Героев не убивают - Топильская Елена Валентиновна. Страница 31

— И не только установил, я и смотался туда, не пожалел своих стариковских ноженек…

— Особенно если учесть, что ты пешком даже в булочную не ходишь, все на машине. И что ж ты там высмотрел? Ведь не просто так смотался?

— Да уж не просто так.

Ленька изобразил значительное лицо и вытащил из кармана несколько гильз, которые картинным жестом бросил на мой стол. Я склонилась над гильзами и, не веря свои глазам, вцепилась в Ленькину руку.

— Да-да, — самодовольно подтвердил Ко-раблев. — Узнаете? В магазине та же серия была.

Да, гильзы были той же серии, что мы с Горчаковым собрали в ювелирном магазине. Я готова была кинуться Леньке на шею, и он это почувствовал.

— Ладно-ладно, — сказал он, выставив вперед ладонь. — Я знаю, что я великий опер.

— Слушай, великий опер, я надеюсь, ты не все гильзы там пособирал? На нашу долю для официального изъятия что-нибудь оставил?

— Видите ли, Мария Сергеевна, вы привыкли работать с коновалами, а я — специалист высочайшей квалификации и неграмотней иных следователей, не будем называть фамилии…

— Что, стреляли там, на даче? — спросила я, не в силах отвести глаз от Ленькиной добычи.

— Стреляли, стрелять начали в феврале, гильз там — хоть бульдозером греби.

— А что соседи говорят?

— Говорят, что стрельба начиналась после того, как приезжала «девятка» такого интересного цвета — называется «балтика». Только не надо меня заставлять эту «девятку» искать, мне и без этого есть, чем заняться.

— Как это, Леня? Стрелка же надо устанавливать…

— А у вас ФСБ на побегушках, вот они пусть и устанавливают. Для сведения им скажите, что сплетники на этого стрелка вешают убийство депутата Селунина, а также руководителя Северо-Западной финансово-промышленной группы Бардина. Это только в этом году. Что за ним раньше имелось — история умалчивает.

— Леня, а кто он такой?

— Если бы я это знал, он бы уже сидел перед вами и давал показания.

Нет, мои люди знают только, что Асатурян его пригрел не так давно и давал напрокат заинтересованным гражданам. Один раз его видел мой человек, но имени его не знает.

— А внешность?! — Меня уже затрясло от нетерпения.

— Да, внешность он определил недвусмысленно: говорит, такого в лесу встретишь — грибы-ягоды отдашь.

— А лет сколько?

— Молодой пацан еще. Лет двадцать.

— Леня, а где его искать? Ну, не молчи, рассказывай!

— Знаете, Мария Сергеевна, что меня в вас бесит? Так это ваша суета. Не надо суетиться, и клиент сам придет. Ну правда, не знаю я, где его искать. У него примета хорошая — лицо изуродовано, такое впечатление, что выстрелом или взрывом. Это я со слов своего человека, который его мельком видел.

Я напрягла память; нет, Горчаков ничего не говорил мне про такую особую примету одного из похитителей.

Значит, это не он отвлекал гаишника, пока с набережной уводили «ауди», подумала я. Гаишник говорил про мужчину лет сорока и наверняка бы вспомнил про обожженное лицо. Не говоря уже о том, что человека с такой приметой и не послали бы вступать в контакт с возможным свидетелем.

Я остервенело застучала в стенку Горчакову, отсчитав три минуты на то, чтобы привести себя в порядок, поскольку не сомневалась, что он опять амурничает с нашей секретаршей, запершись изнутри. Через три минуты на пороге моего кабинета появился Лешка с обалдевшим лицом и взлохмаченными волосами.

Из-под свитера выбивался край рубашки. Ради интереса я выглянула в коридор. От нашего отсека как ни в чем не бывало удалялась Зоя с деловым видом. В руках у нее была разносная книга; по ее одежде, прическе и выражению лица никоим образом нельзя было даже предположить, что она только что вскочила с коленей любимого мужчины.

— Что, Маша? — обернулась она ко мне.

— Ничего, Зоенька, все в порядке.

«Вот она, разница между влюбленным мужчиной и влюбленной женщиной, — подумала я, глядя, каким строгим шагом удаляется к себе наша Джульетта. — Мужик про все забыл, а женщина и в любовном раже все время помнит о необходимости блюсти репутацию».

