От рабства к рабству. От Древнего Рима к современному Капитализму - Катасонов Валентин Юрьевич. Страница 90

Каждый из нас может внести свою лепту в борьбу со страстью любостяжания. Вот что по этому поводу пишет прот. Вячеслав Тулупов: «… вина за то, что в мире утвердился культ золотого тельца, лежит на многих поколениях людей. В том числе и на вашем с нами поколении. Когда нас охватывает дух сребролюбия, это отражается и на наших близких. Беря с нас пример, они начинают подпадать под власть любостяжания. И наоборот, когда мы искореняем в себе страсть сребролюбия, тогда вносим свою лепту во всеобщую победу над поклонением идолу богатства» [410].

Христианская аскетика дает ответы на то, как бороться со страстями, в том числе со страстью сребролюбия, как предотвратить превращение денег из «хорошего слуги» в «плохого хозяина», как противостоять «денежному рабству» [411].

Глава IX.

Рабство, капитализм и свободный труд

9.1. Капитализм = маммонизм

Вглядываясь в процессы духовной энтропии тех далеких времен, понимаешь, что все это повторяется сегодня. К сожалению, приходится констатировать: человечество, пройдя непростую траекторию двухтысячелетней истории, возвращается на исходные позиции. Оно, выражаясь словами апостола Петра, «как пес возвращается на свою блевотину» [412], то есть возвращается к рабовладельческому капитализму.

Мир в массовом порядке стал поклоняться маммоне. Общественный строй таких идолопоклонников можно назвать «маммонизмом». Одним из первых употреблять слово «маммонизм» стал немецкий философ и социолог Рудольф Юнг. Он использовал это слово для характеристики капитализма, подчеркивая его паразитическую сущность в работе «Национальный социализм: его основа, развитие и цели» (1919). Примерно в это же время другой немец — Готфрид Федер — также активно использовал термин «маммонизм» в своей работе «Сломать кабалу процента!» [413]. Но словечко это нигде не привилось. Уж слишком оно резало ухо и будоражило совесть людей, которые причисляли себя к христианам!

Зато в обиход вошло слово «капитализм», который Христос вроде не обличал и не запрещал. Рядовому обывателю оно мало что говорило. Маркс в «Капитале» сознательно пытался увести читателя от размышлений по поводу духовного происхождения капитализма и акцентировал внимание на «чистой» экономике, а также «производительных силах». Это было не просто сделать потому, что в той же Англии многие уже догадывались, что капитализм — это, прежде всего, — религия и лишь во вторую очередь — экономика. Английский историк и философ Т. Карлейль еще в то время, когда Маркс только обдумывал свой будущий труд «Капитал», писал (1843): «Поистине, с нашим евангелием маммоны мы пришли к странным выводам! Мы говорим об обществе и всё же проводим повсюду полнейшее разделение и обособление. Наша жизнь состоит не во взаимной поддержке, а, напротив, во взаимной вражде, выраженной в известных законах войны, именуемой «разумной конкуренцией» и т.п. Мы совершенно забыли, что чистоган не составляет единственной связи между человеком и человеком. «Мои голодающие рабочие?» — говорит богатый фабрикант. — «Разве я не нанял их на рынке, как это и полагается? Разве я не уплатил им до последней копейки договорной платы? Что же мне с ними еще делать?» Да, культ маммоны воистину печальная вера» [414].

Наиболее умственно продвинутым членам общества профессора от политической экономии внушали в духе марксизма: «капитализм» — это «способ производства» (или «общественно-экономическая формация»), и к «свободе совести» он не имеет никакого отношения.

