лет, чтобы учиться, совершать поступки, делать ошибки, путешествовать или не покидать родного края. Она не знает своего будущего, зато знает, что делать дальше. Она взяла Петера за руку и направилась к дому.

Весна, четвертая неделя