Грант вызывает Москву. - Ардаматский Василий Иванович. Страница 19

— Согласно анкете, я из детдома.

— И я тоже, — удивилась и обрадовалась Зина.

— Сестричка, значит? — Сергей сжал ее локоть. — Мне другой раз кажется, что каждый второй прошел через это.

— А я ни одного нашего еще не встречала, — сказала Зина. — Разве только одну подружку, еще до войны.

Они подошли к дому Зины, попрощались церемонно за руку, и Зина прошмыгнула в калитку.

После этого они стали встречаться каждый день. Сергей приходил к бирже к концу рабочего дня, встречал Зину, и они шли гулять. Они вспоминали каждый про свой детдом, и все у обоих было похоже. Но Зина начала бояться Сергея. Ее настораживала его порывистость. Однажды, когда они прощались возле ее дома, он схватил ее неловко за шею и пытался поцеловать. Она уперлась ему в грудь локтем и нечаянно очень больно ударила его головой в подбородок. Он сразу отпустил ее и, потрогав подбородок, сказал мрачно:

— Зубы, кажется, целы, и то хорошо. Спокойной ночи. — И ушел.

Зина боялась, что их знакомство на том и оборвется.

Но как раз в это время Дымко получил приказ Шрагина сблизиться с Зиной. Да и без этого он не оборвал бы с ней знакомства — сам понимал, как может это пригодиться для дела. И наконец девушка ему попросту все больше нравилась. Словом, на другой день Сергей как ни в чем не бывало ждал ее у биржи. В этот раз он был молчалив и задумчив. «Обижается», — решила Зина. Но он вдруг сказал, решив, не откладывая, выяснить, способна ли Зина оказать помощь:

— У меня, сестренка, компотное положение с работой.

— На учете у нас стоишь? — спросила она.

— Нельзя, сестрица, могут упечь в Германию за здорово живешь. Уж больно возраст у меня для них нужный.

Зина молчала, она знала, что опасения Сергея основательны. Последнее время Легавый завел специальную регистрацию безработных мужчин, которым меньше тридцати лет. Сказал при этом, скалясь желтыми зубами: «Экскурсанты — поедут Европу глядеть…»

— А нельзя там у вас сварганить какую–нибудь справку? — осторожно спросил Сергей. — Ну, что предъявитель сего работает там–то и там–то и чтобы печать с подписью?

— Нельзя, — ответила Зина. — Нас каждый день стращают, и начальство за каждым бланком в три глаза смотрит.

— Мельчает, я вижу, наше детдомовское племя, — вздохнул Сергей. — Да если бы меня кто из своих детдомовских попросил на стену влезть, я бы в один миг…

— Нельзя, — строго повторила Зина и уже мягче добавила: — Не могу, Сережа.

— На нет и суда нет, — весело сказал Сергей. — Спасибо этому дому, пойдем к другому.

— Никто тебе этого не сделает, — будто испугавшись, сказала Зина.

— И даже директор биржи? — спросил Сергей.

— Легавый–то? И не думай даже. Он тебя в два счета в тюрьму отправит.

— Тогда табак мое дело, — вздохнул Сергей и сжал ее локоть. Они снова шли под ручку, Зина к этому уже начинала привыкать.

На другой день Зина все время думала о справке для Сергея. Но стоило ей поднять взгляд, как она натыкалась на водянистые глаза Легавого, и у нее сразу начинали дрожать руки, будто она уже подделала эту страшную справку и Легавый знает об этом.

Вера Ивановна спросила ее:

— Зина, у тебя что–нибудь случилось?

Зина вздрогнула и, взяв себя в руки, спокойно сказала:

— Что может со мной случиться, разве что влюблюсь?

— Ну, это не беда, — улыбнулась Вера Ивановна. — Хотя, вроде, и не время.

— Почему это не время? — задорно спросила Зина, чтобы отвлечься от своего страха. — «Любовь нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь», — тихонько пропела она.

— Эй, дочка! Может, ты лясы будешь дома точить, а тут надо работать! — крикнул из своего угла Легавый…

В этот день, когда Зина вышла из здания биржи, Сергея на обычном месте не оказалось. Она встревожилась. Часа два бродила по городу, думая о том, что могло с ним случиться, и, не выдержав характера, пошла к Юле.

Юля сразу увидела, что Зина встревожена. Обняла ее за плечи, ввела в дом, посадила за стол, поставила перед ней стакан чаю и сама села напротив нее.

— Что с тобой? Ты лучше скажи, легче будет. Зина молчала и не притрагивалась к чаю.

— Что–нибудь с Сергеем?

— Ты не знаешь, где он? — не выдержала Зина.

— Они с Сашей пошли куда–то насчет работы, ведь Сергея твоего могут запросто угнать в Германию.

— Почему это моего? — фыркнула Зина.

— Ну, нашего, все равно, — тихо произнесла Юля и, вздохнув, добавила: — Чудесный он парень. Поженились бы, стало бы вам обоим легче в этом аду. Знаешь, как хорошо, когда рядом верный человек!..

Зина вспыхнула, уже готова была защититься грубой шуткой, но не сделала этого, промолчала и тут же ушла.

Назавтра Сергей был на месте, и Зина так обрадовалась, увидев его, что, сама того не заметив, побежала к нему, но, не добежав немного, вдруг испугалась своего порыва, остановилась и стояла как вкопанная, пока Сергей сам не сделал к ней несколько шагов.

Они пошли уже привычным им маршрутом, по тихим маленьким улочкам, минуя центр города.

— Я знаю твой вчерашний разговор с Юлей, — сказал Сергей.

— Какой еще разговор? — спросила Зина, холодея.

— Какой, какой… Ну, что скажешь?

— Ей и скажу при случае, — тихо ответила Зина.

Они некоторое время шли молча, и вдруг Сергей сказал:

— Правда, Зина, давай жить вместе. Ей–богу, веселее будет.

— Как это жить? — спросила Зина.

— Как все живут, семейно.

— А любовь? — спросила Зина, сама не очень–то понимая, что это такое.

— Стихи не пишу, — усмехнулся Сергей.

Зине казалось, что все это он говорил несерьезно, а главное, совсем не теми словами, о которых ей иногда мечталось, но одновременно она видела его беспокойное лицо, его тревожный, ожидающий взгляд и вдруг почувствовала, что он не шутит.

— Ну так как, Зина? — нетерпеливо спросил Сергей и остановился.

— Как же ты про это думаешь? Без всякой записи? — помолчав, спросила Зина.

— Почему? — возразил Сергей. — Какая у них тут будет запись, кто знает… К тому ж их запись для меня ничто. А друзья мои уже сделали разведку насчет попа и всего такого прочего. Там в церкви и запись ведут по–старинному. Правда, поп цену заломил — упадешь.

— В церкви? — удивилась и обрадовалась Зина. Она видела в каком–то фильме церковное венчание, и оно ей очень понравилось. Там все было так торжественно, красиво, с пением.

— Больше же негде, — сказал Сергей и снова спросил: — Ну, что ты решаешь?

— А ты меня не бросишь? — Зина смотрела на него, и он видел в ее глазах веселые искорки.

— Только б ты меня не бросила, — тихо сказал он и осторожно, совсем не так, как в первый раз, ласково притянул ее к себе и стал искать ее губы…

В воскресенье утром по главной улице, направляясь к церкви, степенно двигался свадебный кортеж на двух извозчиках. Моросил дождь, и верх над пролетками был поднят. Верх этот был из желтой, грязной кожи и весь в дырках. Да и сами пролетки имели такой вид, будто их вырыли из земли. В самом деле, где они были, пока по этим улицам бегали такси и трамваи?

Прохожие, увидев кортеж, останавливались и удивленно смотрели ему вслед: кому это сейчас пришло в голову жениться да еще свадьбу играть? А немцам это зрелище нравилось. Они смеялись, кричали что–то вслед процессии.

В первой пролетке сидела молодая и старший боярин Харченко. У него через плечо был повязан вышитый рушник. Во второй пролетке жених сидел между стариком и старухой — это были Михаил Степанович Быков и его жена Ольга Матвеевна — хозяева дома, в котором провел первую тайную ночь и теперь жил Харченко. Жених — Сергей Дымко — украдкой любовно посматривал на своих посаженых батько и мамашу и диву давался, с каким истинным достоинством играли старики свои свадебные роли. Он знал, что они без особого раздумья оставили у себя Харченко. Мало того, они сумели через церковь получить фальшивую метрику, свидетельствующую, что Харченко усыновлен ими еще в 1930 году. Когда Харченко попросил их участвовать в свадьбе, старики сразу согласились. Харченко рассказывал, что их беспокоило только одно — не произойдет ли на свадьбе какая–нибудь стрельба и что в таком случае не надо брать с собой Ольгу Матвеевну, потому что она не переносит выстрелов…