Кровь Люцифера - Роллинс Джеймс. Страница 62

Эрин протянула кардиналу руку, помогая ему встать.

— Джордан, принеси ему одеяло.

Рун подвел Бернарда к креслам у камина, огибая осколки разбитой вазы на полу. Джордан сходил в спальню, принес оттуда шерстяное покрывало и протянул кардиналу. Тот завернулся в покрывало, пряча свою наготу, и негромко поблагодарил, постепенно обретая хотя бы часть прежней гордости. Он снова стал похож на того человека, которого Рун знал так давно.

Эрин села в кресло напротив Бернарда и подалась вперед.

— Расскажите, что же случилось на самом деле?

Бернард взглянул на холодный камин, взгляд его был рассеянным, словно кардинал погрузился в прошлое.

— Гуго подобрал меня, когда я был диким зверем. Он молился за меня, когда я был потерян.

Рун не слышал этой истории.

— Ты хочешь сказать, что он обратил тебя, ввел в ряды сангвинистов?

Кардинал подтвердил это чуть заметным кивком.

Корца понимал все огромное значение такого деяния, знал, насколько тесно оно связывает двоих. Ведь сам Бернард привел Руна на этот святой путь, стал его наставником и другом, и, несмотря на недавние действия кардинала, Рун всегда будет обязан ему долгом признательности. Узы между Бернардом и Гуго де Пейном, должно быть, были не менее прочны.

— Я был погибшей, дикой тварью, пока он не спас меня, — продолжал Бернард. — Вместе мы привели в орден многих. Многих. Мы основали Орден рыцарей-тампливров. Мы творили много добра.

— Девять человек, связанных кровью, — тихо произнесла Эрин. — Сангвинистский орден монахов-воителей.

— Так кем же именно были эти сангвинисты-тамплиеры? — уточнил Джордан.

Бернард оглянулся на сержанта и в порыве гордости выпрямил согбенную спину.

— Мы были рыцарством среди рыцарства, воинами, способными сражаться как против врага из плоти и крови, так и против духов, порожденных злом. И вера служила нам такой же броней, как наши кольчуги. Мы не боялись ни людей, ни демонов.

— Так вы действительно Бернард Клервоский? — спросила Эрин.

— Да, так. Мы вместе с Гуго совершили великое деяние, собрав разрозненных тамплиеров под одним знаменем, даровав им единство и цель, а вместе с этим — силу. — Бернард обвел их глазами. — Вы должны понять, Гуго был великим вождем. Харизматичным, способным к сочувствию и сопереживанию. Люди и сангвинисты шли за ним, готовые отдать жизнь по его слову. Но со временем это перешло предел.

— Я знал таких людей, — сказал Джордан. — Те качества, которые делают человека хорошим лидером — например, способность сопереживать, — иногда делают их и более уязвимыми для боевого истощения, для ПТСР [16].

— Что случилось с Гуго? — осведомилась Эрин.

Бернард тяжело вздохнул.

— Он покинул тамплиеров. После Второго крестового похода. — Он взглянул на Руна. — Правду говоря, он вообще докинул наш орден.

— Он бросил сангвинистов? — Рун не мог скрыть потрясение.

Сангвинисты не уходят. Они либо погибают на службе Церкви, либо предают свои обеты, возвращаясь к своей нечестивой природе, после чего их надлежит выследить и убить. Единственным сангвинистом, избежавшим этой участи, был Распутин, который создал свою искаженную версию ордена внутри Русской православной церкви, окопавшись в Санкт-Петербурге, где до него не могли дотянуться сангвинисты.

Но похоже, был и еще один случай.

— Куда он отправился? — спросил Рун.

Бернард взглянул на свои ладони.

— Сначала он жил то тут, то там, будучи одновременно отшельником и кочевником. Наконец, осел в безлюдных горах во Франции, основав собственный скит. Там он в некотором смысле нашел покой, взыску я благодати в этом диком уголке мира.

— Так что ты хочешь этим сказать? — не понял Рун. — Он превратился в стригоя?

Бернард покачал головой.

Корца пытался осмыслить сказанное.

