Зеркало и чаша - Дворецкая Елизавета Алексеевна. Страница 95

Большая часть этой речи очень понравилась Избране, только конец ее удивил: Торстейн хотел получить на свое предложение ответ плесковского веча, не спросив, как это нравится самой Избране.

— Но я не смогу уйти, пока некому править Плесковом, — ответила она. — Плесков поручил мне себя и не одобрит, если я брошу его на произвол судьбы.

— Мы знаем, что конунг еще слишком мал. — Торстейн посмотрел на Вадимира, который уже дремал, привалившись к плечу Огняны. — Но через два года он станет достаточно взрослым, чтобы даже возглавить войско, при умелом и опытном воспитателе, конечно. Если ваш тинг это одобрит, то на Середине Лета мы справим вашу свадьбу, но ты пока останешься здесь. Так наш конунг получит жену, а Плесков не останется без правителя. Конунг сможет навещать тебя во время летних походов и даже зимовать здесь, если в Западном Етланде все будет мирно и спокойно, а через два года заберет тебя.

— Если спросят меня, то я скажу, что это очень удачный и выгодный союз, — заметил Зимобор, которому Хедин перевел речь Торстейна. — Моя сестра слишком молода и красива, чтобы навсегда оставаться вдовой, и я не знаю другого человека, который подошел бы ей лучше, чем Хродгар конунг. Я буду рад приобрести за морем такого родича и рад буду узнать, что судьба моей сестры так достойно устроена.

— Хорошо, завтра мы спросим плесковцев, одобрят ли они ваше предложение, — сказала Избрана так спокойно, словно речь шла о статьях торгового договора. Что бы ни происходило, она оставалась княгиней, а княгине не годится, точно глупой девке, убегать за занавеску, чтобы там поплакать от волнения, а потом выйти к сватам, шмыгая носом и теребя ленту в косе!

Назавтра на посадской площади собрали «тинг», то есть вече. Новость мало кого поразила: почти все, кто на вече имел хоть какой-то вес, были вчера на пиру и уже все знали. При посредничестве Хедина Торстейн снова предложил Плескову брачный союз, расписал все его выгоды и от имени Хродгара пообещал подождать с отъездом княгини два года, пока не вырастет князь Вадимир. И плесковцы ответили, что если княгиня не против такого мужа, то они согласны ее отпустить.

Обговорили условия: выкуп за невесту, который должен был получить Плесков, теряющий правительницу и жрицу, приданое невесты. Было оговорено, что если за эти два года у Избраны родятся дети, то они будут считаться законными наследниками етландского престола, но на власть в Плескове претендовать не смогут, разве что сам Плесков их пригласит. Хевдинги и бояре призвали своих богов в свидетели обручения, и Избрана ушла с площади уже невестой Хродгара. Сам он был явно рад такому обороту дела и улыбался ей всякий раз, как она на него смотрела. И ей даже стало казаться, что до Купалы, которую варяги называли Серединой Лета, еще слишком далеко!

— У меня тоже есть для тебя одно условие! — шепнула она Хродгару, когда вечером на пиру в честь обручения подавала ему кубок.

— Какое? — быстро спросил он, всем видом выражая готовность исполнить что угодно.

— В эти два года будь осторожнее. Чтобы потом не получилось, что мой сын окажется младше сына какой-нибудь красивой уладской рабыни!

От этого намека Хродгар покраснел, но справился с собой и улыбнулся:

— Обещаю. Тем более что ни одна из рабынь не может быть красивее тебя!

Приближалась полночь. Небо было ясным, огромные звезды сияли так ярко, что не нужно было огня. Зимобор медленно шел по дороге вдоль берега Великой и оглядывался в поисках подходящего места. Его пробирала дрожь: он искал ворота на Ту Сторону.

После обручения Избраны он еще сильнее заторопился в дорогу. Помня, как прошлым летом прошел за Зеленую Межу через разрушенное святилище на Ярилиной горе, он хотел снова вернуться туда и попробовать еще раз. Но мать Огняна, с которой он догадался посоветоваться, покачала головой.

— Зачем так далеко ездить? — сказала она. — Та Сторона — как изнанка нашего, до краю ходить не надо, знай только, как проколоть. Здесь вокруг столько могил — больше, чем жилых домов осталось. Через любую пройди, на Ту Сторону попадешь.

— А что, в могилу совсем не страшно спускаться! — отозвался Хродгар, услышав от Избраны, чем собирается заняться ее брат. — Я два раза спускался в курганы. Вот эти обручья я добыл из кургана одного старого короля из Свеаланда. А вот это он мне чуть не отгрыз руку! — Он засмеялся и показал рваный и неровно заживший шрам чуть выше запястья. — Но иметь дело с мертвецами вовсе не страшно. Если только знать, как взяться!

Но Зимобору не нужно было к мертвым. Ему нужно было попасть к Лесу Праведному, то есть на ту сторону видимого бытия.

— В могилу не нужно, — подумав, сказала Избрана. — У меня есть кое-что. Пойдем-ка.

Она привела брата к себе в горницу и вынула из сундука бронзовое зеркало, завернутое в мягкую ткань.

— Вот, посмотри. — Она развернула свое сокровище и положила на стол. — Видишь что-нибудь?

Зимобор наклонился и вздрогнул: он увидел искаженное лицо, в котором не сразу признал свое собственное.

— Видишь? — Избрана внимательно смотрела на него. — А я вот не вижу. Ничего больше не вижу, даже себя. Значит, отслужило мне зеркало. Мне оно больше не нужно, вот и не показывает ничего. А тебе еще пригодится. Возьми. В нем и этот свет, и тот свет отражаются.

Не отвечая, Зимобор вглядывался в золотистую поверхность. Перед ним мелькали смутные видения, и это уже не было его отражением. Он видел что-то другое: падающий снег, крохотную полянку в заснеженном лесу, маленькую избушку вроде тех, на ножках, где оставляют мертвецов... Холод пробирал до костей и струился по жилам: неужели это значит, что она умерла... Но за белой пеленой проступало живое девичье лицо, и, хотя разглядеть его не удавалось, Зимобор верил, что это она, Дивина. Все-таки она жива, и зеркало знало дорогу к ней.

Держа зеркало за пазухой, он шел по дороге, выбирая подходящее место и надеясь, что оно само его позовет.

Что-то черное мелькнуло за деревьями, Зимобор остановился и привычно схватился за меч.

— Хэй! — сказал знакомый голос на северном языке. — Я нашел неплохой домик, иди сюда.