Миры Империума - Лаумер Джон Кейт (Кит). Страница 35
Непонятно, куда девались остальные члены Организации. Несчастный безумец, которого мне пришлось убить, говорил так, будто выжил он один. Может, после засады на Маслинной улице истребили и «стенных крыс»?
Освободив одну руку, я быстро развязал ноги и туловище. Сразу ослабла петля на шее, и я выскользнул из нее. Затем широко зевнул и похлопал себя по щекам, отгоняя сон. Уже сорок часов без сна, и проведенных в таком напряжении, какого не испытывал годами! Я изнемогал от усталости.
Пошарив в Чикином буфете, я обнаружил кусок сыра и бутылку вина. Меня мучила жажда, но от вина еще сильнее потянуло бы в сон. Надкусив сыр, я подумал, где сейчас Чика. Она показалась мне скромной и надежной девушкой, и я мысленно пожелал ей добра.
Оставаться тут не имело смысла. Я поднялся по лестнице и зашагал по проходу. Стояла полная тишина. Наконец я достиг двери, той самой, которая так внезапно открылась и напугала меня, прятавшегося у подножия запасной лестницы. Я приложил ухо к створке и расслышал отзвук далеких голосов и легкий стук. Повседневный шум в обжитом доме. Сердце забилось чаше: почему-то я не сомневался, что на сей раз застану диктатора в его апартаментах.
Я повернул ручку и толкнул дверь, чуть приоткрыв ее. Створка чиркнула о стоявший за ней ящик. Расширив щель до шести дюймов, я выглянул наружу. Там стояла темень и слышались те же самые звуки, только немного громче. Сердце заколотилось еще сильнее. Я у цели. И уже не сгорающий от нетерпения новичок, не имеющий представления об окружающей действительности: волею обстоятельств я стал закаленным бойцом и опытным убийцей. Я вооружен, отважен и украшен боевыми шрамами. И не намерен отступать.
Я двинулся вверх по лестнице, останавливаясь на каждой плогцадке и прислушиваясь. Ничего, кроме самых обычных шумов. Вот и уровень старой крыши, где сразу вспомнилась другая лестница в другом мире, по которой я поднимался на вышку, где меня поджидал челнок. Но эта мысль недолго занимала меня. Из-за двери не доносилось никаких звуков. Засов по-прежнему удерживал растрескавшиеся створки: все выглядело так, как я оставил, спускаясь вниз. Бесшумно открыв дверь, я кинулся к другой, за которой вверх вела следующая запасная лестница. Интересно, не привлекли ли мои маневры чьего-нибудь внимания? Все тихо. Я вздохнул и расслабил напрягшиеся мышцы правого запястья. Убийство становилось для меня уже привычным делом.
Я зевнул и тряхнул головой. Никак не получалось добиться ясности мыслей: трудно даже представить, что через какие-нибудь минуты, а то и секунды я встречусь со своим двойником, со вторым «я», с диктатором этой страны. Я снова зевнул.
Еще сорок футов. Лестничные площадки одна за другой бесшумно проплывали мимо. Гладкие стены недавно покрасили в светло-зеленый цвет. Новыми выглядели и двери из тяжелого полированного дерева. Ничему ветхому и обшарпанному не было места в личной башне диктатора.
На самом верху я еще раз прислушался, отворил дверь и окинул взглядом коридор. Именно здесь я оказался, когда челнок выбросил меня в этот мир воплощенных ночных кошмаров. Ничего не изменилось. Я вышел в коридор и толкнул первую дверь. Она открылась, за ней обнаружилась спальня. Я вошел и при тусклом свете, пробивавшемся из-под края занавески, разглядел широкую кровать, огромный стол у дальней стены, дверь стенного шкафа, мягкое кресло, а справа, за приоткрытой дверью,— просторную ванную комнату. Закрытая дверь в середине левой стены вела, по-видимому, в гостиную. Притворив за собой входную дверь, я подошел к окнам. За портьерами скрывались стальные жалюзи, светло-зеленые, под цвет стен. Поддавшись порыву, я опустил их: они оказались плотно подогнаны к оконным проемам. На столе в темноте я нашарил лампу и включил ее. За сегодняшний вечер мне хватило блужданий во мраке.
На полу элегантно обставленной просторной комнаты раскинулся ворсистый серо-зеленый ковер, а стены украшали две смелые акварели. Вдруг резко ощутилось исходящее от меня зловоние. Одежда прилипала к спине. Я валялся в грязи, бродил в сточной канаве и ползал по залежалой пыли. Изгваздался как черт. Без лишних раздумий скинув расшитый мундир и свалив остальную одежду в кучу у двери, я направился в ванную, отделанную серо-зеленым кафелем. Ванна оказалась длинной и глубокой. Из крана потекла горячая вода. Я забрался в ванну, отрегулировал температуру и поискал глазами мыло. Пистолет мыться мешал, и я положил его на пол рядом.
Полчаса я отмывался сам, а затем вылез и принялся за одежду. Запасным комплектом я не располагал, а эту в нынешнем ее виде надеть не представлялось возможным. Мундир был старательно намылен, тщательно выполоскан и аккуратно расправлен на краю ванны. У двери висел просторный белый купальный халат. Закутавшись в него, я вернулся в спальню. Мне нравилась эта комната, именно такую мне хотелось бы когда-нибудь иметь. Тут мне пришло в голову, что мы с моим близнецом должны быть в некотором смысле похожи.
Я вспомнил о пистолете и сходил за ним. Притуплённый рассудок нашептывал, что подобное поведение рискованно. Неизвестно, когда соизволит вернуться потенциальная жертва. Диктатор мог явиться, когда я, нагой и беззащитный, плескался в ванне. Очередная попытка подстегнуть свою бдительность потерпела фиаско. Мне никак не удавалось собраться и заставить себя быть настороже. Комфорт и ощущение полной безопасности убаюкивали. Но так же нельзя. Недолго и заснуть на ходу.
Я твердил себе, что надо бодрствовать. Надо оставаться начеку. Тогда я услышу, когда он объявится, и успею спрятаться в ванной. Очередной зевок едва не вывихнул мне челюсть.
Усевшись в кресло напротив двери, я приготовился к напряженному ожиданию. Затем встал и выключил свет. Как снова оказался в кресле, не помню.
Мне снилось, что лежу я на морском берегу и лучи солнца отражаются в зеркальной водной глади. Они слепят мне глаза, и я отворачиваюсь. Я заерзал в кресле и открыл глаза. В голове царила полная каша.
Взгляду предстали бледно-зеленые стены комнаты, серо-зеленый ковер. Вокруг стояла тишина, и я не шевелился. Дверь в смежную комнату оказалась распахнута.
Я помнил, как выключил свет,— и все. Кто-то другой включил его. И открыл дверь. Я прокрался сюда, как тать в ночи, а меня застали спящим. Переутомление предательски подвело меня.
Сев прямо, я вдруг понял, что не один в комнате. Повернув голову налево, я увидел мужчину. Он невозмутимо развалился в кресле, вытянув перед собой прямые, словно деревянные, ноги. Руки его слегка сжимали подлокотники кресла из розового дерева, обтянутого черной кожей. Он улыбнулся и подался вперед. Такое ощущение, будто смотришь в зеркало.
Я замер и не спускал с него глаз. Лицо худощавее моего и очерчено резче. На коже густой загар, и волосы сильнее выгорели на африканском солнце. И все же сейчас я смотрел на самого себя. Не на близнеца, не на двойника, не на искусного актера — это был я, собственной персоной. Это я сидел в соседнем кресле.
— А вы крепко спали,— молвил он.
Мне показалось, будто прозвучал мой собственный голос, только записанный на пленку, но его французский, в отличие от моего, был безупречен.
Едва заметное движение рукой подтвердило: мое оружие по-прежнему при мне, а человек, ради убийства которого меня сюда и забросили, в данный момент сидел не дальше чем в десяти футах от моего кресла и к тому же без охраны. Но я не двигался. Я не готов, пока не готов. Может, никогда не буду готов.
— Вы выспались или хотите поспать еще, прежде чем мы начнем разговор? — поинтересовался он.
— Выспался.
— Не знаю, как вы пробрались сюда, но мне достаточно того, что вы здесь. Я знал, что судьба не оставит меня. Только не знал, какой дар она мне уготовит, но ничто не может быть ценнее этого — дороже брата.
Я не знал, каким предстанет мне диктатор Баярд: мрачным головорезом, мегаломаном с бегающими глазами или коварным интриганом. Но не ожидал встретить живое отражение себя самого, увидеть человека с теплой улыбкой, поэтической манерой речи, называющего меня своим братом.