Опьяненные свободой - Журавлев Владимир Борисович. Страница 10

Мы ему поверили. М-да… а рядом с Гробовым стоял и оценивающе разглядывал нас своими узенькими глазками простой милицейский капитан, гарант прочности нашей веры, наш будущий бог-создатель, дьявол наказующий, палач, чудовище и отец родной капитан Раскин…

И закипел под нашими руками ажур-бетон, заползали монтажные краны-пауки, застучали вереницы составов от Сортировочной — как это было восхитительно тяжело!

А потом стало тяжелее. Приехали ученые. Как же они растерялись, увидев после тесноты своих лабораторий и полигонов гигантские пустые кольца Города! С чего начинать, за что хвататься? Помнится, профессор Нецветаев забился в истерике, когда понял, что землю для его любимых апельсиновых садов придется везти поездом неизвестно еще откуда, а в самих апельсиновых садах — зимние температуры, потому что еще не смонтированы системы отопления. И не просто не смонтированы, а даже еще и не разработаны, и ведущие специалисты по теплу стоят рядом, таращатся на стены многометровой толщины и не могут сообразить, как же и чем все это обогревать…

У ученых единого руководства, естественно, не было, и как-то получилось, что все пришлось организовывать, решать и утрясать опять же командирам, потому что мы были единственной группой, хорошо представлявшей Город — ведь сами же строили!

Братство противных, капризных ученых и энергичных вездесущих командиров сложилось постепенно, зато приобрело стальную прочность. Это как разум и руки. Хотя… сейчас Город работает как идеальные часы только потому, что командиры давно сравнялись в знаниях с учеными-разработчиками. Володя Чученов, например, вообще перешел в инженеры-конструкторы на завод дельтапланов…

— Главный вопрос — стоит ли продолжать работу по созданию Единого Коллектива, — неожиданно сказала Лена. — У меня, например, тупик.

Мы слегка обалдели. Голос у Лены удивительный. Одарена девочка выше всякой меры. Ей бы не оружейные системы разрабатывать, а собирать награды на мировых конкурсах певцов. Но она не поет, и даже говорит редко — и вовсе не потому, что смущается. Лена — снайпер боевой пятерки Кузьмина. Об ее непоколебимое спокойствие можно расшибать гранитные валуны. Она всегда действует целеустремленно, логически выверенно, и решение большинства проблем не доходит до стадии сомнений и неуверенности. Лена Елисеева никогда не позволила бы себе зайти в тупик!

— Мы же действуем, как каратели, — слегка порозовев, пояснила она. — Стреляем, выселяем, заставляем. Почитайте рапорты, ничего другого не найдете. Но нельзя же в светлое будущее загонять силой! В истории сколько раз уже такое было, да у нас и собственного опыта хватает — силой не получится! А как по-другому, я не знаю! И не знаю, где и от кого узнать. И от ученых ничего вразумительного не услышала…

М-да. Это она верно сказала. Ученых самих пришлось организовывать, вдохновлять и приобщать к яркой командирской жизни. И как это было тяжело, все хорошо помнят.

— Это главный вопрос, — кивнул Кузьмин. — Согласен.

Мы переглянулись. Желания спорить не обнаружилось. Конечно, я мог бы уточнить и поправить, но зачем? Основное Лена выразила верно, а по мелочам мы давно отучились бодаться. У капитана Раскина были простые, но эффективные методы воспитания немногословности — кроссы, например…

— Раскин! — выпалил я в озарении. — Мне кажется, Единый Коллектив у нас уже есть — это мы, командирский корпус! Ну и распространить опыт на весь Город! Капитан Раскин — отец наш родной, кто, как не он, должен знать, как создается такой коллектив? И я не понимаю, почему он в последнее время отдалился от наших дел…

Ребята в сомнении уставились на меня. Видимо, не хотели говорить что-то обидное о связи разума и возраста.

— Мы — не Единый Коллектив, — наконец взялся мне объяснять Володя. — Мы — элита. Тайный орден с очень строгим уставом. Нас сплачивает наша избранность. И точно такие же группы есть в любой силовой структуре. Просто мы еще и друзья — но это случайность, невероятная удача, которой может больше и не быть. И, кстати, твое предложение мы уже реализовали. Рота курсантов. Мы в нее отобрали практически всех подходящих по сетке требований. Остальных можно уверенно выселять на Сортировочную. Если не веришь, вспомни, как отбирали нас самих. А потом еще тренировали — и отсеивали.

