Брежнев: правитель «золотого века» - Семанов Сергей Николаевич. Страница 81

Забвение социально-классовых критериев можно порой наблюдать не только в исторической науке, но и в литературоведении. Взять хотя бы статью Б. Егорова «Славянофильство» Краткой Литературной Энциклопедии. Подробно описав «взгляды славянофилов по самому широкому кругу вопросов, автор не нашел места лишь для характеристики классовых корней этой консервативной идеологии, не сказав фактически о самом главном — о том, что она носила дворянский, помещичий характер.

Мотивы «непочвенничества» не так уж безобидны, как может показаться при поверхностном размышлении. Если внимательно вглядеться в нашу жизнь, проанализировать динамику социально-экономических и нравственно-психологических сдвигов в обществе, то неизбежным будет вывод: общественное развитие отнюдь не стерло и не могло стереть четких граней, разделяющих национальное и националистическое, патриотическое и шовинистическое. Происходит другое: наполнение чувства патриотизма новым, интернационалистским содержанием, перерастание его за границы, очерченные национальным происхождением. Патриотизм и интернационализм в наших, социалистических условиях ни в коей мере не противостоят друг другу, они органически слиты, спаяны воедино.

Разумеется, из того факта, что в нашем обществе утвердились отношения братского сотрудничества и дружбы между народами, что в нем господствует интернационалистская идеология, вовсе не следует, будто теперь проблемы патриотического и интернационального воспитания трудящихся разрешаются автоматически. Актуальность этих проблем подчеркнута в документах XXIV съезда партии, в постановлении ЦК КПСС «О подготовке к 50-летию образования СССР». На важность усиления работы по интернациональному воспитанию трудящихся, на важность борьбы против пережитков национализма, на необходимость последовательного проведения классового, строго научного подхода в оценке истории народов вновь указано в партийных документах, постановлениях ЦК КПСС.

Область национальных отношений вообще и особенно в такой многонациональной стране, как наша, — одна из самых сложных в общественной жизни. И пока существуют нации, с повестки дня не могут быть сняты проблемы воспитания людей разных национальностей в духе глубокого взаимного уважения, непримиримости к проявлениям национализма в любой их форме — будь то местный национализм или шовинизм, сионизм или антисемитизм, национальная кичливость или национальный герметизм.

Буржуазная пропаганда всячески стремится оживить националистические настроения. Хорошо известно, какая активная кампания ведется нашим классовым противником в связи с 50-летием многонационального Советского государства. Один из главных тезисов этой кампании: Союз Советских Социалистических Республик — соединение будто бы чисто механическое, неорганичное, а отнюдь не могучий союз равноправных народов, добровольно ставших на путь строительства нового общества и объединенных в одну социалистическую семью. Легко понять, сколь старательно выискиваются и раздуваются при этом любые, самые малейшие проявления национализма, с какой готовностью подхватываются рецидивы мелкобуржуазной национальной ограниченности и чванства, пусть и самые незначительные.

Партия всегда была непримирима ко всему, что может нанести ущерб единству нашего общества, в том числе к любым националистическим поветриям, откуда и от кого они ни исходили бы.

Одним из таких поветрий являются рассуждения о внеклассовом «национальном духе», «национальном чувстве», «народном национальном характере», «зове природной цельности», содержащиеся в некоторых статьях, отмеченных объективистским подходом к прошлому. Их примечательная особенность — отрыв современной социальной практики от тех исторических перемен, которые произошли в нашей стране за годы после Великого Октября, игнорирование или непонимание того решающего факта, что в нашей стране возникла новая историческая общность людей — советский народ. Авторы этих статей словно бы чураются таких слов и понятий, как «советское», «социалистическое», «колхозное». Критик В. Петелин предлагает, например, взамен Марксовой формулы о сущности человека как «совокупности общественных отношений» свою, доморощенную: «сущность» человека — «в национальности, к которой он принадлежит» («Волга», № 3, 1969). Как будто существует или может существовать в нашей стране некий национальный характер вне определяющего влияния революции, социализма, коллективизации и индустриализации страны, вне культурной и научно-технической революции, вне основных социальных констант времени.

Если попытаться довести до логического конца подобные, отнюдь не блещущие новизной рассуждения, то получается следующее: в мире нет классов, социальных слоев и групп, нет обусловленных прежде всего классовыми, социальными интересами идеологических направлений, а есть лишь незыблемые и неизменные национальные особенности, возникшие в неведомые времена по неведомым законам.

Подобное внесоциальное, внеисторическое понимание нации и национальной культуры, взятой в целом, противопоставляется западной, европейской культуре тоже без учета ее социальной дифференциации. И подобное противопоставление выдается порой чуть ли не за борьбу с буржуазной идеологией. Однако именно буржуазные идеологи изображают Россию как нечто противостоящее Европе в своей косности и заскорузлости. Они намеренно не хотят видеть социального размежевания и классовой борьбы не только в дореволюционной России, но и в странах современной буржуазной Европы и Америки, существования там демократических традиций, распространения пролетарской, марксистско-ленинской идеологии.

Надо ли доказывать, сколь неверно изображать исторически неизбежный и прогрессивный процесс интернационализации жизни советских народов как ликвидацию национального своеобразия! Коммунисты отвергают буржуазную постановку вопроса, согласно которой интернациональное мыслится как голое отрицание всего национального. Интернациональное, говорил Ленин, не есть безнациональное.

«Чуждо ли нам, великорусским сознательным пролетариям, чувство национальной гордости?» — спрашивал В.И. Ленин. И отвечал: «Конечно, нет! Мы любим свой язык и свою родину, мы больше всего работаем над тем, чтобы ее трудящиеся массы (т. е. 9/10 ее населения) поднять до сознательной жизни демократов и социалистов. Нам больнее всего видеть и чувствовать, каким насилиям, гнету и издевательствам подвергают нашу прекрасную родину царские палачи, дворяне и капиталисты. Мы гордимся тем, что эти насилия вызывали отпор из нашей среды, из среды великорусов, что эта среда выдвинула Радищева, декабристов, революционеров-разночинцев 70-х годов…» Такова теоретическая основа нашего, советского патриотизма, возрастающего на революционных, демократических, подлинно народных традициях отечественной истории, на чувстве национальной гордости народа, совершившего величайшую в мире социалистическую революцию, первым в человеческой истории строящего коммунизм.

Что же касается отдельных ревнителей «национального духа» патриархальной старины, то они выражают определенное пережиточное сознание. Именно таковы попытки приукрасить, обелить некоторых представителей буржуазного национализма, что обнаружилось в ряде публикаций об украинских буржуазных националистах, о грузинских меньшевиках, социал-федералистах, об армянских дашнаках. Именно за игнорирование четких классовых критериев в подходе к проблемам национального развития Закавказья Тбилисский горком КП Грузии вполне обоснованно подверг критике книгу У. Сидамонидзе «Историография буржуазно-демократического движения и победы социалистической революции в Грузии (1917–1921 гг.)», а партийная печать Армении — книгу А. Мнацаканяна «Ленин и решение национального вопроса в СССР».

Полезно всегда помнить, что опасность мелкобуржуазного национализма состоит в том, что он паразитирует на святом чувстве любви к своей отчизне, на высокой идее патриотизма, искажая ее до неузнаваемости. В итоге вместо национальной гордости получается национальное чванство, а патриотизм оборачивается шовинизмом.