Тайные знаки - Сашнева Александра. Страница 11

Марго обрадовалась, увидев знакомый корешок.

— Что меня ждет в ближайший месяц? — спросила Марго книгу и наугад сунула палец между страницами.

«Лукавый! — сказала она. — Темная ложится ночь… Чую: он близко… клекочет орлом… Вся дрожа, молюсь пречистой деве — напрасно… Нет для него ни стен, ни оград, ни окон, ни дверей. Всюду проникает, как дух… Я сплю на чердаке… Вот заскрипела лестница, вот он уже подле меня. Обхватил крепкими холодными, как мрамор, руками… Льдяный лик, поцелуи влажные, как снег… Пол колышется, словно челн в бурном море.

— Ходи каждый день в церковь, — молвил Клаас, — и господь наш Иисус Христос отгонит от тебя духа из преисподней.

— А до чего ж он красив! — сказала Катлина.» — Этого еще не хватало! — Марго испуганно захлопнула книгу.

Часы ударили первый раз, и Марго вздрогнула. «До чего ж он красив…» Это Катлина о Сатане. Но может ли красивое быть дурным? И может ли безобразное быть добрым?

Часы ударили второй раз.

Хотя верно, Дьявол должен быть привлекателен — кто же свяжется по добру с чудовищем? Разве только из выгоды?

Третий удар часов.

Но те, кто ищут сделки с ним сами, нужны ли ему? Он ведь покупает души. Ему ведь нужны девственные, чистенькие, невинные души, души с румяными полными щечками, с пухлыми розовыми губками, с мягкими нежными ляжечками. Ему не нужны мрачные замотанные души с потухшими глазами, изможденные, покрытые пролежнями, шрамами и лишаями.

— Марго! — услышала она голос Аурелии. — Садись пожалуйста за стол. Ты любишь кровавый бифштекс?

— Не знаю, — пожала плечами Марго. — Не пробовала.

Она захлопнула «Тиля» и последовала приглашению.

Затих девятый удар часов.

Деревянные резные дверцы в башенках на крыше часов открылись, и из одной башни в другую поскакал король со свитой. В той башенке, куда скакал король распахнулось окошечко, и из него выглянула фарфоровая принцесса. Куколка взмахнула несколько раз, маленьким фарфоровым цветочком, зажатым в фарфоровых пальчиках.

— Ух ты! Какие часы! — восхитилась Марго.

— Да! Это старинные дорогие часы! — гордо пояснила Аурелия. — Даже не знаю, где их взяла бабушка. Она уверяет, что часы достались ей по наследству. Жаль выбрасывать такую красоту, поэтому на ночь я просто ставлю заглушку на маятник, чтобы он не слишком гремел.

После ужина Марго скрылась в отведенной ей комнате, включила свет, подошла к окну и долго смотрела на город, просвечивающий в чреве ее отражения. И вдруг показалось, что весь этот город находится у нее внутри, что она всю ночь будет беременна, а утром родит все эти дома, всех людей (и праведных, и злых), деревья, облака, солнце. Все воскреснет из небытия только от того, что Марго откроет глаза. И закрутится в непонятном круговороте, механизм которого скрыт, а из одной башенки в другую каждый час скачет король, за ним его свита. И вся эта свита нужна ему только для того, чтобы заполучить эту принцессу с цветочком.

Марго распахнула окно и вдохнула приятный пахнущий весной воздух. В коридоре завозились собаки, хлопнула дверь, а через некоторое время внизу, в умиротворенной прохладе, появился Лео, а вокруг него кружила Бонни и Пупетта. Шурша мордами в прошлогодних листьях, суки что-то вынюхивали по своей собачьей привычке. Лео шел за ними с совочком, метелкой и прозрачным пакетом. С удивлением Марго заметила, что едва Бонни раскорячилась на задних лапах, и морда ее приняла характерное глубокомысленное выражение, как Лео тут же взял на изготовку совок. Когда Бонни сделала то, что хотела, муж Аурелии опустился на корточки и сгреб колбаски метелкой на совочек, а потом скинул их в мешочек.

Коша была в шоке.

Додуматься до того, чтобы убирать какашки собак в пакет, а потом смывать их в унитазе — надо быть европейцем. Надо чувствовать, что за порогом квартиры нет никакой улицы, и нет никакой ничьей земли. Там — открытая часть квартиры. Палисадничек. Маленький личный садик на балкончике.

