Инь-ян - Щепетнов Евгений Владимирович. Страница 24
Он сам не знал, почему факт того, что Абина наполнена семенем Пиголя, вызвал у него такую реакцию, но ему хотелось скорее смыть, содрать с себя любые следы выделений этого типа, будто каждая капля, попавшая на кожу, была не каплей семени, а печатью, фиксирующей подчиненное, рабское положение Сергея в этом мире.
Абина непонимающе смотрела на партнершу, стоящую у горшка, потом несмело спросила, широко открыв глаза от удивления:
– Я чем-то прогневала госпожу? Господин Пиголь много раз в меня кончил, прости, я залила постель… сейчас вытру…
Абина соскочила с кровати, начала вытирать пятно своим платьем, пятно не удалялось, она терла еще сильнее, пока Сергей не прекратил эту вакханалию чистки:
– Иди к себе. Иди, иди… уходи!
Абина попятилась, держа платье в руках, как была, голая, выскочила в коридор и захлопнула за собой дверь, оставив Сергея стоять у кровати в полном расстройстве чувств.
Он закрыл дверь на засов, погасил фонарь, лег на левый край кровати, подальше от мокрого пятна, замер, обдумывая происшедшее.
Вообще-то Сергей никогда не был особо нравственным человеком и по молодости участвовал в групповухах – по пьянке, когда денег хватило только на одну шлюху, или когда, опять же по пьянке, обменивались партнершами, устроившись на одной кровати. Тогда чужое семя в партнерше не вызывало у него особого отвращения, а теперь… может, дело в том, что это был Пиголь, неприязнь к которому росла не по дням, а по часам.
Почему росла? Сергей и сам не знал. Может быть, потому, что тот постоянно угрожал? Или потому, что Пиголь не упускал случая напомнить о подчиненном положении Сергея, унижал его? Так это как в армии – там командир и старшие товарищи никогда не упустят напомнить солдату, что тот дерьмо на палочке и место его в гнилом деревянном сортире.
Не привыкать. Ментовское начальство тоже не забывало рассказать Сергею, что он никто и звать его никак.
Так что же тогда? Да какая разница? Противно, и все тут. Представил, как Пиголь разворачивал худенькую упругую попку Абины и пялил ее, ухая от наслаждения, – и все, весь настрой на секс пропал. Все равно как если бы та позанималась сексом с собакой… бррр…
Уперся взглядом в потолок, будто надеясь увидеть там звездное небо Земли – Большую Медведицу, Венеру, Марс… Вспомнилось, как они с Ленкой сидели на берегу реки, в июне… их жрали комары, но было пофигу – обнимались, как сумасшедшие. Тискал Ленкину маленькую грудь, та стонала, закатывая глаза, а потом снял с нее трусики, навалился и…
Сергей внезапно почувствовал, как внутри его что-то вздрогнуло, сжалось, живот вдруг заболел тянущей болью, наполнился истомой, в пах прилила кровь и по телу прошла дрожь, будто от сквозняка.
Подумав секунду, опустил руку к низу живота и стал ласкать себя, чувствуя горячую влагу… Тело отзывалось, извиваясь в сладострастных судорогах, а потом Сергея накрыла волна такого удовольствия, такого сладкого, почти непереносимого удовольствия, что перед глазами закрутились огненные круги, а из груди вырвался рык-стон, который он не смог удержать в себе!
Тело выгнулось дугой, задергалось, внутри все сокращалось, сокращалось, сокращалось… это было бесконечно, страшно. Такое погружение в страсть пугало, отвращало и одновременно звало сделать ТАК еще и еще!
Сколько это продолжалось – Сергей не знал. Но только гораздо дольше, чем у мужчин, это точно. Что там мужской оргазм? Раз, два – и все. Лежи, кури бамбук. «Не трогай! Я уже все!» То-то женщинам хочется еще и еще… то-то они соблазняются, хоть раз попробовав ТАКОЕ! Мужской оргазм – жалкое подобие женского, яркого, сочного, многократно более сильного и продолжительного – это Сергей теперь знал наверняка. А еще знал, что для такого удовольствия ему не нужно партнерши и уж тем более партнера – своими силами обойдется. Ну да, когда-нибудь надо попробовать и с женщиной, но… когда-нибудь. Пока что необходимости в этом нет. В целях познания – потом…
Удовлетворенный, расслабленный, вспотевший, Сергей нашел рукой простыню, натянул ее на себя и мгновенно заснул, улыбаясь глупо-счастливой улыбкой.
На миг ему привиделось, что он снова дома, в своей квартире, а рядом лежит расслабленная, покрытая потом Ленка, которую он перед этим «пахал», «по-молодецки», два с половиной часа, как в юности.
