Гражданский спецназ - Байкалов Альберт. Страница 3

С Ольгой у него успели сложиться доверительные отношения, к чему ее склоняло вынужденное одиночество. Он уже знал, что она является гражданской женой довольно известного бизнесмена. Однажды он даже видел, как тот приезжал навестить ее на роскошной иномарке.

– А если я буду платить больше? – неожиданно предложила она.

– Тогда я перееду к вам жить, – полушутя ответил он, поднимаясь со своего места и подходя ближе.

Заподозрив неладное, Ольга тоже встала. Однако опасения в ее взгляде сменились любопытством.

Подойдя к ней вплотную, он осторожно просунул руку в отворот халата и провел ладонью по нежной, бархатистой коже живота. Ее тело, вздрогнув, затрепетало, а дыхание участилось.

«Оголодала дамочка!» – пронеслось у него в голове, и уже левая рука, накрыв нежную шейку, слегка потянула на себя.

– Ты ничего не боишься? – неожиданно перейдя на «ты», с дрожью нетерпения прошептала она.

– А разве лечащий врач не может провести более качественный осмотр? – улыбнулся Эдуард Юрьевич и впился в ее влажные розовые губы.

От тела девушки исходил непередаваемый аромат французских духов в сочетании с запахом бархатистой кожи. Еще минута, и освобожденное от халата тело предстало перед ним всеми своими прелестями. Лаская губами нежно-розовые выпирающие соски, он быстро разделся, бросив одежду прямо на пол, повалил Ольгу на кровать и, раздвинув стройные ноги, урча от возбуждения, вошел в нее. Вскрикнув, Ольга выгнулась, покрывшись легкой испариной, и, вновь опустившись спиной на кровать, забилась в конвульсиях экстаза.

Съехав с автострады и плавно развернувшись на бетонной площадке перед входом в парк Гагарина, темно-синий, с никелированной решеткой впереди красавец «Гранд Черроки», едва слышно скрипнув колодками тормозов, замер на месте.

Заглушив двигатель, Бобров Александр Михайлович, он же Бобер, сорокалетний невысокий плотного телосложения мужчина, повернул голову к своему пассажиру, сидящему рядом:

– Ну, что, Вадим, пойдем подышим?

– Как скажете, – пожал плечами прыщавый брюнет с болотного цвета глазами, открывая дверцу и выбираясь наружу.

Несмотря на холодный апрельский ветер и хрустящий под ногами ледок, Александр Михайлович не надел шапку, ограничившись тем, что поднял меховой воротник модного полупальто.

Его попутчик, с опаской посмотрев сверху вниз на круглую, как футбольный мяч, с глубокими залысинами, голову удивленно хмыкнул:

– Не боитесь менингит заработать?

Александр Михайлович, пропустив эти слова мимо ушей, направился по аллее, о чем-то сосредоточенно размышляя.

Вадим Скоробогатов, он же Скорый, бросая по сторонам настороженные взгляды, слегка сутулясь и едва заметно прихрамывая на правую ногу, шел рядом.

Неожиданно Бобров остановился:

– Надо Пешехона замочить. – Сказано было без всяких предисловий, обыденным голосом, отчего у Скорого отвисла нижняя челюсть.

– Он же, насколько я знаю, родственник вашей жены?

– В бизнесе есть только нужные и ненужные люди, – Бобер скривился в хищной улыбке. – Еще есть преуспевающие и неудачники. Пока Пешехон жив, я в этой жизни ничто…

– Как скажете. – Скоробогатов засунул руки в карманы и поежился. – Завалим лоха. Делов-то…

– Погоди валить. – Александр Михайлович зевнул. – Не зря тебя Скорым прозвали. Сделаем так, будто сам загнулся.

Выдержав паузу, провожая взглядом обогнавшую их влюбленную парочку, Бобров вновь заговорил:

– Твоя задача – послезавтра привезти мне вот этого человека. – Он вынул из внутреннего кармана пальто фотографию и протянул Скорому.

Не глядя, тот сунул ее в карман:

– Кто это?

– Доктор. Работает в диспансере, где моя потаскушка лежит.

– Ольга, что ли? – осторожно поинтересовался Скорый, прекрасно зная, что пассия Александра Михайловича лечится от алкогольной зависимости в одном из специализированных медучреждений города.

