Брусилов - Семанов Сергей Николаевич. Страница 61

Русскому дворянину и генералу, воспитанному на принципе верности самодержавию, трудно было смириться с мыслью, что Россию ведут к катастрофе. Поэтому он не только стремится укрепить армию, но и пытается обратить внимание самого царя на серьезность положения и необходимость принятия мер, которые, по мнению Брусилова, могли бы укрепить положение правительства.

Еще в начале октября 1916 года в разговоре с великим князем Георгием Михайловичем, прибывшим на фронт, Брусилов просил довести до сведения Николая II, что не следует обострять борьбу с Государственной думой и «общественным мнением», что необходимо создать так называемое «ответственное министерство» и прекратить вакханалию смены министров. Великий князь во всем согласился с Брусиловым, тут же написал подробное письмо с изложением разговора и отослал царю. Ответа не было, и, видимо, письмо это и послужило причиной сухого приема царем главкоюза на совещании в Ставке в декабре.

Позднее Брусилов написал министру двора Фредериксу. Изложив «положение России и возбуждение общественного мнения, которым пренебречь нельзя, в особенности в такое тяжелое время, я просил доложить, что для спасения России совершенно необходимо дать ранее обещанную конституцию и призвать все общественные силы для совокупной работы на пользу войны. Я добавлял, что секретные распоряжения — давить и сводить на нет деятельность всероссийских земского и городского союзов — преступно, так как оба эти общественные учреждения приносят с начала кампании неисчислимую пользу армии и облегчают ей исполнение ее бесконечно тяжелого долга…» Ответа на письмо также не последовало.

Наконец, уже в начале января 1917 года Брусилов беседовал с великим князем Михаилом Александровичем, который был назначен генерал-инспектором кавалерии и приехал проститься с главнокомандующим. Брусилов не стал кривить душой перед братом царя, напрямик, резко и твердо, охарактеризовал положение армии и России, просил великого князя передать царю, что жизнь требует реформ, иначе будет поздно, да, может, уже и поздно. Великий князь согласился с Брусиловым во многом и обещал передать разговор царю, но предупредил: это ни к чему не приведет, так как царь слушает только жену. На том и закончилась беседа.

Российская империя доживала последние недели, но на фронте, не предвидя этого, готовились к наступлению. Наконец было принято решение о плане кампании. В дело из Крыма вмешался Алексеев; решено было наносить главный удар Юго-Западным фронтом на Львовском направлении. Северный и Западный фронты наносили вспомогательные удары. Как видим, план учитывал опыт операций 1916 года. Наступление предполагали начать в апреле, не позже 1 мая. 24 января (6 февраля) царь утвердил план.

Брусилов немедленно собрал командующих армиями, чтобы распределить роли в будущей операции. На этот раз главный удар наносила 7-я армия, наступая в северо-западном направлении на Львов; 11-я армия также нацеливалась на Львов, но с востока. Особая и 3-я армии вновь должны были попытаться овладеть Владимир-Волынском и Ковелем. 8-й армии давалась вспомогательная задача.

И на этот раз Брусилов начал подготовку самым тщательным образом. Юго-Западному фронту выделялись н резервы, и необходимые средства: ранней весной ожидалось прибытие двух армейских корпусов, фронту придавалась тяжелая артиллерия особого назначения (ТАОН), снабжение снарядами резко улучшилось. Правда, многое в армейской жизни заставляло Брусилова тревожиться, но в целом он не колебался: «Я вполне был уверен, что при той же тщательной подготовке, которая велась в предыдущем году, и значительных средствах, которые отпускались, мы не могли не иметь и в 1917 году хорошего успеха».

Пока верховное командование обдумывало наступление, пока царское правительство принимало и осуществляло меры по подавлению революционного движения, пока русская буржуазия готовилась перехватить власть у закачавшегося самодержавия, — настоящий хозяин страны, русский народ, взялся за дело сам, и никакие репрессии правительства, никакие маневры думских деятелей не могли остановить развитие революционных событий.