— Так как же он смог жить без покровительства церкви?— Он просто жил, — уклончиво ответил Бернард, не глядя Руну в глаза.

Эрин произнесла, вникая в суть истории:

— Так вы поэтому распространили ложь о его смерти, так? Гуго де Пейн покинул орден, но не вернулся к кровавому образу жизни. Он нашел свой путь к благодати независимо от Церкви...

Рун смотрел на нее, не в силах принять ее слова. Не могло быть другого пути к благодати, кроме смиренного служения Церкви. Он и все сангвинисты заучивали эту простую истину со времен Лазаря.

— Я не мог позволить, чтобы кто-либо это узнал, — объяснил Бернард. — Что, если и другие сангвинисты пожелали бы оставить орден? Поэтому я сочинил историю о доблестной гибели, о жизни, отданной на службе церкви. Но это была лишь одна из двух причин для такой лжи.

— И какова вторая причина? — поинтересовалась Эрин.

— Когда Гуго заговорил о том, что хочет оставить орден, я знал, что его за это убьют. Чтобы спасти его, я и придумал эту историю. — Бернард взглянул на Руна, словно прося отпущения этого греха. — Я солгал ордену. Я солгал Церкви. Но они охотились бы за ним, как за диким зверем, а он не был зверем. Он был моим другом.

Рун устало откинулся на спинку своего кресла, изнуренный как своими ранами, так и открывшейся им истиной.

«Тот сангвинист нашел благодать вне церкви».

Разум Корцы мутился. Он вступил в ряды сангвинистов, ибо думал, будто это единственный способ жить с тем проклятием, что он нес в себе. Выбор, предложенный ему, был прост: умри как стригой или живи как священнослужитель, помогая защищать других. В то время, столетия назад, Рун уже был на пути к священничеству, учился в семинарии, так что принять решение ему было просто: он будет служить. Он считал, что другого пути нет.

Когда почти сто лет назад Распутин покинул церковь и собрал армию последователей, достаточно сильную, чтобы защитить его от правосудия сангвинистов, вера Руна осталась непоколебимой. Жизнь Распутина была полна порока и обмана, и Корца ни за что не последовал бы его примеру. Но рассказ о том, что может быть и иной путь, испугал его и внушил ему гнев.

Он смотрел на солнечный свет, вливающийся в окна.

«Неужели все мое существование было ложью?»

08 часов 25 минут

Эрин заметила, как Рун осел в кресле, увидела потерянное выражение на его лице. Она понимала, что последние испытания оказались для него тяжкими. Он едва не умер и потерял руку, но Грейнджер подозревала, что услышанное нанесло ему еще более глубокую рану, которая заживет не скоро — если вообще заживет. Она почти видела, как рушатся убеждения Руна и его доверие к Церкви.

Но сейчас у них были более насущные вопросы для обсуждения.

Она обратилась к Бернарду:

— Гуго все еще жив?

— Жив.

Рун вскинул глаза на Бернарда, но кардинал смотрел в сторону.

— Он все еще обитает в своем уединенном скиту в тех горах, — признался он.

— Вам что-нибудь известно об этих камнях? — Эрин кивнула на Джордана, который достал из кармана куски зеленого алмаза. — Гуго передал Джону Ди этот самоцвет и, возможно, еще два таких же.

— Я ничего не знаю. Поэтому и решил поэкспериментировать с этими проклятыми каплями...

Джордан спрятал алмаз.

— Судя по всему, нам снова придется куда-то тащиться. Если нам нужны ответы, надо навестить старика.

Именно.

— Скажите нам, как его найти, — потребовала Эрин.

Бернард поднял было руку, но сразу же уронил ее на колено в знак поражения.— Нельзя просто так испросить аудиенции у Гуго де Пейна. Его не интересуют мирские заботы, а его скит хорошо охраняется.

— Охраняется? — Джордан нахмурился. — Как?

— Вы должны понять, что Пейна сделала великим вождем именно его способность читать в сердцах других, узнавать их порою лучше, чем они знали сами себя. И это были не только сердца людей. Он питал глубокую любовь ко всем тварям Господним и был большим почитателем святого Франциска Ассизского.

— Святого покровителя природы и животных, — уточнила Эрин.