Мастер Баллантрэ - Стивенсон Роберт Льюис. Страница 15

Общество Тиича, этого полоумного человека, положительно отравляло нам существование, и выходки его много раз причиняли нам неприятности.

Теперь расскажу о неожиданном случае, который с нами произошел.

Отдохнув некоторое время, мы пустились лавировать по реке, и скоро неподалеку от нас увидели корабль, который, несмотря на густой туман, плыл так же хорошо или, вернее сказать, так же дурно, как наш. Один из пиратов стал на нос корабля и посмотрел, на каком расстоянии чужой корабль находится от нас и нельзя ли нам пустить в него ядро. Волнение было очень сильное, и наш корабль так и поднимало волнами. Мы три раза выпалили из пушки, но, несмотря на это, из-за густого тумана не могли разобрать, попали мы в цель или нет. В то время, как мы еще рассуждали о том, что нам дальше предпринять, с чужого корабля раздались пушечные выстрелы; ядро попало в наших канониров и убило их, а затем влетело и врезалось в переднюю часть корабля.

В этом выстреле и в том, что наших канониров убили и все мы на палубе были обрызганы кровью, не было ничего особенного, что могло бы повлиять в дурном смысле на нашу команду, а тем более на Баллантрэ; но между тем наш молодой атаман тотчас понял, что дело проиграно, и что нам нечего вступать в бой с кораблем, команда которого так хорошо вооружена. Люди, плававшие на том корабле, с которого раздался выстрел, по-видимому, также поняли, что имеют дело с разбойничьим кораблем, и поэтому поспешили отплыть как можно дальше вперед, в то время как наша «Сарра» («Ад» была только кличка корабля, его настоящее имя было «Сарра»), по причине своей ветхости, еле-еле поспевала за ним. Обогнать какой-нибудь корабль она ни в каком случае больше не могла; я думаю, что в том состоянии, в котором она находилась, она не могла бы даже обогнать плавающую на воде бутылку.

Надо было видеть, какой восторг выражался на лицах матросов чужого корабля, когда они увидели, что наши канониры упали; отплывая все дальше и дальше вперед, они хохотали, шутили и смеялись, как будто они совершили какой-нибудь особенный подвиг.

Девять дней мы стояли на якоре и отдыхали, выжидая ясной погоды, но на десятый день туман рассеялся и мы отправились снова в путь. Вскоре после этого туман снова спустился на воду, а затем снова рассеялся, и в эту минуту мы увидели на совсем близком расстоянии от нас крейсер.

Когда на крейсере заметили появление нашей «Сарры», на нем поднялась суматоха; ясно было, что команда узнала наше судно, и что «Сарра», как судно пиратов, пользовалось известностью.

Прежде, когда наш корабль был еще не поврежден и мы перегоняли множество кораблей и грабили их, о нем хотя и ходили слухи, но никто в точности не мог дать верного отчета о том, какой вид он имеет, так как мы, ограбив корабль, на который нападали, убивали или брали к себе на судно экипаж; теперь же, когда, по причине ветхости нашего корабля, мы потерпели уже несколько поражений, весть о нем дошла во многие места, и о нем публиковалось даже в газетах.

Я был уверен, что в самом скором времени мы должны были погибнуть. Корабль наш не мог уже выдерживать продолжительные путешествия, нас рано или поздно должны были настичь, и, разумеется, о пощаде с чьей бы то ни было стороны не могло быть и речи.

Но тут опять-таки поразительная гениальность мастера Баллантрэ спасла нас.

Я много раз удивлялся тому, каким образом Баллантрэ достиг того, что Тиич слушался его беспрекословно и делал все, что он желал, но никогда не мог добиться от него по поводу этого вопроса определенного ответа. Он отвечал мне на это только шуткой:

— Если бы наш экипаж узнал, при помощи чего я держу Тиича в повиновении, то он был бы крайне удивлен, так же точно, как и я, в свою очередь, буду очень удивлен, если исполню то обещание, которое я дал ему, Тиичу, так как вовсе не имею намерения его исполнить.

Это было все, что я слышал, но из этого я, разумеется, ничего не понял.

Одним словом, как бы то ни было, Тиич и мастер Баллантрэ шли рука об руку.

Когда они увидели неподалеку от нашего судна корабль, они потребовали, чтобы якорь был спущен, а как только приказ их был исполнен, Тиич и Баллантрэ начали угощать команду ромом. Пьянство началось страшное. К вечеру экипаж был до такой степени пьян, что едва мог держаться на ногах. Сцены при этом происходили самые разнообразные: матросы то дрались, то пели, то плясали, то ругались, то мирились и скорее походили на безумных, чем на здравомыслящих людей,

Баллантрэ потихоньку шепнул мне, чтобы я не пил ни одной капли рома, если жизнь моя мне дорога, но чтобы я притворился пьяным. Я должен сказать, что, кажется, никогда в жизни не провел еще такого скучного дня, как этот. В продолжение нескольких часов я ровно ничего не делал, а лежал только на носу корабля и смотрел на воду, на тину и на водоросли, поднимавшиеся со дна реки.

