Флирт в Севильи - Абдуллаев Чингиз Акифович. Страница 16

— Она говорит, что ей вообще не нужна такая безопасность, — зло передал он свой разговор Дронго, — хочет позвонить Зитманису, чтобы он отозвал нас обоих. Сука, — неожиданно сказал Балодис, — настоящая неудовлетворенная сука.

— Почему она такая нервная? — не понял Дронго.

— Из-за вас, — неожиданно ответил Ионас, — она ведь видела, что вы пошли к Лилии. И что девочки к вам подходят поговорить. Она и ревнует всех. Ненавидит всех мужчин и ревнует всех женщин.

— Скорее, наоборот, — поправил его Дронго, — ревнует всех мужчин и ненавидит женщин.

— Нет, — снова икнул Балодис, — я знаю, что говорю. Она у нас мужчин не любит. Думаете, почему она у нас сидит коммерческим директором? Так много получает? Нет, конечно. У нее есть ресторан, содержанием которого она зарабатывает на жизнь. А у нас она работает для удовольствия, чтобы отбирать для себя девочек. Понравившихся девочек. Просто на Ингрид она запасть не может.

Ее мамаши и отчима боится. А на Лену она давит. И на других девочек она тоже давила…

— Что вы сказали? — осторожно переспросил Дронго.

— Что слышали, — зло огрызнулся Балодис, — это сейчас мода такая. Женщина встречается с женщиной, а мужчина с мужчиной. У нас в Латвии скоро разрешат однополые браки…

— Подождите, — перебил его Дронго, — вы хотите сказать, что ваш коммерческий директор имеет своеобразную сексуальную ориентацию? Верно?

— Почему своеобразную? — удивился Балодис. — Самую популярную. У нас сейчас свобода. Можно любить кого хочешь. Вот она и отбирает себе девочек. Поэтому так психовала, когда увидела, что вы к Лилии ходили. Я думаю, Лилия никому не отказывает. Ни режиссерам, ни экспертам, ни коммерческим директорам. Она у нас женщина безотказная. Тоже сука хорошая.

Он повернулся и пошел по коридору, чуть спотыкаясь. Дронго остался стоять, пытаясь осмыслить сказанные слова. Получается, что Рута Юльевна работает здесь не из-за денег. Ею движет другой, более мощный, подсознательный фактор. Если Ионас Балодис не врет, то тогда коммерческий директор автоматически становится одной из главных подозреваемых. Как сказал Ионас, она не может приставать к Ингрид из-за ее влиятельных родителей. Но к остальным она приставала. Нужно уточнить, было ли нечто подобное в отношении Ингеборы. И конечно, поговорить с Леной. Лучше всего узнать подробности у Лилии Омельченко. Она наверняка не удержится и все расскажет. В подробностях. В деталях.

Но если Балодис не врет, а он, похоже, знает, что говорит, то тогда можно выстроить цепочку убедительных фактов. Ингрид вызывает особое раздражение Руты Юльевны, и та пишет ей письма с угрозами, не решаясь предложить свою любовь. Ингебора, которая отказалась и у которой уже был жених, поплатилась за свой отказ. А Лена только что попросила позвать ее, когда он будет убивать коммерческого директора. И, кажется, она не шутила.

Задумавшись над этим, он вошел в микроавтобус и занял свое место в третьем ряду. Ингрид села, как и раньше, в первом, Лена — во втором. Балодис прошел к заднему сидению. Рута Юльевна уехала раньше остальных в автомобиле Пабло Гарсиа.

Так получилось, что в салоне они были вчетвером. Балодис, две девушки и Дронго.

— Ионас, что будет завтра? — спросила Лена, обернувшись к Балодису. — Сеньор Гарсиа так быстро говорил, что я не поняла.

— Завтра будет экскурсия в кафедральный собор и по городу. Они хотят показать нам Севилью, — пояснил Балодис.

— Это обязательно? — капризным голосом спросила Лена. — Лучше я пойду куда-нибудь сама.

— По магазинам хочешь пройтись, — понял Ионас, — тогда возьми Лилию, она в любом городе лучше нас ориентируется. Если она, конечно, захочет с тобой пойти.

— Я ее уговорю, — убежденно сказала Лена.

— Если она освободится, — издевательски захихикал Балодис, — сначала нужно взять разрешение у Круминьша, потом у Руты Юльевны, а потом, может, еще у кого-нибудь.

Он захохотал, и Лена тоже улыбнулась.

— А ты куда пойдешь? — спросила Доколина, обращаясь к Ингрид.

— В собор, конечно, — спокойно ответила Ингрид.

— У богатых свои причуды, — пожала плечами Лена.

Балодис прыснул, но ничего не сказал. Микроавтобус подъехал к зданию отеля, все вышли из салона и направились к холлу. В лифте они молчали.

Дронго вышел из кабины последним, любезно пропустив вперед женщин. Каждая поспешила к своему номеру. Лена повернула направо, Ингрид прошла дальше и повернула налево. Балодис, постояв немного у открытого окна, пошел влево.

Дронго подошел к дверям своего номера и достал ключи. Когда он открывал дверь, послышались чьи-то быстрые шаги. Дронго обернулся. Это был Эуген Меднис. Его долговязую фигуру было невозможно ни с кем перепутать. Оператор что-то проговорил и поспешил дальше.

«Какой-то он нелюдимый», — подумал Дронго, входя в свой номер.

Ровно в восемь часов он спустился в холл, вспомнив, что пригласил Лилию Омельченко на ужин. Словоохотливая женщина могла рассказать ему много интересного. Теперь он точно знал, что именно его интересует.

Надев легкий светлый костюм, он сначала ходил по номеру, потом сел в кресло, потом снова поднялся. В десять минут девятого он был в холле и увидел Балодиса, который спустился, чтобы пойти в бар и заказать себе новую порцию горячительного. Очевидно, помощник Зитманиса по вопросам безопасности мог работать только под строгим присмотром своего непосредственного шефа, а выезжая в командировки, терял самоконтроль.

Дронго не стал его останавливать. Через минуту из лифта вышла Ингрид. Она была в черном платье с тонкими бретельками. В руках у нее была небольшая сумочка от Гуччи, а на ногах обувь той же фирмы. Дронго подумал, что он исключил бы подобную обувь из гардероба молодой женщины. Фирме Гуччи явно удавались сумки и не всегда — обувь, пусть даже с их стильными переплетенными кольцами.

— Добрый вечер, — сказала Ингрид, — я думала, у нас есть еще время. И хотела немного посидеть в баре. Вы не хотите составить мне компанию?

Дронго растерялся. Он не знал, что ему ответить. С одной стороны, ему этого хотелось, но с другой, он должен был успеть поговорить с гримером, чтобы задать ей множество вопросов, на которые у него не было ответов.

— У вас красивая сумка, — выдавил он, — и туфли под сумочку.

— Да, — согласилась она. — Я купила их в аэропорту и сегодня первый раз надела.

В этот момент из лифта вышла Лилия Омельченко. Она была в белом платье грубой вязки и тапочках. Дронго замер, не зная, как ему поступить. Он посмотрел на красивую Ингрид в безупречном наряде и на гримера, которая была старше ее лет на пятнадцать, но явно не собиралась ей уступать.

— Извините, — быстро сказала Лилия, — я не смогу сегодня с вами поужинать. И еще в половине десятого нас всех собирают.

— Хорошо, — обрадовался Дронго.

Он отметил одутловатость ее лица и мешки под глазами. Очевидно, она спала и, проснувшись, вспомнила о его приглашении. Наверное, она устала после встречи с Круминьшем.

— Извините, — она еще раз пожала плечами и вернулась к лифту.

Ингрид стояла с каменным выражением лица. Когда дверь кабины лифта захлопнулась, она взглянула на Дронго холодно, неприязненно. О какой-либо прогулке уже не могло быть и речи.

— Кажется, у вас был на сегодняшний вечер свой план? — ледяным голосом уточнила она.

— Нет, — возразил Дронго, — я готов вас сопровождать. Пойдемте на улицу.

— Извините, — возразила она, — теперь уже я не готова. Идемте лучше в бар. У нас не так много времени.

Дронго покорно кивнул. Он чувствовал себя немного виноватым.

Они вошли в бар и увидели сидевшего у стойки Ионаса, который медленно цедил виски. Ингрид нахмурилась. Она прошла к столику и села на стул, спиной к Балодису. Дронго сел рядом и спросил, что она будет пить.

— Мартини, — попросила Ингрид, и он отправился заказывать мартини для нее и текилу для себя. Когда он вернулся, она сидела за столом, глядя перед собой.

Свой мартини она пила маленькими глотками, продолжая молчать. В этот момент к ним подошла официантка и попросила Ингрид спуститься в холл, куда был переключен телефон. Ей звонили из Риги.