Космическая игра. Исследование рубежей человеческого сознания - Гроф Станислав. Страница 17

Интересно, что Лейбниц явился также создателем математического метода, который сыграл важную роль в развитии оптической голографии — новой области, впервые обеспечившей прочную научную основу для принципа взаимопроникновения. Оптические голограммы очень четко демонстрируют парадоксальные отношения, которые могут существовать между частями и целым, включая возможность восстановления информации о целом по каждой его части. Возможно, Абсолютное Сознание, создавая феноменальные миры, использует те же принципы, которые находят свое материальное выражение в оптической голографии. В любом случае для мира трансперсональных явлений голографическая модель является наилучшей понятийной схемой.

В холотропных состояниях бытие, человеческая жизнь и мир вокруг нас открываются нам как фантастическое приключение сознания, удивительно сложная и замысловатая космическая драма. Это согласуется с представлениями, которые можно найти в древнеиндийской литературе. Индуистские писания называют эту божественную игру Вселенной лилой и говорят о том, что материальная реальность, какой мы ее воспринимаем в повседневной жизни, есть порождение великой космической иллюзии, или майи. В нашей жизни искусственными, иллюзорными отражениями реальности служат театр, кино и телевидение. По этой причине данные средства массовой информации, а также различные аспекты относящейся к ним творческой деятельности являют еще один источник метафорических образов, которые часто используются для описания процесса творения.

Между ситуацией актера и нашей ролью в космической игре можно провести очень близкие параллели. Хороший актер, играя на сцене, может в значительной степени потерять контакт со своей настоящей личностью и полностью отождествиться с персонажем, в роли которого он выступает. Во время спектакля он едва ли не верит в то, что он — Отелло, Жанна д’Арк, Офелия или Сирано де Бержерак. Однако актер сохраняет сознание своей личности и полностью возвращается к ней, как только падает занавес и стихают аплодисменты зрителей. Похожий процесс отождествления с персонажем драмы и временная потеря ощущения собственной личности, правда в меньшей степени, могут происходить в зрителях, когда они смотрят хороший фильм или спектакль. У каждого актера и актрисы есть своя глубинная, будничная личность, к которой они возвращаются, когда спектакль окончен. Люди, переживавшие холотропные состояния сознания, часто говорят, что нечто подобное происходит в цепи перевоплощений. В начале каждой своей жизни мы принимаем иную личность и роль, а умирая, прежде чем принять новое воплощение, возвращаемся к своей исконной личности.

С этой точки зрения особенно интересна ситуация драматурга, которую можно использовать для иллюстрации сложности нашей природы, а также проблемы детерминизма как противоположности свободы воли. Поскольку во Вселенной все границы совершенно произвольны, у нас нет фиксированной личности, и каждый из нас является и творцом, и творением. В зависимости от аспекта творения и уровня творческого процесса, с которым мы отождествляемся, степень нашей свободы резко меняется. В похожей ситуации находится и автор театральной пьесы или киносценария. Все действующие лица пьесы рождаются в воображении драматурга, изначально являясь, таким образом, различными аспектами одного творческого сознания. Однако, чтобы эта драма могла произвести впечатление на зрителя, ее действующие лица должны быть представлены как отдельные индивиды.

Из этого следует, что личность автора по отношению к пьесе и ее действующим лицам двойственна. В процессе написания автор располагает большой свободой в создании персонажей и определении хода событий. Но тот же самый автор может также — по своему решению — стать одним из исполнителей своей драмы. Например, Уильям Шекспир мог бы решить сам сыграть роль Гамлета или Рихард Вагнер — спеть партию Тангейзера; тогда они были бы в значительной степени ограничены и обусловлены тем же сценарием, при создании которого, находясь в другой ситуации и на другом уровне, обладали много большей свободой. Аналогично этому каждый из нас, участвуя в божественной драме, выступает в двоякой роли — драматурга и актера. Качественное и реалистичное исполнение этой роли требует, чтобы мы на время оставили свою подлинную личность. Мы должны забыть о своем авторстве и следовать сценарию.