Вскоре после того как стемнело, Баллантрэ, прикидываясь пьяным и шатаясь, подошел ко мне и затем, как бы не будучи в силах держаться на ногах, упал на нос корабля рядом со мной. При этом он шепнул мне:

— Встань, сделай вид, будто ты шатаешься, спустись в каюту и, бросившись на ящик, прикинься спящим; вскоре ты мне будешь нужен.

Я исполнил в точности приказание Баллантрэ: шатаясь, спустился в каюту и бросился на ближайший от двери ящик.

На этом ящике лежал уже человек; он приподнялся и оттолкнул меня. На мой взгляд, человек этот не был пьян, но как только я улегся на другой ящик, он также лег и, по-видимому, снова крепко заснул.

Мое сердце сильно забилось. Я понял, что Баллантрэ решился на какой-нибудь отчаянный поступок.

Вскоре после того, как я улегся, Баллантрэ вошел в каюту, зажег спускавшуюся с потолка лампу, кивнул одобрительно головой и снова ушел на палубу, не сказав никому ни слова.

Я посмотрел сквозь пальцы и увидел двух матросов, лежавших на ящиках и спавших или прикидывающихся спящими. Матросы эти были Деттон и Грэди, очень храбрые люди.

В то время как мы лежали внизу, в каюте, остальной экипаж предавался на палубе пьянству. Я много раз слышал, как на этом самом корабле шумели и пировали, но такого крика, такого шума и гама я еще никогда не слыхал. Это была оргия каких-то совершенно невменяемых людей, и в то время как я прислушивался к этой оргии, я решил, что в ром, который пили пираты, было, наверно, примешано какое-нибудь скверное, возбуждающее мозги вещество.

Прошло довольно много времени после того, как Баллантрэ зажег лампу, а шум на палубе все еще продолжался. Но вдруг наверху раздался какой-то стон, после которого мгновенно настала полная тишина, и спустя долгое время после того Баллантрэ снова вошел в каюту, но в этот раз уже в сопровождении Тиича.

Последний, увидев нас, принялся ругаться.

— Тсс… — сказал Баллантрэ, — не ругайтесь. Эти люди нам не помешают. Вы можете смело стрелять над их ухом, и они все равно не проснутся: ведь вам известно, какой сонный порошок мы им подмешали в ром.

В полу каюты был сделан люк, и под ним находилось помещение, в котором хранилась захваченная нами добыча и ждала, пока мы ее разделим. Люк закрывался железной крышкой, которая запиралась тремя висячими замками; ключи же от этих замков для того, чтобы более обезопасить добычу от кражи, находились у трех лиц: у Тиича, Баллантрэ и у одного матроса по имени Гаммонд. К моему великому удивлению, все ключи оказались у Баллантрэ в руках, и еще к большему моему удивлению я, взглянув сквозь пальцы, увидел, как Баллантрэ и Тиич, спустившись в люк, вернулись оттуда, неся в руках четыре тюка. Тюки эти были тщательно увязаны, и к каждому из них была приделана из веревок ручка, чтобы тюк удобнее было держать.

— Ну-с, а теперь поспешим уйти, — сказал Тиич.

— Еще одно слово, — сказал Баллантрэ. — Я узнал, что кроме вас есть еще человек, который так же хорошо, как вы, знает путь, как пройти на лодке по болоту, и мне кажется, что он знает путь даже лучше вас.

— О, в таком случае мы пропали! — закричал Тиич.

— Вовсе нет, — ответил Баллантрэ, — и я положительно не понимаю, почему вы так думаете. А теперь выслушайте, что я вам скажу: во-первых, скажу вам, что ваш пистолет не заряжен; вы помните, что я взялся утром зарядить ваш и мой пистолеты; ну-с, свой-то я зарядил, а ваш — нет; во-вторых, не воображайте, пожалуйста, что я отправлюсь в путь с таким полоумным человеком, как вы, когда есть на свете другой человек, которому так же хорошо известен путь, как вам; в-третьих, эти три человека, лежащие здесь в каюте, делающие вид, как будто они спят, и которым теперь незачем больше прикидываться спящими, мои союзники и помогут мне зажать вам рот, чтобы вы не кричали, и затем привяжут вас к мачте, а когда ваши товарищи проснутся, в случае, если они проснутся после того зелья, которое мы им намешали в ром, то они освободят вас, и вы расскажете им, как вас надули.