Печать павшего. Лики Судьбы (СИ) - Гущина Дарья. Страница 22

Меж делом я вытерла об куртку стекающую по руке кровь и поморщилась. Об костюм цветы только зубы обломали, но прокушенная насквозь кисть болела немилосердно, Создатель знает, как растение исхитрилось до нее дотянуться. Я осторожно пошевелила пальцами и скрипнула зубами от боли. Кости вроде целы, а остальное — однажды заживёт само собой. Я не Касси, мне собственные раны или вид крови делу мешать не будут. Дойдя до кромки поля, я спустила Найду на землю и, сняв свитер, пустила его на бинты. Кое-как разодрала шерстяную ткань на полосы, туго перетянула правую ладонь и зубами стянула концы повязки, закрепив их большим узлом. И пусть это будет мне уроком на будущее — придётся забыть о частичной бесчувственности ради сбережения всего тела…

Щенок завертелся юлой, мордочкой подталкивая меня под колено. Да, действительно, не стоит терять столько времени после каждой стычки со слугами теней… По пути надевая куртку и поправляя перевязь, я поспешила за своей проводницей, чутко прислушиваясь к собственным ощущениям. Если и здесь, на ровной, утоптанной дороге затаилась опасность, я должна её почувствовать. То, что случилось недавно, когда я непозволительно пропустила нападение растений, больше повториться не должно. Ни в коем случае. Я мимоходом оглянулась на поле. Ледяное пламя, тая под лучами солнца, догорало, слабо потрескивая и подбрасывая к облакам редкие пригоршни белых искр. Кстати, мне не нравятся вышеупомянутые облака… Будет ли конец неприятным сюрпризам, прежде чем я доберусь до второй тени Судьбы?..

Дорога, лишённая поворотов и изгибов, чётко очерченной, неестественно ровной стрелой устремлялась вдаль. Вдоль обочины изредка встречались жухлые колючие кустики смирных растений, а за её пределами властвовали невысокие, корявые, узловатые деревья. И, да не обманет меня память, их вид очень напоминает деревья смерти из сердца мира, а это наводит на определённые подозрения относительно личности тени Судьбы… Голые ветви слабо шевелились под порывами ветра, издавая мерзкий, леденящий душу скрип, внушительные корни выпирали из сухой, потрескавшейся земли, на которой больше не росло ничего, и ни зверья в их округе, ни живых растений… Более чем странно, если вспомнить, что пару мгновений назад я шла по цветущему полю. И если к очередной проверке отнести лишь головокружительную смену пейзажей… Я удивлённо вздрогнула, посмотрев вперёд.

У закатной полосы горизонта на смену странным деревьям уже приходил нормальный живой лес, сквозь который и проходила дорога. И куда бодро торопилась Найда. И время здесь слишком долго на месте не стоит, нарушая все мыслимые и немыслимые законы мироздания: сейчас полдень, совсем недавно была ночь, а через несколько шагов наступит вечер. Хотя, тут иная реальность, так чему я удивляюсь? Здесь возможно всё и здесь — свои законы, отличные обычных. И если хочет хозяйка странных мест наблюдать одновременно ночь, рассвет, полдень и закат — на то её право.

Проверяя свои подозрения, у кромки леса я обернулась. И верно. Там, откуда я ушла, не угасал добродушно улыбающийся день, а слабые солнечные лучи, пробиваясь сквозь плотную завесу облаков, по-прежнему освещали мрачноватую долину странных деревьев. Там же, куда я пришла, расцветал, играя красочным переливами ярких оттенков, чудесный закат. А ведь, судя по солнечным часам Тхалла-тея, дорога заняла у меня не больше одного деления… Шагая по тихому лесу, я размотала сухую, жёсткую от спекшейся крови повязку на руке и хмыкнула. Но, судя по замолчавшей боли, затянувшимся ранкам и остановившемуся кровотечению, я действительно провела в дороге полдня, если не больше. Местное волшебство не знает границ…

Посматривая на свою проводницу, которая пока не проявляла беспокойства, я торопливо сменила повязку. Из карманов крутки вытащила запасные бинты и перевязала правую кисть, а старые — подбросила в воздух и дотла сожгла мелким проклятьем. Негласное правило воина: не оставляй на территории врага ни капли своей крови, иначе позже она может сыграть против тебя. Проследив за тем, чтобы от повязки не осталось даже мелкого пепла, я осторожно пошевелила раненой рукой, складывая ладонь в кулак и разминая затёкшие мышцы. Конечно, мне без разницы, какой рукой драться, но правая рука для правши — основная, а я ярко выраженная правша. Отец в своё время прилагал немалые усилия, чтобы научить меня держать клинок и в левой руке, и научил-таки, несмотря на моё упрямство…

