Запрещенный прием - Байкалов Альберт. Страница 31

– Вы ко мне? – Герман не подал виду, что знает Акмарзу.

– А вы директор? – Чеченец сверху вниз посмотрел на Германа.

– Проходите. – Герман посторонился, пропуская визитера в приемную.

– С такой секретаршей какой работа! – цокнул языком чеченец, когда они оказались в кабинете.

– Попрошу быть скромнее, – стараясь не выдать волнения, потребовал Герман.

Чеченец бесцеремонно прошел к дивану, где совсем недавно Герман пытался овладеть Диной, и только хотел сесть, как неожиданно передумал, шагнул к столу, выдвинул стул и опустился на него.

Герман сел на свое место и выжидающе посмотрел на чеченца. Акмарза играл роль «крыши». Со стороны могло показаться, что принадлежащая Блиновскому фирма платит за свое спокойствие, на самом же деле таким образом попросту осуществлялось финансирование чеченских боевиков в Москве. По крайней мере, той части, которую курировал Батырбек Усманов, дядя сидевшего сейчас перед Германом чеченца. Блиновский платит этому клану с середины 90-х, меняются только форма и место. Раньше все семейство воевало у себя на родине. Чеченцы брали заложников или просто перекупали их у полевых командиров в качестве рабов, а Блиновский под видом выкупа финансировал их «деятельность» в республике. Позже, когда бандиты вернулись в столицу, финансирование продолжилось, однако изменилась форма.

– Сегодня середина месяца, – Акмарза прищурился. – Если мне не изменяет память, то кто-то должен перечислить деньги.

– Не изменяет, – согласился с ним Герман. – Только наш общий друг по телефону попросил меня напомнить вам, чтобы не тянули с отчетом.

– А мы и не тянем, – с раздражением в голосе проговорил чеченец. – Но зачем дублировать то, что передают в новостях и Интернете?

– Вы считаете, что шеф должен сам искать материал? – удивился Герман.

Несмотря на то что оба говорили намеками, легко было догадаться, что неугомонный олигарх желает знать, как тратятся его деньги, и хочет видеть результат. Блиновский ненавидел Россию. Иногда начинало казаться, что ненависть довела его до полного маразма. Со стороны это могло бы показаться странным: страна дала ему возможность самореализоваться. С детства ощущающий свою ущербность и физическую немощь, в начале 90-х он обогатился так, что мог купить все, что придет в голову. Если бы ему захотелось, он мог полететь, подобно некоторым миллиардерам, в космос. Так или иначе, но теперь, оказавшись за пределами России, он вкладывался в любые проекты, которые могли нанести хоть какой-то ущерб его родине. Его патологическая ненависть не находила объяснения. Блиновский стал настоящим маньяком, болезнь которого прогрессировала. Казалось, лиши его возможности вредить, он не выдержит и умрет.

– Я так не считаю, – между тем ответил чеченец. – Больше половины средств мы отправляем в Дагестан. Оттуда каждый день идут сообщения, которые не могут не радовать. Стоит включить телевизор, как тут же слышишь: там милиционера убили, там пост взорвали… Думаете, легко?

– Туда средства идут отдельно, – возразил Герман. – Все, что перечисляет наша компания, должно быть направлено на работу здесь, в России. Вся политика делается в Москве.

– Слушай, ты, – чеченец подался вперед, – мы сами знаем, что и как нам делать! Если такой умный, почему не идешь и не убьешь свой президент или не взрываешь метро? Почему здесь сидишь и трахаешь свой секретарша?

– Мы даем деньги, и вы должны быть нам за это благодарны, – попытался урезонить его Герман.

– Разве не наоборот? – Брови чеченца съехались на переносице. – Ты думаешь, мы глупый народ? Это вам надо, а не нам! Это вы хотите нестабильный Кавказ и слабый Россия. Думаешь, мне нужна эта независимость, о которой кричат на каждом углу? Мой народ устал воевать. Нет такого чеченца, который был бы против того, чтобы его дети нормально учились школя и институт. В моджахед идут те, кому нечего терять или совсем бедные. Конечно, есть такие, кто хочет отомстить за своих родственников. Но больше всего люди хочут мир. Знаешь, что сделали с отцом шахидки, которая взорвала себя в метро? – Он прищурился. – Его дом разрушили, и ему теперь негде жить. Кому он нужен? Чего добилась его дочь?

– Я тебя не совсем понимаю, – тоже перейдя на «ты», заговорил Герман. – Зачем тогда вы берете деньги?

Акмарза задумался. Вопрос застал его врасплох. Более того, весь его вид говорил о том, что он даже напуган. Еще бы, ведь он всего лишь винтик. Что скажет его дядя, когда узнает об этих откровениях?

– У нас есть один план, – неожиданно сменил он тему. – Идет подготовка.

– Так что мне передать Блиновскому? – снова спросил Герман.

– Отчет будет, – выдавил из себя Акмарза. – Раз он хочет знать, на что тратим деньги, я скажу, чтобы все подготовили.

– Я в этом и не сомневался, – облегченно вздохнул Герман. – И согласись, что в этом нет ничего унизительного.

– А ты смелый, – неожиданно похвалил Акмарза.

Антон надавил на тормоз у подъезда, рядом с которым на лавочке сидели две пожилые женщины, и посмотрел в зеркало заднего вида на Лебедева:

– Здесь?

– Угу.

Антон перевел взгляд на Дрона:

– Посиди здесь, а мы сходим в гости к этому Герману.

Двери открыл круглолицый молодой мужчина в шортах и майке.

– Здравствуй, Герман! – поприветствовал его Лебедев. – Извини, что без предупреждения.

– Проходите, – мужчина посторонился.

Антон шагнул через порог, скользнув по лицу хозяина квартиры ничего не выражающим, даже безразличным взглядом. Однако от его внимания не ускользнуло, что тот внутренне напрягся.

– Знакомься, – оказавшись в прихожей, Лебедев показал на Антона: – Антон, мой коллега.

– Вы, наверное, пришли узнать о результатах моей поездки? – Герман бросил настороженный взгляд на Антона, потом посмотрел на Лебедева, словно желая понять, можно ли быть откровенным в присутствии этого человека. Однако и в этот раз Антону показалось, что он просто играет несвойственную ему роль.

– Почему не зашел? – проигнорировав вопрос, строго спросил Лебедев.

– Давайте на кухне обсудим все вопросы, – Герман показал рукой на двери. – Как раз собирался кофе варить.

Они приняли приглашение.

Кухня у Германа на две половины была поделена барной стойкой с высокими табуретами. На них Лебедев с Антоном и уселись. Герман стал колдовать над кофеваркой:

– Не зашел, виноват. Но вы же знаете, меня не было на работе несколько дней. Накопилось много проблем. А по телефону я в общих чертах… Вопрос серьезный.

Антону показалось, что Герман затягивает приготовление кофе умышленно, чтобы как можно дольше находиться спиной к гостям. Так легче говорить неправду. Глаз-то не видно.

– Ты начинаешь меня настораживать. – Лебедев нахмурился и бросил виноватый взгляд на Антона. – Я же сказал, как приедешь, сразу ко мне. В любое время.

– Видите ли, – Герман наконец взял турку, развернулся к стойке и разлил кофе по чашкам: – Я не знаю, насколько вы были со мной откровенны. Поэтому опасался появляться у вас дома.

– В смысле? – не понял Антон.

– В прямом, – Герман уселся рядом. – Мне кажется, вы и во второй раз меня обманули. Больше вся история с вашим другом походит на криминальный боевик. Да, я приехал в город, навел справки о Пахаре. Стал собирать информацию о Лаврененко. Однако вашего друга неожиданно выпускают на свободу. Я пытаюсь войти с ним в контакт, но он исчезает из города. Некоторое время я жил недалеко от его дома. Наблюдал за женой. Общаться с ней побоялся. Вы же сами сказали – провести нечто вроде рекогносцировки…

– А ты в армии служил? – неожиданно перебил его Антон.

– Почему так решили?

– Рекогносцировка – слово специфическое, – пояснил Антон. – Говоря обычным языком, это что-то вроде глубокого изучения обстановки для последующего принятия решения.

– Нет, просто мне это известно. – Герман отпил кофе.

– Ладно, не уходи от темы, – отмахнулся Антон, беря чашку.

– В общем, через несколько дней в больнице убивают Пахаря, – продолжил свой рассказ Герман. – Вместе с ним отправляют на тот свет охранника. По версии следствия, преступник вошел днем под видом посетителя, проник в одно из хозяйственных помещений отделения и там, в коробке из-под оборудования, дождался ночи. На месте обнаружены улики, подтвердившие причастность Лаврененко к совершению данного преступления.