Болтливые куклы (СИ) - Кочешкова Е. А. "Golde". Страница 75

— Все утро для тебя старалась! — сообщила Жун, с усмешкой бросая ему палку. Хекки без труда поймал этот внезапный подарочек и сразу же с облегчением перенес часть веса на крепкую надежную жердь.

— Спасибо, — улыбка невольно наползла на его лицо. — Что бы я без тебя делал?

— Истек бы кровищей, — фыркнула Жун. Она пыталась придать себе строгий вид, но на губах у нее тоже играла усмешка. — Идем. Обед уже почти готов.

Снаружи Хекки обнаружил замечательный день без единого следа от плохой погоды, что так долго властвовала над городом.

— Кажется, дожди закончились, — негромко произнес он.

— Да… — кивнула сестра, наливая суп с рисом в большую миску, — похоже на то. Держи! Кажется, получилось вкусно. Тетка Риш сказала, что сегодня я тут буду всех кормить. Сама она уехала в город. Вместе с этим старым слугой. Кажется, на рынок. Чего-то не хватило вашему колдовству. Так что готовься к продолжению.

— Угу… — Хекки подул на горячий рис и с удовольствием сунул в рот полную ложку. Было и в самом деле вкусно. И про грядущее продолжение колдовства он старался не думать. — А где Тале?

— Ушла к реке, — лицо у Жун сделалось серьезным. — Ей нелегко, бедняге. Места себе не находит.

Если бы нога у Хекки была здорова, он бы, пожалуй тоже, не смог найти себе ни места, ни покоя, но плотная повязка и ощутимая боль решили все за него. Пришлось сидеть у шатра, пока тетка Риш не вернулась с рынка.

По всему было видно, что настроение у колдуньи — не ахти.

Оно и понятно… Едва ли тетке Риш удалось много поспать в эту ночь. Да и дело с первой попытки не удалось.

— Сидишь? — спросила она Хекки, хмурясь и сплевывая шелуху от ореха. — Вот и правильно. Чем меньше будешь скакать, тем быстрей поправишься. Я тебе там мазь наложила хорошую, но и с ней нужно время, чтобы рана затянулась.

Но Хекки думал вовсе не про свою ногу.

— А Зар? — спросил он. — Что с ним? Вы так и не рассказали мне вчера.

— Не догадался? Помнишь мой рассказ про знахаря, что искал путь в другой мир? Твои узоры на ногах и яд, которым отравили белого дракона — и есть две части одного колдовства. В неверной пропорции отвар становится ядом, я ведь говорила. Но он не убивает до конца, а лишь изгоняет душу из тела, отправляет ее в далекое путешествие… Я думала, что твой друг сможет вернуться, стоит подарить ему такие же узоры, как у тебя, но нет. Увы, все сложней. В том мире, где он сейчас оказался, кто-то должен нарисовать не его ногах такие же символы.

— Вот как… — пробормотал Хекки. — Но как это возможно?

Тетка Риш посмотрела на него странным, глубоким взглядом.

— Есть только один путь, мой мальчик. И пройти его придется именно тебе. Вы связаны одной кровью, одним прошлым, одним заклятьем. Если ты выпьешь отвар перемещения, то с большой долей вероятности твоя душа окажется где-то рядом с душой твоего друга. А там… все будет зависеть только от тебя.

Хекки почувствовал, как все у него внутри становится хрупким и звонким, точно ледяные нити. Дунь — и сердце рассыплется на сотни осколков. Это был даже не страх, а что-то неизмеримо более глубокое, сильное и непознаваемое. Словно перед ним распахнули дверь на изнанку мира, которую смертному лучше не видеть.

— Я… Да, конечно. Я готов, — выдохнул он и сглотнул.

Тетка Риш кивнула, будто и не ждала другого ответа.

— Как сварю, дам тебе знать. А пока не думай ни о чем, лишнее это.

И ушла в шатер, а следом за ней скользнул маленький, но жилистый Вэ Иси с большой корзиной, полной каких-то свертков с рынка.

Хекки со вздохом повалился на траву возле шатра и устремился взглядом в небо

Ни о чем не думать!

Если бы это было так просто…

Слишком многое изменилось за последние несколько часов. Еще день назад он был счастливым человеком, уверенным, что мир вокруг прекрасен, а потом одного за другим потерял обоих своих самых близких друзей.

Не думать об этом было невозможно. Ведь если для Зара еще оставалась надежда на спасение, то Шен ушел навсегда… И так глупо! Так нелепо… Под крышей собственного дома, под защитой своей семьи…

Тетка Риш нашла его с мокрыми дорожками на щеках и ничего не говоря вручила небольшую чашку с ароматным напитком.

— Пей до дна, лисенок.

Осушив чашку, Хекки не заметил, как задремал под теплыми лучами предзакатного солнца, а когда он снова открыл глаза, то увидел, что мир вокруг стал совсем иным.

Это походило на продолжение сна, но сном не являлось.

Сначала появились руки. Большие, как у великана и очень нежные. В этом мире Хекки не чувствовал своего тела, оно казалось разбитым, разрозненным на части… Но ощущение тепла и прикосновения пришло к нему как приходит осознание, что ты любим.

Потом он утратил связь с этим местом и на миг осознал себя лежащим в шатре тетки Риш, но спустя мгновение — или вечность — снова оказался в плену иной, непонятной и необъятной реальности. Теперь он был цельным, но его тело не подчинялось ему, оно не дышало, не двигалось и вовсе не походило на живое.

Это было тело куклы. Маленькой беспомощной куклы.

И все же глаза Хекки видели, а уши слышали. И вскоре он понял, что отвар старой колдуньи сделал свое дело — его душа очутилась там, где заблудился Зар.

Хекки словно видел удивительный, но очень яркий и живой сон.

Это было странное место. Мебель и предметы выглядели диковинно, и сам дом ничуть не походил на все, что прежде знал Хекки. Но больше всего он был изумлен образом той, что создала ему кукольное тело. Ее внешность была под стать богине или демонице: длинные огненные волосы, рыжие крапинки по всему телу, а главное — глаза… Невозможные, неправильные, колдовские глаза белого цвета с подвижными зелеными кругами в центре. Словно звериные. Хекки видел их близко, очень близко, и поначалу безмерно пугался этого взгляда, но постепенно привык и даже полюбил разглядывать чудо, которое существовало только в этом мире.

Иногда сон внезапно обрывался, и тогда Хекки находил себя в шатре. Он никогда не мог понять, сколько времени прошло там, где осталось его настоящее живое тело. Он не испытывал ни голода, ни жажды, ни усталости… И всякий раз почти сразу снова закрывал глаза и позволял своим красным узорам прочертить в темноте огненный путь к чужому миру.

Удивительному миру, где дни бежали, как минуты.

Хекки все больше привыкал к нему. Он полюбил ощущение теплых больших рук, что каждый день обнимали его, крутили кукольное тело из стороны в сторону, что-то подпиливали, подчищали, порой вовсе раскручивали на части (и это ощущение было самым безумным). Он полюбил смотреть в огромное прозрачное, как вода, окно, за которым шелестели ветвями деревья, порой шел дождь, пролетали мимо незнакомые птицы. Ему было занятно разглядывать других кукол, в изобилии разложенных по полкам и шкафам в комнате — обычных, совершенно неживых, но невероятно красивых.

Но самым интересным оказался кот. Вернее, кошка.

Эта серая умная красавица совершенно точно знала, что одна из кукол на столе ее хозяйки вовсе не является тем, чем кажется. Проходя мимо, она всегда бросала настороженный недоверчивый взгляд на Хекки и порой нервно дергала хвостом. А Хекки смеялся — беззвучно, по себя. И мысленно пытался разговаривать с кошкой.

Иногда ему казалось, что она его слышит — и пугается.

Благодаря хвостатой красотке Хекки осознал самое главное — и печальное — Белого Дракона не было в этой комнате. Ни в этой, ни в соседней. Здесь не было ни одной живой души, кроме него самого, кошки и огненноволосой женщины, что вылепила ему кукольное тело.

Сраженный этой мыслью, он проснулся в шатре. На сей раз окончательно.

Обхватив руками тяжелую голову, Хекки с трудом сел и огляделся.

В полутемном шатре старой колдуньи все было по-прежнему.

Горели лампы. Зар неподвижно лежал рядом. Из дверного проема доносились свежие ночные запахи.

— Эй! Эй, братец! Ты в порядке? — Жун тут же оказалась рядом с ним и осторожно взяла за плечи. — Ты так долго спал…