Имеются свидетельства того, что в напряженные предреволюционные дни в Петрограде и Ставке подумывали об установлении диктатуры, намереваясь использовать для этого популярность Брусилова у солдатских масс. Флигель-адъютант Николая II герцог Лихтенбергский писал о тех днях: «Был момент, когда показалось, что положение может быть в значительной степени спасено, если послать в Петроград популярного генерала с фронта, хотя бы Брусилова, снабдив его диктаторскими полномочиями и дав вместе с тем возможность объявить народу, что государь согласен на образование ответственного министерства». Но никакие диктаторы не смогли бы остановить восставший народ, да и, кроме того, очень сомнительно, чтобы генерал Брусилов согласился подавлять восстание. А вот генерал Н. И. Иванов попытался было двинуться на Петроград с войсками и потерпел неудачу.

Ставку лихорадило. Каждый день оттуда на Юго-Западный фронт приходили подробные телеграммы о событиях в столице. Алексеев, к тому времени возвратившийся из Крыма, вызывал Брусилова к прямому проводу и разговаривал с ним, желая выяснить настроение главкоюза. Дело в том, что наштаверх вошел в тесный контакт с буржуазными кругами, в том числе с Родзянко, задумавшими устранить царя и тем смягчить кризис, попытаться воспрепятствовать развитию революции.

Но тут возникало опасение, как бы не произошло раскола в армии: что, если главнокомандующие, или хотя бы один из них, спасая царя, двинут войска и на Петроград и на Ставку? Надо было себя обезопасить, и 26 февраля (11 марта) 1917 года Родзянко, теперь уже председатель Временного комитета Государственной думы, обратился с шифрованной телеграммой к главнокомандующим фронтов, в которой, обрисовав революционную обстановку в стране и бессилие царского правительства восстановить порядок, предлагал передать власть «лицу, которому может верить вся страна и которому будет поручено составить правительство, пользующееся доверием всего населения».

Главнокомандующие фронтов не стали защищать последнего самодержца российского: они поддержали Родзянко. На следующий день в Ставку к Николаю II была препровождена телеграмма Родзянко со следующей припиской Брусилова: «Считаю себя обязанным доложить, что при наступившем грозном часе другого выхода не вижу. Смутное время совершенно необходимо закончить, чтобы не сыграть на руку внешним врагам. Это столь же необходимо и для сохранения армии в полном порядке и боеспособности. Не забудьте, что проигрыш войны повлечет за собой гибель России, а проигрыш неминуем, если не будет водворен быстро полный порядок усиленная плодотворная работа в государстве».

Брусилов не ограничивается этим: он обращается к царю с просьбой отречься от престола через Фредерикса, через Алексеева и Рузского.

Позиция главнокомандующих фронтов была одним из мотивов, побудивших царя отречься от престола в пользу Михаила Романова. Верховным главнокомандующим был назначен вновь Николай Николаевич.

Но никакие маневры русской буржуазии и генералов не могли спасти самодержавие. 26 февраля в столице по призыву большевиков началось вооруженное восстание, на следующий день оно охватило весь город, войска в массе переходили на сторону народа. Самодержавие рухнуло. «В несколько дней, — писал В. И. Ленин, — Россия превратилась в демократическую буржуазную республику, более свободную — в обстановке войны, — чем любая страна в мире» [26].

…11 марта 1917 года в Бердичеве войска присягали Временному правительству. На площади в каре выстроились части, их окружала огромная толпа народа. Над головами колыхались красные флаги и щиты с невиданными надписями: «Да здравствует свободная Россия!», «Да здравствует Государственная дума и народ!», «Боже, храни народ и армию!» В середине каре поместились высшие чины штаба и духовенство.

В 10 часов утра в автомобиле приехал Брусилов. Толпа, тотчас узнав его, приветствовала генерала криками «ура!». Выйдя на середину площади, Брусилов стал держать речь: