Дела семейные - Балашина Лана. Страница 26

О том, что я в ту ночь соберусь на рыбалку, знали только мои домашние и Вера. Пятница была последним рабочим днем, предстояли три выходных дня по поводу празднования Дня защитников Отечества. Вера тянула меня на какое-то очередное благотворительное сборище, и я почти сдался, но тут позвонил Женька, и, конечно, я недолго выбирал между рыбалкой с мужиками и благотворительным балом. Узнав о моем решении, она умотала в город. Я собрался и практически уже уложил вещи в "Хаммер", как мне позвонил Соболев. Это наш очень капризный заказчик, и для встречи с ним мне пришлось вернуться в Москву.

А вот потом начинается самое интересное. На проселочной дороге, ведущей к лодочному кооперативу Пашки Соловьева, где мы все и собирались, меня уже ждал тот джип.

Кто мог знать, что я поеду туда? И в какое время я освобожусь? Кто из моих знакомых вообще мог знать дорогу от нашей дачи к этому дурацкому кооперативу? Я и сам там бывал раз пять от силы. Хотя в свое время это я навел Пашку на этот кооператив. Ему нравилось, что это недалеко от города, но место тихое.

Оставалось думать только одно: знал все это единственный человек, мой родной брат. И те мысли, относительно адресата письма, которые высказала сегодня Стася, они тоже могли касаться Жени. Он — бывший офицер, года три назад, когда Вера только появилась в нашем доме, у них намечался, но быстро угас, как это обычно бывает у Женьки, роман. Если существовали какие-то документы, какими она могла его шантажировать, то я о них ничего не знаю. Но знаю одно: Женька очень дорожит мнением отца, а в записке прямая угроза передать документы родственникам.

Тут был, правда, серьезный пробел в версии: своих денег у Женьки не было. Во всяком случае, на момент гибели Веры.

Тут я вспомнил недавний телефонный разговор с отцом и с холодом в душе подумал, что это Женька мог быть замешан в денежных аферах. Господи, что его могло к этому подтолкнуть? Он был достаточно свободен в своих тратах, во всяком случае, я не помню, чтобы какое-то его желание осталось неисполненным.

Подумав еще немного, я вспомнил, как Женька примчался на дачу, узнав, что я вернулся, и еще не зная, что я приехал со Стасей. Мне стало стыдно. Если я с большой натяжкой мог бы представить, что Женька может выстрелить в женщину, или заказать кому-то ее убийство, то представить себе, что он при этом будет стараться подставить под удар меня, да еще таким способом, я просто не мог.

Мне вдруг стало обидно, что я один тут лежу, не сплю. А кое-кто дрыхнет без задних ног. Я с удовольствием вспомнил, как она заснула, едва я отпустил ее, и улыбнулся в темноте.

Поворочавшись, я уткнулся носом в теплые волосы Стаси, и даже застонал, так это было здорово. Она мгновенно проснулась, теплой от сна ладошкой погладила мне щеку с отросшей за день щетиной, и прижалась ко мне. Я целовал ее, заводясь все сильнее, пока она не задышала часто-часто, и тогда уже было все, как положено.

Когда я проснулся, Стаси рядом не было. В душе шумела вода. Через некоторое время она вошла в комнату босиком, с мокрыми после душа кончиками волос. Она рухнула на одеяло, уткнувшись мне в грудь подбородком. Сказала:

— Я за тобой все утро подглядывала. Тебе снилось что-то неприятное. Ты морщился и кряхтел.

Я недовольно пробурчал:

— Что значит "кряхтел"? Я тебе не старый дед какой-нибудь. Это я стонал, наверное.

Стася прикрыла глаза и сквозь смех сказала:

— Хорошо, пусть будет "стонал". — Она перекатилась и улеглась мне на живот. — Может, ты просто переусердствовал с любовью?

Я подтянул ее к себе повыше, и целовал чистую влажную после душа кожу, а потом она наклонилась надо мной, щекоча кончиками волос…

В общем, проснулись мы рано, но подняться сразу не получилось.

Позже я сидел в ее кухне, вытянув ноги, и молча наблюдал, как она варит кофе и собирает на стол. Кошка Маня пришла и села в стороне со скорбным выражением мордочки. Кажется, ей не хотелось опять оставаться одной. Я погладил ее, но она отодвинулась.

