Охота на крыс - Кивинов Андрей Владимирович. Страница 4

– С одеждой?

– Без.

– Здорово! Ты уже на глазок определяешь?

– Конечно. Весы так, для вида. А я наловчился, без них указываю. Никогда не ошибаюсь. Опыт.

– Понятно. Как нога?

– Ничего. Зимой побаливала, а сейчас немного отпустила.

– Мазью-то мажешь моей?

– Да, спасибо. И что ты в милиции делаешь? Шёл бы в кооператив какой медицинский. Кстати, на вот, газеты. Я тебе отобрал, там подчеркнул, что читать, держи.

Степаныч протянул мне пачку старых газет. Он иногда снабжал меня прессой, причём новости зачастую были уже порядком устаревшими. Я не читал отмеченных им статей, но газеты брал, чтобы не обижать пенсионера.

– Там, почитай, и про вас есть. Интересно. Ужас, что творится. Как в гражданскую войну. Стрельба, убийства, грабежи. Куда мы катимся?

Я промолчал. Степаныч мог оседлать своего любимого «конька» и говорить без перерыва часами. Как, впрочем, и другие одинокие люди, которым просто необходимо общение.

– Да, – вздохнул он. – Как-то мы упрощённо живём. Сначала Маркса начитались – мир состоит из богатых, бедных и прибавочной стоимости и, чтобы хорошо жить, надо ликвидировать первое и последнее. Ликвидировали. А теперь поняли, что ошибочка вышла. Крути назад, ликвидируй что-нибудь другое. Лучше второе и третье. Чтобы сразу всем богатыми стать. Вот так. Сразу. Не создавая, а только ликвидируя. Отсюда и все наши беды.

– Не знаю, Степаныч, я не политик.

– Мы все не политики, – снова вздохнул он. – Отсидеться хотим.

– Извини, мне пора.

– Погоди. Знаешь, наверное, пальба здесь вчера была?

– Слышал конечно. Сам выезжал.

– Выезжал, а не подошёл. Не хочешь со стариком поболтать. Я-то тебя видел.

– Да нет, просто не до того было.

– Ладно, не извиняйся, я понимаю. А я ведь кое-что видел вчера. Мне же делать нечего. Газетами скучновато торговать, вот я и смотрю по сторонам.

– Да? И что?

– Хм. Был здесь вчера один любопытный фактик. Ко мне подходили, спрашивали, но я сказал, что ничего не видел. Не хотел говорить. Мне от вашего брата в жизни досталось. Но тебе скажу. Ты хороший человек, добрый. Погоди.

Степаныч продал экземпляр газеты прохожему, а затем снова повернулся ко мне.

– Вон, видишь, где троллейбус стоит?

– Ну.

– Минут за пять до стрельбы туда ремонтная бригада подъехала. На такой жёлтой машине. Они движение с одной стороны перекрыли, пробка получилась. Машины ход замедляли. И та, в которую стреляли, тоже остановилась. Тут её и тра-та-та. А пока суматоха, стрельба, под шумок ремонтники и снялись. Вон в тот проулок. Я своим газетным сознанием думаю, что это не случайно. Тем более, троллейбусы ходили исправно, и что там эти ребята чинили, не знаю. Наверняка про них никто и не вспомнил.

– Погоди, погоди. А сколько их было?

– Двое, но я их не разглядел. Уже темнело, да и далековато это отсюда. Оба в жёлтых безрукавках.

– А машину не запомнил?

– Машина обычная, ремонтная. Но кое-что есть. Когда они уезжали, я бортовой номер разглядел, не весь, правда. Я сначала, как все, на стрельбу смотреть стал, уже потом про машину-то сообразил. Так вот, номер кончается на две восьмёрки. Понял?

– Понял. А ещё чего-нибудь интересненького не заметил? Стрелка, например?

– Да его все видели. Плотный такой, в красной куртке и «петушке». Тут же свидетелей уже опрашивали.

– Да то-то и оно, что кроме этой куртки и шапки, никто ничего и не запомнил.

– Почему никто? Могу я тебе одну примету дать. Правда, не знаю, насколько она поможет. Слушай. Он весит ровно восемьдесят два кило. С одеждой. Восемьдесят два. Запомнил?