Около изгороди остановился фургон, из него вышли два мужчины и пожилая мадам. Мужчины открыли заднюю дверь фургончика и вытащили арфу. Мадам отворила калитку, и мужчины понесли инструмент к подъезду.

— Добрый вечер, мадам Гасион! — крикнул ей издали Лео. — Как дела?

— Добрый вечер, Леопольд! Дела неплохо! Весьма неплохо! Скоро у меня дата! Я вас обязательно извещу! — Мадам Гасион игриво помахала ручкой и, пропев несколько звучных нот, скрылась вслед за арфой в подъезде.

Собаки побежали в сторону кипариса, к изгороди из стриженной туи и залаяли. Лео поспешил туда, и все они пропали из виду. В нижней квартире грохотнуло, и через некоторое время мужчины вышли обратно на улицу, сели в фургончик и уехали.

Марго захлопнула раму, еще раз окинула взглядом начатые холсты, и принялась разбирать постель. Ей это удалось не без труда, так как простыня была не такой, как в России (простой прямоугольник ткани), а гладко огибала кровать, так как была сшита в форме неглубогого мешка, который одеваелся на твердый матрас, как чехол.

Чудеса!

Разобравшись с постелью, Марго улеглась и незаметно забылась.

Открыв глаза, она увидела прямо перед глазами зеленовато-золотистые линии, похожие на те, что рисуются на компьютерной заставке. Золотистые бусинки бесконечно текли по тонким волосяным ниточкам, пропадая в стыках плоскостей.

Потрогать эти светящиеся стены рукой — тверды ли они?

Марго увидела свою руку, свисающую с кровати, и почувствовала неуютность. Пошевелила пальцами и подняла голову. Комната чуть повернулась по часовой стрелке, а потолок куда-то пропал — странно, наверху ведь должен быть еще этаж и крыша, как минимум!

Встать было непросто — рассчитать усилие невозможно — и Марго покатилась по полу. Она вспомнила, что с ней было такое уже в Питере. Надо просто подумать о стене. Марго так и сделала, и тотчас стена оказалась рядом.

Рука Марго, тоже мерцающая таинственным сиреневым светом, легко проникла сквозь золотистую завесу, и в тело вонзились тысячи невидимых стрел. Тело превратилось в сгусток огня. Марго оглянулась и увидела, что лежит на диване и спит. Ее тело лежит на диване и спит. И в то же время Марго могла видеть комнату с той точки зрения, где лежало ее тело. Она снова сунула руку в стену, и теперь последовала за рукой целиком.

Так она оказалась в коридоре, а потом в спальне семьи Пуллет. Эта комната тоже была из светящегося потока бусинок. Над кроватью супругов томилось несколько изможденных духов. Марго посмотрела на Аурелию, и увидела, что тело француженки под одеялом страннно деформировано — вся нижняя часть его завернута в узел, их которого торчат хилые ножки. Зато вокруг головы Аурелии пульсировало насыщенное световое облако, отливающее в цвет фиалки. Внутри спяшего лица Аурелии повернулось другое лицо и, открыв глаза, взглянуло на Кошу-Марго. Глаза без радужек, две черных воронки.

Страх откинул Марго назад в комнату.

Медленно, преодолевая немощь расслабленных мышц, она поднялась опять, открыла дверь и побрела по коридору. Было темно, но и здесь все было ненастоящим, а сотканным из тех же световых занавесей. Собаки лежали на диване в гостиной. Бонни заворчала и приподняла голову, вздохнула и снова зажмурилась.

Марго достигла выхода, скользя рукой по рифленым обоям, открыла входную дверь и начала медленно спускаться по лестнице. Она не включила свет на площадке, потому что перила тоже излучали в темноте сиреневое (более светлое и теплое наверху) сияние.

Так и было.

С одной стороны — полная тьма, а с другой — все предметы сияли, как игрушки на новогодней елке.

Свет уличного фонаря странно спорил со световой паутиной оплетавшей предметы, и они двоили со своим привычным дневным обликом. Дунул ветерок и тронул щеку прохладной лапой. На асфальте темными клубками метались тени омел.

Марго положила ладонь на выступ, огибающий дом по периметру. Шероховатость камня была настолько насыщенной и преисполненной значения, что вскоре вообще все исчезло, кроме этой шероховатости.