Мода на чужих мужей - Романова Галина Владимировна. Страница 29
– Подробностей не знаю, но говорят, слез было много…
– Ладно, потом?
– Потом она работала заведующей секцией в ювелирном магазине «Гранат».
– Это в том, что на Советской?
– Да, я там уже побывал. Очень приличное место.
– Оттуда она тоже ушла со скандалом? – поинтересовалась с тайной надеждой Ольга.
Еще одно темное пятно на прошлом безупречной во всех отношениях Светланы снова не помешало бы.
– Не знаю. Об этом ничего не знаю, но надеюсь с твоей помощью узнать, – Иван аккуратно сложил записку.
– И это все? – Оля кивнула на лист бумаги. – Больше она нигде не работала?
– До того, как устроилась на фирму своего теперешнего мужа, нет. После ювелирного магазина она какое-то время не работала, а потом там.
– Понятно… – пробормотала она задумчиво.
Да, кажется, вспомнилось. Светка была безработной, кажется, месяца два или три. И все время ныла при встречах, что без копейки сидит. Не просто так Ольга к Стасу приставала с трудоустройством подруги, а жалеючи.
Дожалелась!..
– А в чем я должна тебе помочь, Ваня?
– Как в чем? – Он округлил голубые глазищи. – Мы с тобой туда наведаемся и все о ней разузнаем. И в страховую компанию тоже. Что там был за скандал? На какой почве возник? Страховщики – такой народ…
– Да может, она телефон поломанный кому-то продать успела, и ей за это отомстили, – хихикнула она, понимая, что никаких таких действий предпринимать не станет и ему не позволит. – Все это ерунда, Ваня!
– Почему? – еще сильнее изумился он. – Подумай сама, все места, где она работала, могут иметь непосредственное отношение…
– Да не могут! Не могут, понятно? – заорала она грубо, вырвала у него из рук листок бумаги и порвала его в мелкий мусор.
– Почему?! – У него даже губы от обиды задрожали, так расстроился.
– Да потому!.. Потому что я уже знаю, кто на нее покушался, понятно?
– Нет, – покачал он головой. – Непонятно. Как тебе удалось узнать? Этого человека арестовали?
– Ага! Как же! – фыркнула она, мешая бумажные клочки пальцами ног на полу. – Найдешь его! Его сто лет станешь искать, не найдешь!
– Кто же это такой неуловимый? Погоди… Если ты знаешь, то надо идти в милицию и…
– И подписать тем самым себе смертный приговор, – закончила она с печалью, хотя понимала, что приговор ей уже подписан.
– Та-а-ак!
Иван вдруг встал, сунув руки в карманы джинсов, и заходил, заходил по комнате. И совсем при этом не выглядел изнеженным и женоподобным. Его сосредоточенность была до жути мужской и обнадеживающей.
– Расскажи мне все, Оля, – попросил он минуту спустя. – Не факт, что это что-то изменит, но одна голова хорошо, а…
– Вместе с туловищем лучше, – невесело пошутила она и предупредила: – Ты понимаешь, что можешь ввязаться в неприятную историю, Иван?
– Понимаю.
– И готов разделить со мной чудовищные неприятности? – недоверчиво прищурила она левый глаз. – Это может повлечь за собой… Господи! Я прямо как та дура из сериала. А что делать?!
– Я готов!
– Ваня, ну что ты заладил!!! Тебе голову могут оторвать, ты это понимаешь?!
– Ага, понимаю. – Теперь он присел на корточки перед креслом, в котором она сидела, съежившись, и смотрел на нее самыми преданными глазами на свете. – Я готов!
– Почему?! – поразилась она такой решимости. – С какой стати тебе рисковать жизнью из-за человека, которого видишь первый раз в жизни?
– Второй, – поправил он с улыбкой. – Второй раз вижу. И рисковать я собираюсь не просто из-за человека, а из-за женщины. Самой прекрасной женщины!
– Фу, как банально, – сморщилась она будто бы недовольно, а на самом деле растерялась.