— Привет, Кораблев, — сказал Лешка, подходя и протягивая Кораблеву руку. Тот поздоровался с Горчаковым и вороватым жестом заправил Лешке в штаны выбившийся край рубашки. Я сделала вид, что ничего этого не замечаю.

— Леша, — спросила я Горчакова, — скажи, что там по приметам похитителей?

— Мань, приметы нормальные только двоих, которые комнату сняли. А третьего просто видели с ними вместе возле машины, показания очень расплывчатые.

— Лица третьего не видели?

— Нет, есть только показания, что очень молоденький.

— Слушай, а тачку эту угнаную, «шестерку», уже вернули владельцу?

— Размечталась, Машка, — остудил меня Горчаков. — Ее вернули еще до твоего возвращения из Англии. Там уже все захватано, залапано.

Убедившись, что Горчаков уже пришел в себя и включился в работу, я попросила Леню рассказать снова про свои изыскания на асатуряновской даче, после чего мы втроем обсудили ситуацию.

— Похоже, что речь идет об одном и том же молодом пацане, — подвел итог Горчаков. — И примета классная у нас есть — обожженное лицо.

— Примета — это хорошо, только где его искать по этой примете, вздохнула я. — Что ж получается: Асатурян не доверял двоим своим исполнителям и к ним приставил третьего…

— Ну да, своего человека, которого еще зимой приблизил, — заметил Кораблев.

— Ленечка, ну выясни, откуда он его взял, — взмолилась я. — Смотри, сколько у нас есть всего: молодой парень, с изуродованным лицом, «девятка» цвета «балтика»…

— Я не золотая рыбка, — проворчал Леня. — Я уже и так всех на уши поставил.

— Ну?! — спросили мы с Горчаковым в один голос.

— Что «ну»? Тишина. Ума никто не приложит, откуда он взялся.

Под конец обсуждения я предложила вариант поиска, но Кораблев категорически отказался в нем участвовать.

— Это для вас, для следователей, — забрюзжал он, — я на такие подвиги не способен. Посижу, подожду, пока мне кто-нибудь что-нибудь в клювике принесет.

Горчаков тоже не проявил энтузиазма, к чему я, в принципе, была готова.

Конечно, жестоко выдирать Лешку из теплых объятий его поздней любви и бросать под танки. Ну что ж, придется бросаться туда мне, я уже привыкла, что именно там мое место.

Когда мужчины ушли, я вытащила из сейфа все свои дела, разложила на кучки, помня, что мероприятия проводятся не в порядке их срочности, а в порядке их важности, и составила себе жесткий план на ближайшую неделю. Те поиски, которые я собиралась предпринять, явно займут не меньше недели, а то и больше.

С тоской вспоминая про стажеров и практикантов, я тем не менее осознавала, что если я хочу быть уверенной в результате, то лучше сделать все самой.

Но при этом Ленька Кораблев наотрез отказался сотрудничать с Царицыным.

Вот уж у кого в распоряжении всегда целая армия мальчиков на побегушках! Если надо, полк солдат вызовут для исполнения отдельного поручения следователя… Но стоило мне заикнуться об этом, как Кораблев зафонтанировал. Чекистам-де он вообще не доверяет, они себе на уме, играют в свои игры, а уж на Царицыне и вовсе клеймо ставить некуда.

— В каком смысле, Леня? — недоумевала я.

— Говорю вам, козел он.

— Очень убедительно. Но у меня такого впечатления не сложилось.

Наоборот, его хвалят.

— И кто же его хвалит, интересно? Такие же, как он.

— Леня, ты объясни толком, почему я не могу доверять Царицыну. А то ведь так про любого можно сказать, что он козел. И про тебя в том числе.

— Во-во. Вот он и говорил…

— Ах, вот в чем дело, Леня! У вас какие-то личные счеты?

— Да какие там личные счеты? Вот еще, буду я с этим… счеты сводить…

— Леня, ты можешь связно рассказать, какие у тебя претензии к Царицыну?

— домогалась я, и наконец Ленька раскололся — Царицын в свое время разрабатывал его, Кораблева, по подозрению в коррупции.

— А какая там коррупция? Ну, помог пару раз приятелю грузы отбить от таможни, это что — коррупция? А сам-то!..