ГЛАВА 2

Я раскачивался на стуле в своём кабинете и ждал посетителей. Мне везло, их пока не было. Заодно я прикидывал, что хорошего может принести мне знание двух цифр с борта ремонтной машины и брутто стрелка. Его красную куртку я в расчёт не брал. Это довольно старый трюк. На противозаконные подвиги всегда одевают что-нибудь броское. Это отвлекает внимание от основного – от лица преступника, потому что все смотрят на его яркий костюмчик. Потом на хазе бойцы снимают свои маскарадные одёжи и уничтожают их, и в протоколах не остаётся ни одной нормальной приметы преступников, кроме красных, рыжих или жёлтых курток. Психология. Стало быть, с головой дружат. А здесь ремонтники какие-то непонятные. Это же риск. И номер могут запомнить, и бригаду, как потом обставляться?

Минут десять назад я позвонил в ремонтное управление и узнал, что никаких нарушений контактной сети вчера в районе стрельбы зарегистрировано не было. Выходит соучастие в форме пособничества. Теперь вопрос – стоит ли мне передавать эту любопытную информацию в Главк, в прокуратуру или хотя бы Филиппову? Пожалуй, нет. Хоть Женька и мой корешок, но он тут же отсемафорит выше. Нет, мне не жалко, все равно это не моя территория, но хотелось бы узнать, что дальше будет, скажем так из интереса спортивного, а заодно и отличиться. Я ведь по натуре эгоист. Но в хорошем смысле этого слова. Кстати, и за кроссворд перед женой убитого реабилитируюсь. Решено, покопаюсь втихаря, а не получится, дам возможность отличиться другим. Вообще при Серьёзных вариантах чем меньше народа что-то знает, тем лучше. А что я, собственно, планы радужные строю? Может, знают уже все про машину эту и даже нашли её.

Вот с этого, пожалуй, и начнём.

Я набрал номер прокуратуры, узнал, кто из следователей вчера дежурил, и перезвонил ему. Следователь оказался на месте. Я знал его довольно хорошо, поэтому никаких лишних вопросов по поводу моего звонка у него не возникло. Раз интересуюсь, значит надо. Прежде всего я уточнил насчёт физиономии убийцы.

– Ничего хорошего. Столько людей его видели, а фоторобот никто составить не может. Все его чёртову куртку да шапочку запомнили, а лицо – никто.

– Многих опросили?

– Человек десять. Но протоколы принципиально ничем друг от друга не отличаются. Да хоть сотня свидетелей была бы, все равно б ничего нового не узнали.

– Понятно. У меня просьба. Дай адресок фирмы этой, ну, чьи деньги были. Что, кстати, директор лопочет?

– Да так, отбрыкивается. Деньги какого-то приятеля – тот попросил их в банк через безнал перевести. Вот водитель и повёз их в банк. Директор никого не подозревает.

– Прекрасно. Люблю, когда никого не подозревают. Это само собой наводит на подозрения.

– А зачем тебе адрес?

– Ну как зачем? Ты же опытный работник. Книжки по криминалистике в детстве читал? Что там написано? Что потерпевший, а наш друг по большому счёту потерпевший, сразу после преступления находится в состоянии стресса и многого не помнит. Но постепенно, используя стимуляторы типа «Русской» или просто самовнушение, выходит из этого состояния и многое вспоминает. Вот тут и надо хватать его за жабры и тащить сюда, пока он опять что-нибудь не забыл. Что я и попытаюсь сделать.

– Ну, ты, надеюсь, поделишься со мной, если он что-нибудь вспомнит?

– Какие вопросы?!

– Лады, записывай.

Я записал на календарик рабочий и домашний телефоны директора, а также его данные.

– За сегодня ничего не наработали?

– Мы – нет, может, у Главка что-нибудь получилось. Все, пока.

Вот какой я обманщик. Тра-ля-ля. Все, шутки в сторону, Сейчас, соберёмся с мыслями, сделаем умное лицо и позвоним. Тыр-тыр-тыр.

– Алло! Мне Станислава Игоревича.

– Слушаю.

– Это из милиции. Моя фамилия – Ларин. Хорошая такая фамилия, но вам она ничего не скажет. Я бы очень хотел с вами встретиться, сами знаете зачем. Поговорить. А вы думали водки выпить?

Все это я выпалил за три секунды и теперь ждал достой-ного ответа.

– Постойте. Какой Ларин, зачем встретиться?

– Ну вот те на. Не мою же машину обстреляли и не мои денежки помыли.

– Да, но я вчера уже все рассказал на Литейном.

– Погодите, погодите. Во-первых, вы были взволнованы и наверняка многое позабыли, а во-вторых… О Господи, да если б у меня такую сумму увели, я б куда угодно побежал. Вы что, не хотите свои денежки обратно получить?