Что касается проблемы двойственности нашей личности и нашей роли в космической драме, то здесь следует высказать предостережение. В последние десятилетия этот вопрос зачастую понимали и истолковывали неправильно, особенно в рамках движения «Нью эйдж» и в упрощенных духовных школах. Но что касается холотропных состояний, то мы в них можем выходить на такие уровни сознания, где представляется вполне правдоподобным, что мы сами выбрали себе родителей и обстоятельства рождения. С другой стороны, можно войти в такое состояние сознания, в котором открывается, что мы по своей сути существа духовные и потому свободны в своем решении воплощаться и участвовать в космической драме. А иногда мы способны пережить очень интенсивное отождествление с самим творческим началом, или Богом. Все эти переживания бывают весьма реальны и убедительны.

Однако же было бы серьезной ошибкой делать из таких прозрений какие-либо выводы относительно нашей обычной личности и нашего воплощенного «я». Разумеется, в такой форме мы не принимали ни одного из вышеописанных решений. Утверждения типа «ты — Бог и сам сотворил свою Вселенную», если их применять к телу-эго, вводят в заблуждение. Я вспоминаю семинар в Эсаленском институте в Биг-Суре (Калифорния), на котором руководитель авторитетно навязывал участникам вышеприведенное утверждение. Одну из женщин в группе очень расстроилась, ведь она была матерью умственно отсталого ребенка, а руководитель утверждал, что эту трудность она якобы выбрала и создала себе сама, т. е. что она — та, какой она себя ощущает в повседневной жизни — полностью в ответе за несчастье своего ребенка. Такого рода ситуации обусловлены серьезные смешением уровней рассмотрения и неправильной аргументацией, а значит, здесь налицо «ошибка в логическом моделировании».

Теперь можно вернуться к динамике космического процесса творения, каким он открывается нам в холотропных состояниях сознания. Я уже подробно рассмотрел наиболее часто встречающиеся прозрения, которые наводят на мысль, что Вселенский Разум посредством сложных комбинаций многократного деления и космической диссоциации и забвения создает виртуальные реальности. Абсолютное Сознание проецирует себя в бесчисленное множество живых существ, каждое из которых ощущает себя как нечто отдельное от других и отчужденное от своего источника. В постоянном динамическом взаимодействии друг с другом эти существа порождают невероятно многообразные эмпирические миры, и, по всей видимости, материальная сфера, в которой мы живем и которую хорошо знаем, является лишь одним из этих миров, самым дальним аванпостом этой творческой активности.

Особенно интересна сфера, находящаяся между нашей повседневной реальностью и недифференцированным Космическим Сознанием. Именно эту мифологическую сферу усиленно изучали и описывали К.Г. Юнг и его последователи. Эта сфера в отличие от материальной реальности недоступна обычному чувственному восприятию; ее можно непосредственно воспринимать только в холотропных состояниях. Юнг говорил о ней как об архетипической сфере коллективного бессознательного. Существа, населяющие ее, наделены экстраординарной энергией и аурой священности, или «нуминозности». По этой причине их обычно представляют и описывают как божества.

События, происходящие в этой мифической сфере, разворачиваются в некоем пространстве и во времени, но эти пространство и время не тождественны нашему переживанию данных измерений на материальном уровне. Архетипическим последовательностям событий не свойственна географическая и историческая целостность, характерная для событий материальной реальности. В отличие от событий в нашем мире, которые можно поместить в конкретные пространственные и временные координаты, мифические последовательности событий нельзя поместить в целостную пространственно-временную систему. Не составляет труда определить географические координаты Лондона или установить для Французской революции конкретную историческую дату, но это совершенно невозможно по отношению к небесам Шивы или к битве между греческими богами-олимпийцами и титанами. Когда рассказывают истории, повествующие о мифических событиях, то, чтобы отбить у слушателя охоту искать для них географическое и историческое место в знакомом мире повседневной реальности, их обычно начинают словами: «Давным-давно в одной далекой стране…»