– Она самая, – подтвердил тот кивком головы. – В общем, этот лепила заканчивает работу в шесть вечера, если, конечно, не дежурит. Машины у него нет, поэтому домой добирается общественным транспортом. – Словно желая убедиться, слушают его или нет, он бросил настороженный взгляд на Вадима. – От остановки до больницы метров триста дорога идет через лес. Там его и перехватишь, а привезешь, – Александр Михайлович на секунду задумался, – к повороту на Рубежку.

– Мочить будем? – спросил Вадим, прекрасно зная, что Рубежное – это село, расположенное рядом с одним из самых больших городских кладбищ. В нескольких километрах от него располагалась и свалка бытовых отходов. Довольно мрачное место, если сюда добавить слухи о бизнесменах, братках, а иногда и просто ненужных свидетелях, сгинувших там при переделе собственности в девяностые годы.

Раз в год, на первое января, Скоробогатов приезжал туда с теми, кто в ночь тридцать первого декабря девяносто четвертого входил в Грозный, чтобы помянуть земляков.

Вадим Скоробогатов прослужил в армии всего одиннадцать месяцев. Причиной досрочного увольнения наводчика оператора боевой машины десанта стало обморожение конечностей и, как следствие, ампутация трех пальцев на ноге. До армии Скоробогатов успел окончить два курса аэрокосмического института, но финансовое положение в родительской семье, влачившей жалкое существование в дореволюционной постройки доме, вынудило его расстаться с мечтой о высшем образовании.

Эти обстоятельства и сыграли основную роль в том, что за несколько лет вполне обыкновенный паренек превратился в озлобленного на весь благополучный мир беспредельщика.

Между тем Бобров остановился и, задрав голову вверх, посмотрел на затянутое свинцовыми, набухшими от снега тучами небо.

– Нет, и его мы убивать не будем, – наконец ответил он и развернулся в обратном направлении, видимо, посчитав, что цель прогулки достигнута, а вопросы исчерпаны. – Пошли, а то я замерзать стал…

Глава 2

Курмачов стоял на дне ямы, вырытой им же самим на краю свалки в огромной куче смердящих отходов. Над нечистотами виднелась лишь его голова. Мокрый от слез, пота и собственных испражнений, он тихонько скулил.

Все происходящее сегодня с ним, после того как он вышел за пределы больницы, казалось страшным сном или видением сумасшедшего.

Возвращаясь с работы, он едва успел пройти половину пути до автобусной остановки, как обогнавшая его грузовая «Газель», тревожно скрипнув тормозами, перегородила ему дорогу. Шедшие от самой проходной следом за ним несколько приличного вида парней, которых он принял за обычных посетителей, неожиданно подскочив сзади, поволокли его в кузов. Пытаясь упираться и кричать, он лишь усугубил свое положение. Не обращая внимания на случайных и редких в этих местах прохожих, его, повалив на землю, мастерски обработав ногами, как тряпичную куклу, бросили на пол кузова.

Затем последовала встреча с Бобровым, который долго выпытывал у него подробности имевшего недавно место соития с Ольгой.

– Ты что же, сучонок, думаешь, – размахивал он перед носом Эдуарда Юрьевича цифровым диктофоном «SONY», – я свою бабу без присмотра оставляю?

После разговора в лесу, длившегося больше часа, его привели на свалку и заставили рыть могилу.

– Не убивайте! – вновь и вновь повторял он. – Я что угодно для вас сделаю…

Стоящие вокруг ямы молодые парни, равнодушно наблюдая за этой сценой, лишь изредка перебрасывались незначительными фразами и криво улыбались, с опаской поглядывая на Скорого и Боброва. Неожиданно Курмачов увидел, как стоящий рядом с «рогоносцем» парень протянул тому пистолет. Выдав что-то нечленораздельное, чем вконец развеселил толпу, Эдуард Юрьевич принялся громко рыдать.

– Александр Михайлович, – один из парней пристально глядел в том направлении, куда Бобер стоял спиной, – по-моему, у нас чужой.

Все, как по команде, замолчали.

Метрах в пятидесяти от них из-за гребня отходов показалась сначала голова, затем туловище, и, наконец, во всей красе перед ними предстал неопределенного возраста мужчина, одетый в какое-то тряпье. В одной руке он волок что-то вроде большой хозяйственной сумки, в другой держал палку, которой ворошил мусор.