Точный расчет - Чайлд Ли. Страница 22

– И то, и другое, – кивнула Фролих. – Каждый магнитофон ведет запись на свою пленку. Я просмотрела запись, и там изображено все точно так, как они рассказывали.

– Получается, что либо они вместе замешаны в этом деле, либо никто из них действительно не подкладывал эту бумагу.

Фролих кивнула:

– Я пришла к аналогичному выводу.

– Так кто же это сделал? – спросил Ричер. – Кого еще показывает пленка?

– Бригаду уборщиков, – ответила Фролих.

Она отвела их в свой офис и вынула из ящика стола три видеокассеты. Затем отошла к полкам, где между принтером и факсом примостился небольшой телевизор «Сони» со встроенным видеомагнитофоном.

– Это копии, – пояснила она. – Оригиналы заперты и хранятся в другом месте. Магнитофоны работают с таймерами, время записи каждой пленки занимает шесть часов. Мы ведем запись так: с шести утра до полудня, с полудня до шести вечера, затем с шести вечера до полуночи, с полуночи до шести утра, и все повторяется сначала.

Она отыскала пульт управления в ящике и включила телевизор, после чего вставила в видеомагнитофон первую кассету. На экране возникла слегка мутная картинка.

– Это вечер среды, – пояснила Фролих. – Запись на этой кассете идет с шести вечера до полуночи.

Изображение оказалось не совсем четким, и подробности размывались, но все же разглядеть то, что происходит на экране, было вполне возможно. Камера, расположенная за головой секретаря, захватывала все квадратное помещение. Секретарь сидела за столом и занималась телефонными звонками. Это была пожилая седая женщина. Дверь в кабинет Стивесанта на экране располагалась справа и была закрыта. Слева внизу на экране высвечивалась дата съемки и точное время. Фролих стала перематывать пленку вперед. Голова секретаря, комично подергиваясь, принялась беспрестанно поворачиваться направо и налево, а рука то поднималась, то опускалась, пока она звонила сама и отвечала на поступавшие звонки. На экране мелькнул какой-то мужчина, который принес пачку внутренней почты, затем он повернулся и быстро удалился. Секретарь рассортировала почту со скоростью автомата. Она раскрывала конверт за конвертом, расправляла листы бумаги, после чего к каждому письму прикладывала резиновый штамп.

– Что она делает? – поинтересовался Ричер.

– Отмечает время и дату поступления почты, – пояснила Фролих. – Это обязательная процедура при приеме корреспонденции. Так у нас заведено.

Левой рукой секретарь расправляла листки бумаги, а правой ставила на них штамп. От того, что пленка крутилась на большой скорости, секретарь больше походила на сумасшедшую. В нижнем углу экрана продолжало светиться одно и то же число, и только время записи постоянно менялось, да так, что его почти нельзя было зафиксировать глазом. Ричер отвернулся от телевизора и принялся разглядывать офис Фролих. Это был типичный кабинет правительственного работника, вариант гражданского помещения, в отличие от тех, где приходилось работать ему самому: исключительно простой, включающий в себя только все самое необходимое, и как бы насильно втиснутый в интерьер старинного здания. Темно-серый нейлоновый ковролин, пластмассовая мебель, белые провода, тянущиеся от аппаратуры. Стопки документов в фут высотой, разложенные повсюду, папки и листочки с записками, прикрепленные по стенам. В кабинете стоял стеклянный шкаф, внутри которого была собрана разнообразная справочная литература. Окна в комнате не было, но одно растение в пластиковом горшке на столе, с бледными листьями и почти засохшее, все же тянулось вверх, стараясь выжить в этих невероятных условиях. И никаких фотографий или других личный вещей, ничего постороннего, разве что в воздухе ощущался едва уловимый аромат ее духов, а стул оказался обитый материей, а не казенной кожей.

– Вот тут видно, как Стивесант уходит домой, – вставила Фролих.