М-да. Возразить нечего. С возрастом не всегда приходит мудрость, гораздо чаще — самоуверенность. Или маразм.

— Есть еще Гробов, — улыбнулась Александра. — Вроде его идея, вот пусть и…

— Стрелять, выселять, крутить хвоста, — буркнул Кузьмин. — Что он еще может предложить? Что, сами не догадались, что Единый Коллектив — вовсе не его идея? Так, подслушал где-то, нахватался по верхам, а создателя потерял — или привлечь не сумел…

Нам стало неловко. Да, официально считалось, что создатель Города — Гробов. Мы не спорили, ни к чему нам это. Только мы-то работали вместе с учеными и знали, сколько дыр пришлось затыкать в его проекте. Мы знали, сколько гениальных до безумия идей вложили в Город сотни безвестных ученых. Но создатель — Гробов. Так было удобно всем. Именно Гробов решал все вопросы в верхах, депутатствовал и заседал в комиссиях, гарантировал финансирование и защиту — так пусть и считается создателем. Но все командиры четко понимали, что Город — вовсе не его детище. Не по его масштабу идея, не его разума творение.

— Тупик, — печально подвел итог Чученов. — Что ж, будем надеяться и верить. И работать. Наши аналитики пусть работают тоже. Лена четко поставила вопрос — им осталось только дать ответ. Расходимся.

Вот и поговорили. Ощущение безнадежности — самое поганое из ощущений, хуже зубной боли. Но вот за что люблю командирский корпус, так это за то, что нас не сломить! Командиры, в жизни и смерти — к плечу плечо!

— Дмитрий Евгеньевич, вторым будете?

Это Гафаров, деловой и собранный, несмотря на ночную смену. Его предложение понятно и вовсе не относится к выпивке. Мы, командиры, стараемся с человеческим фактором в Городе контактировать не по-одному. Так психологически вернее — и нам, и им. Одно дело, когда командир в одиночку разоряется перед компанией наглых трактористов с Рудника, и совсем другое дело, когда с теми же претензиями подходит командирская пятерка. Со штатным снайпером наготове. Так что я, конечно, соглашаюсь, даже не зная сути дела.

— У меня новенький, — пояснил Женя на ходу. — Надо наставить на истинный путь. А то валяется в зеленой зоне…

Ну, там он и валялся по-прежнему. Невзрачный мужчина в потертом черном костюме лежал прямо на траве, приспособив под голову камень, и любовался небом. Или спал с открытыми глазами. Такое бывает, по себе знаю. Например, после ночной смены.

— Поднимитесь с травы, — посоветовал Гафаров не терпящим возражения голосом. — Здесь зона отдыха горожан. Скамеек достаточно.

Обычно от такого тона людей подбрасывает. Мне самому стало как-то неуютно, хотя я и не валялся в неподобающем виде на траве. Мужчина же только повернул к нам голову. Смотрел он почему-то не на Гафарова, а на меня.

— А вы что скажете? — с непонятным любопытством спросил он.

— Одежда ведь зазеленится, — брякнул я.

Мужчина явно сделал относительно нас какие-то выводы и сел.

— Моей одежде уже ничего не страшно, — сообщил он очевидное. — И относительно вашего замечания, командир Гафаров… ведь у вас не тюрьма? Пока нет? Для светлого послезавтра маловато свобод… но я рискну полежать. Мне солнце полезно для здоровья — и моему костюму тоже. Если будете убирать меня силой, заранее сообщите основания, любопытно, какая у вас фантазия.

Да, с Гафаровым ему повезло. Другой командир уже вызывал бы эвакуатор. Фанатично справедливый Женя поразмышлял — и только пожал плечами. Не было у него оснований, значит, тема закрыта. Хотя пожал он плечами с таким неприкрытым презрением к неряхе, что меня только от этого бы подбросило на скамейку. Мне не понравилось, как пошел контакт. Как-то… не по-дружески.

— Где собираетесь работать? — осведомился Гафаров. — И кем?