Я вспомнил памятную новогоднюю ночь, вспомнил, как сидел здесь, еще ничего не зная о Стасе, о том, что у нас с ней будет. Похоже, она тоже подумала об этом, нежно глянула на меня, и я поймал и притянул ее к себе за халатик. Упираясь руками мне в грудь, она отвернула лицо и строго сказала:

— Сережа! Ты забыл, что Наталья Николаевна нас ждет на даче с продуктами?

Я, не отпуская ее, сердито спросил:

— Торопишься доложить генералу об успешно проведенной операции?

Она перестала выворачиваться и спросила:

— А можно?

Я важно сказал:

— Ну, если ты попросишь, как следует… А вообще, я сегодня добрый.

— Это на тебя так секс действует?

Я подумал, что то замечательное, что у нас с ней происходит, меньше всего похоже на то, что я раньше называл сексом. Но вслух об этом говорить не стал, а то вообще нос задерет.

Я снисходительно глянул на нее и сказал:

— Секс и кекс. Давай лучше завтракать, а?

Она хмыкнула:

— А кто мне мешает все время? Давно бы уже позавтракали, делом бы занялись.

Я посмотрел на нее и сказал:

— Да я никогда никаким более важным делом не занимался!

Кошка Маня укоризненно посмотрела на меня. На ее мордочке было написано:

— Оно и видно, молодой человек, оно и видно!

Чтобы она особо о себе не воображала, я усадил ее в кошачью корзину. Она неожиданно потерлась мне об руку.

Стася надела свитер, в котором я первый раз ее увидел, и теплую длинную юбку, и мы направились за покупками. Если бы даже неделю назад мне кто-нибудь сказал, что я могу получить удовольствие от хождения по рынку, я искренне бы удивился. Но не сегодня.

Утро выдалось прекрасным: солнечно, безветренно. Рынок ломился от продуктов, но Стася так придирчиво выбирала все, что мы проходили там больше часа. Стася сияла на меня огромными глазищами, ее лицо так славно обрамлял мех капюшона, что я и не думал жаловаться.

Я шел чуть сзади нее и с удовольствием замечал, что все смотрят на нее. Тетка какой-то кавказской национальности, у которой мы покупали траву, засмотревшись на Стасю, забормотала что-то на своем гортанном наречии, а потом сплюнула, пояснив мне:

— Чтоб не сглазили!

Наконец, все было закуплено, Стася еще раз деловито сверилась со списком, и мы тронулись.

Я включил радио, и мы ехали в машине под раннее "Воскресенье". Стася ела огромную грушу и подпевала солисту группы. Мне никогда не удавалось так незаметно быстро приехать на дачу.

Дома нас ждал сюрприз. Около ворот стоял большой джип, а у крыльца — новенькая серебристая пятьсот двадцать пятая "БМВ". Около машины вертелись Артем и Санька, а рядом стояли Алексей с Женей.

Мы поздоровались, я пожал руку Алексею. Спросил, как добрались.

Стася не сказала ни слова с момента, как увидела Алексея. Он показал ей на машину:

— Я пригнал эту машину, чтобы поменяться с тобой. Твой джип я забираю.

Стася так глянула на него, что он обратился ко мне:

— Сергей, да объясни ты хоть. Джип Виктора ей совершенно не походит, а эта — чисто городская машина, хорошая модель, приличная комплектация. — Он сердито повернулся к Стасе: — Если хочешь знать, твой джип даже дороже стоит. Сергей, да подтверди же!

Я кивнул. Стася, все еще раздумывая, подошла к машине.

— Мы оформили все, как надо, на твое имя. Документы в бардачке машины. — Алексей терпеливо ждал ее решения. — Ну, что, не сердишься?

Стася сдержанно поблагодарила Алексея за подарок, и Тема и Санька, молча, как завороженные, ждавшие ее решения, завопив, как два туземца, забрались в салон, рассматривая все внутри.

Я предложил:

— Надо бы обмыть, по русскому обычаю.

Но Алексей отказался:

— Нам уже пора, я и так задержался.

Алексей открыл багажник, и мы увидели коробки и пакеты. Он пояснил:

— Это Теме, от Иры и девочек.

Стася глянула:

— А в коробках что?

Алексей махнул рукой: