Брежнев: правитель «золотого века» - Семанов Сергей Николаевич. Страница 53

Окружение Генсека, в том числе, конечно, и Чазов, понимали, что его надо отвезти в спасительное Завидово, подтянуть телесно, а между охотничьими забавами дать ему просмотреть некоторые странички будущего доклада, составляемого уже прыткими помощниками. Но вот беда, в Завидово обитала некая скромная женщина…

Впрочем, скромная она была только по своему общественному положению, в остальном же — весьма уверенная и настойчивая. Брежневская охрана с тревогой докладывала о событиях в Завидово:

«Приглашая, например, в Завидово своих, как ему казалось, друзей-охотников Н. Подгорного и Д. Полянского, он не только усаживал за стол медсестру Н., но и обсуждал в ее присутствии государственные проблемы.

Мне позвонил возмущенный Д. Полянский и заявил, что это безобразие, что медицинская сестра нашего учреждения садится за стол вместе с членами Политбюро, которые обсуждают важные государственные проблемы. Что это не только неэтично, но и бестактно. Согласившись с ним, я поинтересовался, а сказал ли он то же самое хозяину дома? Несколько замявшийся Полянский ответил, что что-то в этом духе он Брежневу сказал, но считает, что прежде всего я обязан удалить Н. из Завидова и предупредить ее о необходимости строго соблюдать профессиональную этику. Не знаю, что на самом деле сказал Полянский Брежневу, но в их отношениях появился холодок, который в конце концов привел к разрыву.

Несмотря на углубляющиеся изменения личности Генерального секретаря, учащающиеся приступы срывов в его состоянии, страна в 1975 году продолжала еще жить активно и творчески».

Надо было принимать меры, но как? Кто посмеет вслух сказать Генеральному секретарю ЦК КПСС о подобном непотребстве? Согласился Чазов, благо повод приличный нашелся: здоровье Брежнева вдруг резко ухудшилось. Кремлевский Гиппократ взялся за дело решительно:

«Первое условие, которое я поставил, — удалить из окружения Н., уехать на время подготовки к съезду в Завидово, ограничив круг лиц, которые там будут находиться, и, конечно, самое главное — соблюдать режим и предписания врачей.

Сейчас я с улыбкой вспоминаю те напряженные два месяца, которые потребовались нам для того, чтобы вывести Брежнева из тяжелого состояния. С улыбкой, потому что некоторые ситуации, как, например, удаление из Завидова медицинской сестры Н., носили трагикомический характер. Конечно, это сегодняшнее мое ощущение, но в то время мне было не до улыбок. Чтобы, оторвать Н. от Брежнева, был разработан специальный график работы медицинского персонала. Н. заявила, что не уедет без того, чтобы не, проститься с Брежневым. Узнав об этом, расстроенный начальник охраны А. Рябенко сказал мне: «Евгений Иванович, ничего из этой затеи не выйдет. Не устоит Леонид Ильич, несмотря на все ваши уговоры, и все останется по-прежнему». Доведенный до отчаяния сложившейся обстановкой, я ответил: «Александр Яковлевич, прощание организуем на улице, в нашем присутствии. Ни на минуту ни вы, ни охрана не должны отходить от Брежнева. А остальное я беру на себя».

Кавалькада, вышедшая из дома на встречу с Н., выглядела, по крайней мере, странно. Генерального секретаря я держал под руку, а вокруг, тесно прижавшись, шла охрана, как будто мы не в изолированном от мира Завидове, а в городе, полном террористов. Почувствовав, как замешкался Брежнев, когда Н. начала с ним прощаться, не дав ей договорить, мы пожелали ей хорошего отдыха. Кто-то из охраны сказал, что машина уже ждет. Окинув всех нас, стоящих стеной вокруг Брежнева, соответствующим взглядом, Н. уехала. Это было нашим первым успехом.

То ли политические амбиции, о которых говорил Андропов, то ли сила воли, которая еще сохранялась у Брежнева, на что рассчитывал Щербицкий, но он на глазах стал преображаться. Дважды в день плавал в бассейне, начал выезжать на охоту, гулять по парку. Дней через десять он заявил: «Хватит бездельничать, надо приглашать товарищей и садиться за подготовку к съезду».

Итак, рассмотрим внимательно этот несомненно достоверный случай в популярном для газетчиков сюжете «Брежнев и женщины». Отметим прежде всего весьма невысокий социальный уровень его симпатии — только лишь медсестра, и, судя по всему, даже не очень молоденькая. Для Генерального секретаря, обладавшего немыслимой тогда в мире полнотой власти и материальных возможностей, это был более чем скромный выбор. Деятели его уровня, да чего там — уровня куда менее значительного! — предпочитают совсем иной набор возлюбленных — кинозвезды, прима-балерины, светские красавицы… А тут медсестра.

Опять-таки сравним сравнимое. Не станем забираться в глубь веков, остановимся на веке двадцатом. Кто из знаменитых политических деятелей остался в памяти своим пристрастием к женщинам? Назовем Муссолини, Геббельса, Мао Цзэдуна, Тито, мужчин семейства Кеннеди. Кто были предметами их часто менявшихся страстей? Да те, кого мы выше назвали — актрисы, светские львицы и все такое прочее. Например, американскую секс-куклу Мэрилин Монро пользовал не один брат Кеннеди (просим прощения за скабрезную подробность).

Какая бы строгая охрана ни окружала Геббельса или Мао, но об их любовных интрижках знали очень-очень многие, «все, кому надо», и судачили об этом, хотя бы шепотом. Ясно, что авторитет любого политического руководителя такие пересуды не укрепляли. О Брежневе за все его долгое правление не судачили по этому поводу ровным счетом ничего, только уж самые дикие провинциалы толковали о его симпатии к пышнотелой певице Зыкиной, но это был уж чистейший умозрительный вымысел. Да, некоторые обстоятельства позволяют обоснованно предположить, что предметом кратких увлечений Генсека могли быть горничные, подавальщицы, портнихи, медсестры, но ни одного шумного романа с какой-нибудь знаменитостью не было и в помине. Сознательно ли, обдуманно ли, а скорее всего по здоровому народному чувству он таких опасных историй сторонился.

И в тех своих скромных похождениях он оставался осторожен и добродушен. Немыслимо даже вообразить Леонида Ильича на месте похабника Клинтона, недавнего американского президента. Тот развратничал со своей израильской стажеркой прямо в Овальном зале Белого дома. Просим прощения, но это равносильно тому, что Брежнев назначал бы свидания «медсестре Н.» в кабинете Ленина в Кремле… Да Леонид Ильич умер бы от одной такой мысли!

В сюжете о медсестре обращает внимание одно мимолетное обстоятельство, которое, однако, заслуживает внимания. Судя по тому, что потребовалось вмешательство приближенных и охраны, увлечение Брежнева на этот раз оказалось более или менее сильным. Она же явно проявляла тут женскую настойчивость. И что! же? Генсек легко послушался уговоров и дал увести себя от его пассии. Это явно свидетельствует, что увлечения Леонида Ильича были мимолетны, поверхностны и не имели на него никакого влияния! Для крупного политического руководителя это весьма важное обстоятельство. Известно, какое пагубное влияние оказывали порой любовницы на поведение и даже решения царей, президентов и премьеров. Примеры тому памятны всем — давние и не очень давние…

Для оценки личных качеств Брежнева очень характерно его поведение во время и после неудавшейся попытки покушения на его жизнь в 1969 году. Дело это теперь во всех подробностях известное, однако лучше всего изложить эту нелепейшую историю по рассказу вдовы Виктории, записанного писателем В. Карповым:

«— Настоящее, продуманное покушение на Леню произошло 22 января 1969 года. В тот день встречали группу космонавтов после очередного полета. Торжественная встреча началась, как обычно, на аэродроме, куда космонавты прилетели из Байконура. Все шло своим чередом, шумела, приветствуя, публика, говорили речи. Я в тот день на аэродром не поехала. Уже до того была на нескольких встречах. Начиная с Гагарина. Ничего нового не предстояло увидеть, поэтому я смотрела передачу по телевидению. После окончания митинга на аэродроме слышу слова диктора о том, что колонна машин направляется в Кремль, в первой едут космонавты Береговой, Николаев и Терешкова, во второй едет Генеральный секретарь… Это сообщение по радио транслировалось на весь город, слышал его, видимо, и убийца. Как выяснилось позднее, им оказался младший лейтенант Советской Армии Виктор Ильин. Он похитил милицейскую форму своего брата, взял его и свой пистолеты и приехал к Боровицким воротам Кремля, через которые должны проследовать правительственные машины.