Жди меня (стихотворения) - Симонов Константин Михайлович. Страница 26

* * *

Когда на выжженном плато

Лежал я под стеной огня,

Я думал: слава богу, что

Ты так далеко от меня,

Что ты не слышишь этот гром,

Что ты не видишь этот ад,

Что где-то в городе другом

Есть тихий дом и тихий сад,

Что вместо камня – там вода,

А вместо грома – кленов тень

И что со мною никогда

Ты не разделишь этот день.

Но стоит встретиться с тобой, —

И я хочу, чтоб каждый день,

Чтоб каждый час и каждый бой

За мной ходила ты, как тень.

Чтоб ты со мной делила хлеб,

Делила горести до слез.

Чтоб слепла ты, когда я слеп,

Чтоб мерзла ты, когда я мерз,

Чтоб страхом был твоим – мой страх,

Чтоб гневом был твоим – мой гнев,

Мой голос – на твоих губах

Чтоб был, едва с моих слетев,

Чтоб не сказали мне друзья,

Все разделявшие в судьбе: —

Она вдали, а рядом – я,

Что эта женщина тебе?

Ведь не она с тобой была

В тот день в атаке и пальбе.

Ведь не она тебя спасла, —

Что эта женщина тебе?

Зачем теперь все с ней да с ней,

Как будто, в горе и беде

Всех заменив тебе друзей,

Она с тобой была везде?

Чтоб я друзьям ответить мог:

– Да, ты не видел, как она

Лежала, съежившись в комок,

Там, где огонь был как стена.

Да, ты забыл, она была

Со мной три самых черных дня,

Она тебе там помогла,

Когда ты вытащил меня.

И за спасение мое,

Когда я пил с тобой вдвоем,

Она – ты не видал ее —

Сидела третьей за столом.

1942

* * *

Твой голос поймал я в Смоленске,

Но мне, как всегда, не везло —

Из тысячи слов твоих женских

Услышал я только: алло!

Рвалась телефонная нитка

На слове три раза подряд,

Оглохшая телефонистка

Устало сказала: «Бомбят».

А дальше летели недели,

И так получилось само —

Когда мы под Оршей сидели,

Тебе сочинил я письмо.

В нем много написано было,

Теперь и не вспомнишь всего.

Ты б, верно, меня полюбила,

Когда б получила его.

В ночи под глухим Могилевом —

Уж так получилось само,

Иначе не мог я – ну, словом,

Пришлось разорвать мне письмо.

Всего, что пережито было

В ту ночь, ты и знать не могла.

А верно б, меня полюбила,

Когда бы там рядом была.

Но рядом тебя не случилось,

И порвано было письмо,

И все, что могло быть, – забылось,

Уж так получилось само.

Нарочно писать ведь не будешь,

Раз горький затеялся спор;

Меня до сих пор ты не любишь,

А я не пишу до сих пор.

1942

* * *

Пусть прокляну впоследствии

Твои черты лица,

Любовь к тебе – как бедствие,

И нет ему конца.

Нет друга, нет товарища,

Чтоб среди бела дня

Из этого пожарища

Мог вытащить меня.

Отчаявшись в спасении

И бредя наяву,

Как при землетрясении,

Я при тебе живу.

Когда ж от наваждения

Себя освобожу,

В ответ на осуждения

Я про тебя скажу:

Зачем считать грехи ее?

Ведь, не добра, не зла,

Не женщиной – стихиею

Вблизи она прошла.

И, грозный шаг заслыша, я

Пошел грозу встречать,

Не став, как вы, под крышею

Ее пережидать.

1942

* * *

Был у меня хороший друг —

Куда уж лучше быть, —

Да все, бывало, недосуг

Нам с ним поговорить.

То уезжает он, то я.

Что сделаешь – война...

Где настоящие друзья —

Там дружба не видна.

Такой не станет слезы лить,

Что не видал давно,

При всех не будет громко пить

Он за меня вино.

И на пирушке за столом

Не расцелует вдруг...

Откуда ж знать тебе о нем,

Что он мой лучший друг?

Что с ним видали мы беду

И расквитались с ней,

Что с ним бывали мы в аду.

А рай – не для друзей.

Но встретится в Москве со мной —

Весь разговор наш с ним:

– Еще живой? – Пока живой.

– Когда же посидим?

Опять не можешь, сукин сын,

Совсем забыл друзей!

Шучу, шучу, ведь я один,

А ты, наверно, – к ней.

К ней? Может, завтра среди дня

Зайду к вам. Или нет,

Вам хорошо и без меня,

Передавай привет.

А впрочем, и привет не шли,

С тобою на войне

Мы спелись от нее вдали,

Где ж знать ей обо мне?

Да, ты не знаешь про него

Почти что ничего,

Ни слов его, ни дел его,

Ни верности его.

Но он, он знает о тебе

Всех больше и верней,

Чем стать могла в моей судьбе

И чем не стала в ней.

Всех мук и ревностей моих

Лишь он свидетель был,

И, правду говоря, за них

Тебя он не любил.

Был у меня хороший друг —

Куда уж лучше быть, —

Да все, бывало, недосуг

Нам с ним поговорить.

Давай же помянем о нем

Теперь с тобой вдвоем

И горькие слова запьем,

Как он любил, вином.

Тем самым, что он мне принес,

Когда недавно был.

Ну и не надо слез. Он слез

При жизни не любил.

1942