Беллмен и Блэк, или Незнакомец в черном - Сеттерфилд Диана. Страница 57

Вспомним песенку, которую с давних времен напевают английские матери своим малышам, качая их на коленях. Начинается она так:

Упоминаемые здесь черные птицы – это грачи. Вы можете подумать, что пирог с двумя дюжинами грачей должен быть воистину огромным, но это далеко не так. Дело в том, что мясо взрослых грачей отдает горечью. Вам оно не понравится. Приемлемым вкусом (если вы не очень привередливы) обладают только птенцы грачей на той стадии развития, когда они еще не умеют летать, но уже выбираются из гнезда и сидят на соседних ветках, взирая на окружающий мир, который вскоре будет принадлежать им. Эти молодые июньские грачи – единственные представители их племени, годные в пищу людям. Правда, мяса в них наберется немного – только грудка размером с ваш большой палец, что следует признать очень скромным вознаграждением за все усилия по их поимке, ощипыванию и приготовлению. Вот откуда в стишке взялся король: только он и ему подобные могут себе позволить такое блюдо, располагая целой армией птицеловов и поваров.

Но, как говорится, голод не тетка, и когда у наших предков бывали голодные времена, находились такие, кто запасался терпением – а также луком со стрелами – и шел в дубовую рощу сбивать с веток молодых грачей.

Вы можете сколь угодно воротить нос от грачей как пищи, но будьте уверены: грач не станет воротить нос, если ему представится возможность перекусить вами. Где-нибудь в придорожной канаве, на поле битвы или на морском берегу во время отлива он с удовольствием окрасит свой клюв вашей кровью. Когда-то, задолго до появления первых церквей, крестов и гробов, существовал такой обычай: люди укладывали мертвецов на каменное ложе под открытым небом, чтобы их кости были дочиста обглоданы именно таким образом.

Я, собственно, вот к чему клоню: были времена, когда грачи ели ваших предков, и были времена, когда ваши предки ели пироги с грачами. Человек питался грачом; грач питался человеком. Они обменивались плотью. И в результате этого взаимного поедания протеин из человеческого мяса превращался в иссиня-черные грачиные перья, а протеин из мяса грачей становился человеческой кожей.

Между грачами и людьми существует родственная близость. Люди, с их феноменальной способностью забывать, удивляются, когда узнают этот факт. А грачи, с их феноменальной памятью, прекрасно знают, что являются вашей пернатой родней.

Когда грачи собираются в превеликом множестве, для этого есть самые разные названия. Кое-где используют выражение «грачиная обитель».

21

«Беллмен и Блэк» был главной, но не единственной составляющей торгово-промышленной империи Беллмена. Во-первых, он по-прежнему владел Беллменской фабрикой. Еженедельно он получал от Неда отчет о состоянии дел в Уиттингфорде и отправлял ему ответное письмо – иногда на десять-пятнадцать страниц – с указаниями, советами и вопросами. Во-вторых, у него теперь имелась еще одна ткацкая фабрика, приобретенная по сходной цене полгода назад, когда разорился ее предыдущий владелец. Последний действовал неразумно, чересчур полагаясь на одного-единственного крупного заказчика, а тот однажды взял и прекратил платежи. Элементарная ошибка, и Беллмен – который был в курсе ситуации, поскольку много лет назад предвидел такую возможность и дал фабриканту долгосрочную ссуду на выгодных условиях, – воспользовался удобным моментом. После покупки он направил туда одного из ближайших помощников Неда, чтобы реорганизовать фабрику по типу Беллменской. После начального периода неурядиц – никто не любит перемен – дело пошло на лад, и теперь новое предприятие уже приносило прибыль.

Беллмен также владел дюжиной домов в лучших районах Лондона и получал с них изрядный доход в виде арендной платы; да и как вложение капитала они себя оправдывали – земля там будет только дорожать. Дома эти также требовали к себе внимания: надо было привлекать жильцов, регулярно взимать с них плату, выполнять текущий ремонт… У него на местах имелись люди, непосредственно занимавшиеся этими делами, однако Беллмен, по своему обыкновению, предпочитал лично вникать во все детали.

Помимо всего прочего, Беллмен постоянно и очень внимательно следил за своими инвестициями в другие предприятия. Многие молодые предприниматели со свежими идеями, имеющими касательство к производству ритуальных товаров, обращались за финансовой поддержкой к Беллмену и получали эту поддержку. Но перед тем их идеи подвергались тщательной проверке, и если в них был какой-то изъян, Беллмен его находил. Он изучил сферы деятельности, далекие от его собственной, а знание ключевых, универсальных факторов, влияющих на успех или неудачу, помогало ему в оценке каждого конкретного проекта. Вложение денег всегда обусловливалось его участием в управлении данным предприятием. И хотя участие это было ненавязчивым и малозаметным, оно существенно влияло на весь процесс. Энсон из банка «Вестминстер энд Сити» ориентировался по Беллмену, как по барометру: если тот инвестировал в какое-то дело, значит, дело это было надежным, тем более что за деньгами Беллмена неизменно следовали его контроль и дельные советы. И банкир при возможности перемещал свои личные средства вслед за Беллменом, приобретал долю в тех же компаниях и всегда оказывался в выигрыше.

Однажды вечером Беллмен пригласил своего банкира и компаньонов-галантерейщиков в клуб «Расселл», чтобы обсудить задуманное им расширение предприятия. Ранее были составлены и в общих чертах согласованы планы открытия новых магазинов «Беллмена и Блэка» в Бате, Йорке и Манчестере. Для них уже подобрали участки, а банк и компаньоны согласились выделить средства на покупку земли и наем архитекторов. Но Беллмен этим не ограничился – его посетила новая идея, которую он и представил на встрече остальным четверым. Суть идеи была в следующем: передавать престижную торговую марку «Беллмен и Блэк» в пользование независимым торговцам ритуальными товарами, одновременно подключая их к системе снабжения «Беллмена и Блэка», а взамен получать определенный процент от их прибылей. Собеседникам это предложение показалось, мягко говоря, экстравагантным.

– Но с какой стати торговец, который привык быть сам по себе, вдруг согласится на такие условия? – озадачился один из галантерейщиков.

– И как мы будем регулировать снабжение, если, к примеру, в манчестерском магазине закончатся итальянские кожаные перчатки? – поинтересовался другой.

У Беллмена на все были готовы ответы. Он знал, как решить любую проблему. Всякому сомнению он противопоставлял уверенность. Он заполнял пробелы в знаниях компаньонов проверенными фактами и цифрами. Он досконально изучил все детали, а его пояснения были столь убедительными, что понемногу странная идея начала казаться всем разумной и самоочевидной, – оставалось лишь удивляться тому, что они сами до этого не додумались еще раньше Беллмена.

– Где же вы находите время на все это? – спросил его Энсон во время паузы, когда официант принес новые порции напитков. – В чем ваш секрет?

Беллмен пожал плечами:

– Время проходит быстрее для бездельников, чем для активных людей. Чем больше вещей мне нужно сделать, тем больше времени оказывается в моем распоряжении. Я заметил это еще очень давно.

Они сделали по глотку бренди и вернулись к главной теме. Компаньоны уже были готовы поддержать Беллмена. Энсон права голоса не имел, поскольку не входил в долю, но мнение его представляло интерес и было выслушано с должным вниманием.

– А как быть с Томпсоном и его пропагандой крематориев? – спросил он. – Томпсон прав насчет кладбищ в том смысле, что они создают угрозу эпидемий, и с этим надо что-то делать. При таких новых веяниях разумно ли затевать расширение бизнеса именно сейчас?