В XX веке капитализм себя достаточно дискредитировал, и идеологи, обслуживающие мировую олигархию, стали подыскивать замену слову «капитализм». Такой заменой оказалось словосочетание «рыночная экономика», «рыночная система». Американский экономист Дж. Гэлбрейт пишет: «Были начаты поиски неопасной альтернативы термину «капитализм». В США предприняли попытку использовать словосочетание «свободное предпринимательство» — оно не прижилось. Свобода, подразумевавшая принятие свободных решений предпринимателями, не являлась убедительной. В Европе появилось словосочетание «социал-демократия» — смесь капитализма и социализма, сдобренная состраданием. Однако в США слово «социализм» вызывало в прошлом неприятие (да и в настоящем это неприятие осталось). В последующие годы стали использовать словосочетание «новый курс», но все же его слишком отождествляли с Франклином Делано Рузвельтом и его сторонниками. В итоге в научном мире прижилось выражение «рыночная система», так как оно не имело негативной истории — впрочем, у него вообще не было истории. Вряд ли можно было отыскать термин, более лишенный всякого смысла…» [415]

Замена вывески произошла, а духовное содержание осталось прежним — маммонизм. Люди верят не в «способ производства», ни в «общественно-экономическую формацию», ни в «рынок», они верят в деньги! О. Бронсон с прискорбием констатирует: «Маммонизм стал религией англо-саксонского мира, а о Боге мы просто-напросто позабыли. Мы утратили веру в благородное, прекрасное и справедливое» [416]. Сначала эта религия маммонизма рядилась в одежды христианства (протестантизм в разных модификациях), затем стала все больше приобретать черты язычества (порой рядящегося в одежды атеизма), наконец, показала свой звериный оскал сатанизма.

Сегодня во многих странах Запада деятельность сатанистов уже легализована. В США, например, в 1970 году церковь сатаны была принята в Национальный совет церквей США. По некоторым данным, сегодня в Америке насчитывается 8 тысяч «собраний» сатанистов, объединяющих около 100 тыс. человек. Власти США открыто оказывают поддержку сатанистам. Так, президент Рейган в 1987 году признал публично «важную роль сатанизма в современной американской жизни» и призвал учитывать интересы этой части избирателей. Открытым финансовым спонсором церкви сатаны в Америке выступает крупная американская корпорация «Проктер энд Гэмбл».

Многие авторы, стоящие на позициях цивилизационного подхода к описанию общества и истории, считают, что современный мир представляет собой сочетание нескольких цивилизаций. Ими в зависимости от доминирующей в обществе (государстве) религии выделяются западная цивилизация (католицизм и протестантизм), исламская (ислам в разных модификациях), конфуцианская, иудаистская, буддистская и несколько более мелких. При этом акцентируется внимание на различиях в цивилизациях, но не замечается их усиливающаяся «духовная конвергенция» [418].

Ряд исследователей пытается дать более тонкую картину мира, показать его цивилизационное разнообразие: например, выделить в рамках западной цивилизации католическую (Южная Европа, Латинская Америка), протестантскую (Северная Америка, Великобритания, часть континентальной Европы), в рамках исламской — шиитскую и суннитскую и т.д. Однако, по нашему мнению, подобные подходы к описанию современного мира основываются на достаточно формальном подходе: учете числа людей, которые себя причисляют к той или иной религии или тому или иному духовному течению. Сегодня мы наблюдаем быстрые процессы размывания традиционного религиозного сознания в условиях агрессивной глобализации. Большинство авторов обращают внимание, прежде всего, на экономическое и финансовое измерение глобализации. Между тем, самым главным является духовное ее измерение. К сожалению, маммонизм подвергает быстрой эрозии все основные мировые религии, «дух капитализма» обитает сегодня не только над Америкой, Англией или Голландией. Он витает сегодня и над Китаем, и над Африкой, и над Россией — «Третьим Римом». С учетом нынешних духовно-энтропийных процессов мы рискнем сделать следующее заключение: цивилизационная картина современного мира предельно упростилась; некогда существовавшая на планете «цветущая сложность» (выражение нашего русского философа XIX века К. Леонтьева) редуцировалась до уныло-серой, монотонной картины глобальной «денежной цивилизации».