Я невесело улыбнулась, вспоминая свою так называемую семью. Когда-то я принимала их деспотичную опеку за искреннюю любовь, за отчаянное стремление защитить меня от кроящихся в семи мирах опасностей… пока не поняла, кем являюсь на самом деле. Пока не догадалась, кем им прихожусь, особенно Райту. Пока не раскусила истинные намерения и планы вождя относительно меня. Нет, Тхалла-тей всегда был и будет моим настоящим домом, как и Альвион, но — семья перестала быть семьёй. Конечно же, Касси об этом ничего не известно, читать мои мысли она так и не научилась… но однажды и она узнает, и «спасибо» мне за подобную правду не скажет. Как и за остальную. Но — я молчала ради её же блага, поймёт она это или нет. Должна понять, если узнает, что именно я от неё скрывала и почему…

Жёлто-красные лучи заходящего солнца паутиной нереальности опутывали небольшую рощицу, затеняя редко растущие деревья. Я прикрыла глаза левой ладонью. Огромный оранжевый шар дневного светила, разбитый на крупные осколки чёрными росчерками костлявых ветвей, сиял чересчур ярко, нестерпимо ярко… Я невольно прищурила единственный глаз, шагая практически на ощупь, то и дело запинаясь о неровные бугорки земли или высказывающие на дорогу корни деревьев. Солнце, казалось, вспыхивало тем ярче, чем скорее я к нему приближалась. Я зажмурилась, закрывая здоровый глаз рукавом куртки, и, на всякий случай, вооружилась. Вслепую я дралась из рук вон плохо, но кое-что могла.

Шаг, второй, третий… Запнувшись, я с трудом удержалась на ногах и услышала возмущённый визг. Найда, извини, девочка… Я рискнула взглянуть на щенка, приоткрыла слезящийся глаз и оцепенела. На левой руке, которой я заслонялась от солнца, красовался огромный ожог. И нестерпимо воняло горелым мясом и жжёной тканью. Защитный костюм стража мира выстоял и сейчас, но обнажённым участкам кожи досталось, как и дымящейся повязке. Я поспешно спряталась за толстым стволом дерева и только тогда заметила, что чёрен он не от отсветов, а от гари. Вредоносные лучи заходящего солнца дотла сожгли рощицу, а теперь взялись и за меня. И ладно бы, обожгли живую часть тела, на ней ожоги пройдут быстро. Мёртвая-то часть тем ещё и неудобна, что лишена регенерации и нанесённый ей ущерб на неопределённое время застывает в виде открытых ран.

Я вытерла рукавом струящиеся по правой щеке слёзы. Судя по распухшим векам, глаз сильно воспалился… А, судя по выпирающим костям на левой щеке, от кожного покрова там мало что осталось, а что осталось — заживать будет долго и болезненно. Неприятно… И непонятно пока, как пройти очередную проверку и не превратиться в аналог местного дерева. Вернее, есть два варианта. Первый — навсегда погасить странное солнце. Второй — рискнуть и попробовать впитать в себя растворённую вокруг силу. Первый не подходит по причине незнания мною природы окружающего мира, а второй… А второй не совсем подходит по той же самой причине. Находясь в сердце метели, я примерно знала, какую именно силу в себя впускала, но об этой — имела лишь смутное представление. То ли живой огонь, то ли раскалённый докрасна воздух, то ли нечто иное, мне незнакомое. А третий вариант — продраться сквозь смертоносные лучи — я даже рассматривать не стала. Либо первый, либо второй, невелик выбор…

Найда, привлекая к себе внимание, встала на задние лапки, опершись передними о мои колени, и завиляла хвостом. В огромных живых глазищах затаилось беспокойство и понимание. Что ты хочешь мне сказать, девочка? Опустив искалеченную левую руку, я потрепала свою пушистую проводницу по ушам, когда она в ответ ухватила меня за рукав и резко потянула его на себя. Я уже говорила о том, что здесь всё — не то, чем кажется? И откуда в столь маленьком существе взялось столько силы, я даже не представляю. И — я не устояла на ногах. С размаху села на жухлую траву, вопросительно приподняла бровь, а Найда меж тем начала чудить. Снова встала на задние лапки, упёрлась передними в мои плечи, причём, с такой силой, что я невольно ссутулилась, съёжилась, наклонившись к ней. И праматерь-память знает, зачем и как она собирается мне помочь…