Ричер снова повернулся к экрану и в углу увидел время записи: половина восьмого вечера. Стивесант на увеличенной скорости буквально вылетел из своего кабинета. Это был высокий мужчина, широкоплечий, чуть сутулый, с сединой на висках. В руках он держал свой дипломат. На видео босс перемещался с невероятной энергией. Он ринулся к вешалке, снял свой плащ, накинул его на плечи и вернулся к столу секретаря. Здесь он сказал ей пару слов и опрометью выскочил из комнаты, скрывшись с экрана. Фролих нажала на кнопку увеличения скорости, и секретарь принялась еще быстрей дергаться на своем стуле. Отметка времени на экране тоже вертелась как сумасшедшая. Вскоре семерка поменялась на восьмерку, секретарь вскочила со своего места, и в этот момент Фролих замедлила ход пленки, чтобы можно было просмотреть тот самый эпизод, когда секретарь заглядывает в кабинет Стивесанта. Та взялась за ручку двери, сунула голову в его офис, стоя при этом на одной ноге, затем отвернулась и снова закрыла дверь. После этого она взяла свою сумочку, зонтик, пальто и исчезла в глубине коридора. Фролих опять ускорила ход пленки, в углу экрана замелькали цифры, но на этот раз картинка оставалась неизменной. Спокойствие и неподвижность опустевшего кабинета так ничем и не сменились почти до конца пленки.

– Когда приходят уборщики? – поинтересовался Ричер.

– За несколько минут до полуночи, – ответила Фролих.

– Так поздно?

– Они заступают в ночную смену, а вообще-то эта работа у нас круглосуточная.

– И до их появления на пленке не будет ничего примечательного?

– Абсолютно ничего.

– Тогда промотай ее вперед. Нам уже тут все ясно.

Фролих принялась нажимать на разные кнопки, чтобы быстро перемотать ненужный отрезок, и одновременно следить за отметками времени. Когда на экране появились цифры 23:50, она пустила ленту на обычной скорости. Счетчик начал менять цифры по одной в каждую секунду. В одиннадцать часов пятьдесят две минуты в дальнем конце коридора стало заметно какое-то движение. Из темноты возникла бригада уборщиков, состоящая из трех человек: мужчины и двух женщин, одетых в темные комбинезоны. Судя по внешности, они были латиноамериканцами: невысокие, мускулистые и смуглые. Мужчина толкал перед собой тележку. Спереди в обруче у нее был закреплен черный мешок для сбора мусора, по бокам развешаны всевозможные тряпки, а сзади, на полочках, стояли химикаты в бутылках и аэрозолях. Одна из женщин несла пылесос с длинным шлангом и широкой насадкой, причем сам он висел у нее за спиной, как рюкзак. Другая женщина держала в одной руке ведро, а в другой – швабру. К ней была прикреплена губчатая пенящаяся подушечка, а на середине ручки швабры виднелось хитрое устройство, позволяющее отжимать лишнюю воду. У всех троих на руках были надеты резиновые перчатки серовато-желтоватого цвета. Уборщики выглядели уставшими, как и положено людям, заступающим в ночную смену. Но при этом они смотрелись опрятно, и было ясно, что здесь трудятся профессионалы. Все они были коротко и аккуратно подстрижены, и на лицах их читалось примерно следующее: «Мы понимаем, что это не самая интересная работа в мире, но мы справляемся с ней, как полагается». Фролих дождалась этого момента и нажала на кнопку «пауза». Трое уборщиков застыли перед дверью в кабинет Стивесанта.

– Кто они такие? – поинтересовался Ричер.

– Сотрудники, нанятые правительством и работающие непосредственно на него, – пояснила Фролих. – Большинство тех, кто убирает офисы в нашем городе, трудятся по контракту. При этом у них минимальная зарплата. Никаких привилегий, высокая текучесть кадров и, кроме того, зачастую их вообще и за людей-то не считают. И так не только в Вашингтоне, а в любом городе. Но мы нанимаем этих людей на несколько других условиях. То же самое происходит и в ФБР. Нам нужны надежные сотрудники. Для этого мы держим две бригады. Сначала они проходят собеседование, мы проверяем их со всех сторон, и если нас что-то в их биографии не устраивает, мы им отказываем. Но если нанимаем человека, то платим ему достойную зарплату, обеспечиваем его медицинским страхованием, плюс стоматологическим, оплачиваемым отпуском, ну и так далее. Они становятся членами нашего отдела, как и все остальные работники.