– Завтрак госпоже!
Сергей открыл дверь, вошла Абина. В ее руках был тяжелый поднос с булочками, маслом, вареньем и кусочками чего-то сладкого, покрытого сахарной пудрой.
Сергей поморщился:
– А что, чего-то мясного не было? На кой мне эти сахарные штуки?
– Прости, госпожа, – Абина слегка покраснела. – Я думала… ты всегда любила…
– Сейчас не люблю! – перебил Сергей. – Не приноси мне по утрам сладостей, лучше копченого мяса или рыбы. Или еще чего-нибудь… как для мужчин. Сладкое – для баб.
– Прости, госпожа, я сейчас заменю! – Абина кинулась к столу, но Сергей ее остановил:
– Ладно не суетись, обойдусь и этим.
– Госпожа… – Абина нерешительно остановилась посреди комнаты, комкая тряпочку-салфетку. – Если хочешь…
Она вдруг быстро стянула с себя платье, оставшись обнаженной. Сергей замер в растерянности, не зная, что сказать, и лишь уткнулся взглядом в соски Абины, покрашенные красной краской, видимо, для пущего эффекта. Только теперь он заметил: девушка начернила ресницы, подвела брови, нарумянила щеки – вид был жутковатый, зомби, да и только. Тело Абины лоснилось от ароматического масла и пахло, как парфюмерная лавка.
– Так хорошо? – робко поинтересовалась она. – Ночью я не знала, что ты меня захочешь, не подготовилась… прости, госпожа. Я все сделаю, как ты захочешь, все-все!
– Кхе-кхе… – у Сергея внезапно перехватило горло, он не знал, то ли смеяться ему, то ли ругаться, то ли…
– Оденься, – мягко попросил он. – Мне скоро уезжать, не до того… потом как-нибудь, хорошо?
– Как прикажет госпожа… – тихо, упавшим голосом сказала Абина и, быстро накинув платье, заторопилась к выходу. Миг, и ее уже не было в комнате, остался лишь запах благовоний да женского тела, разгоряченного эротическими фантазиями.
«А девчонка-то в тебя влюблена… вот какая штука…» – снова проснулся внутренний спорщик.
«Не в меня, а в Сарану! Это разные вещи!»
«Ну да… наверное. Но тело-то Сараны, а я в нем, значит – в меня. Забавно. Все-таки надо попробовать с ней… девчонка-то хороша. Как-нибудь, когда без Пиголя обойдется».
«А тебе понравились вчерашние ощущения? Кем лучше быть – женщиной или мужчиной?»
«Глупый вопрос. Мужчиной, конечно. Но было необычно… впрочем, какое-то чувство обманутости, что ли… Не того ожидал. Не такого оргазма».
«Само собой – не такого! Какого еще ты ждал? Мужского? Зато теперь знаешь, как это – когда хочется и не можешь. Живот болел отчего?»
«Отчего, отчего… пережрал, может, за ужином! При чем тут…»
«При том. При этом самом…»
«Собираться надо. Хватит. Поесть? Что-то не хочется… но надо чего-нибудь втолкнуть в себя. Черт! Горшок не унесла, чертова шлюха! Теперь завтракать рядом с парашей!»
«Это она-то шлюха? Это кто-то другой… другая целыми днями думает о сексе и тискает свои причиндалы… Серега, может, ты маньяк? Гы-гы-гы…»
«Заткнись и жри…»
И он стал жевать, не замечая вкуса еды. Впрочем, чего там замечать? Масло как масло, лепешка как лепешка… засахаренные штуки есть не стал, от вида приторных долек некоего фрукта даже скулы свело. Хорошо хоть компот не приторный…
До полудня времени было еще много, потому уселся за стол и стал выполнять задание, оставленное учителем: выписывал буквы местного алфавита, набивая руку.
Сложно, даже очень. Если язык Сергей схватывал на лету, вспоминая «давно забытое», то грамота давалась трудно – Сарана неграмотна, так что знаний, позволявших быстрее обучиться письму, не было. Как и знаний по чтению.
Кроме того, возникли трудности другого рода – местный алфавит напоминал одновременно и руны, и кириллицу, но обладал особенностями иероглифического письма, когда не так поставленный завиток мог изменить смысл слова и даже фразы на противоположный. Требовалось четко запоминать написание слов, их расположение, порядок в предложениях и фразах. Нудно, муторно, учитывая то, что голова занята не грамотой, а предстоящим отправлением на Колесо Жизни – как здесь называют смерть. Этакое колесо, как в передаче ТВ, боги его крутят, а вокруг колеса – тела воплощений. Остановилось – тела – прыг! – и обрели душу. Кому какое попало, такое и будет.