Врет, нет? Тихонов вон тоже собирался помогать, а потом вдруг у него дела неотложные появились за границей. Он туда быстренько, не сообщив ей, смотался, и возвращаться, кажется, не собирается. Оно и понятно, кому охота свою репутацию подставлять под удар даже из-за самой прекрасной женщины на земле, даже если она твоя секретарша, и даже в пику своему конкуренту по бизнесу и, по слухам, заклятому врагу.
Кому надо-то?!
– Мне это очень нужно, – проговорил Иван, как будто догадался, о чем она сейчас думает.
– Самоутвердиться хочешь? – догадалась она. – Таким вот опасным способом?!
– Не самоутвердиться, нет. – Он скроил брезгливую гримасу, снова сделавшись похожим на пожилого предводителя цветоводов. – Мне нужно ваше… твое уважение, Оля.
– Ну, зауважаю я тебя, дальше-то что?
– А дальше, может, полюбишь, – еле выговорил он, громко сглотнув при этом три раза. И зачастил, зачастил, путаясь в словах – Не время, понимаю, сейчас говорить об этом. И банально, как ты утверждаешь, но… Но вечные ценности никто ведь не отменял. И не отменит никогда! Как бы ни пытались все опошлить и перекроить, списать на смутное бестолковое время свою грязную беспорядочность и беспринципность, чувства остаются неизменными, Оля! Любовь, ненависть, неприязнь, восторг, обожание… Все это незыблемо! И никакая жажда власти и денег не способна все это уничтожить. Пафосно, да? По-другому не получилось, извини уж.
– Если я правильно поняла, то ты хочешь, чтобы я в тебя влюбилась? – распахнула она глаза пошире, чтобы еще раз внимательнее рассмотреть чудака.
– Да, – кивнул он, не отводя взгляда.
– Но зачем?
– Я… никогда не любил, Оля. Никогда и никого, кроме матери и бабушки. Были отношения, но поверхностные какие-то, жидкие. Без затей, одним словом. Они ничего не стоили, за них не стоило бороться, в них не хотелось вязнуть. Ради них не хотелось рисковать.
– А ради меня хочется, что ли?
Она не на шутку разволновалась, честно. Растревожил, разбередил ее этот парень из общества цветоводов-любителей. То ли таким вот способом, применив свой высокопарный слог, пытался ее соблазнить, то ли еще чего ему от нее надо. А чего с нее взять-то?
– Ради тебя готов, – кивнул он, сделавшись снова серьезным и сосредоточенно-суровым. – Ради тебя готов порвать любого!
– Слушай, Вань, а может, ты того, в постель меня пытаешься уложить, а?
Верить ему совершенно не хотелось, надеяться на него – тем более. Она ведь так и собиралась помереть в разочарованных, брошенных всеми на произвол судьбы одиночках. Чего он тут начинает комедию ломать? Ну, поверит она ему сейчас, возрадуется, дальше-то что?! Придут большие мальчики, приставят пистолет к виску и…
– В постель, Оля, мы еще успеем, – вклинился его голос в ее отвратительные мысли о собственной скорой кончине. – Я не хочу торопить тебя. И сам не хочу торопиться.
– Чего это?
Ну, спросила! Нет, с любопытством пора завязывать. Оно раз до добра не довело и остаток жизни вряд ли скрасит. Спросила ведь так, будто уже раздеться была готова. Он вон, бедный, даже покраснел до ушей своих, великолепно выточенных.
– Не хочу торопиться, потому что ты меня не любишь, Оль.
Иван поднялся и отошел на всякий случай подальше, перепугался, может быть. Нет, чудной он все же, несовременный какой-то.
– Ты все еще его любишь, – рассуждал он, стоя спиной к ней возле окна. – И может, не столько любишь, сколько живешь застарелой обидой, а тебе кажется, что любишь. Но это пройдет, поверь.
– Ты-то откуда знаешь, если все в твоей жизни было поверхностным и жидким?! – взорвалась она, устав слушать рассуждения про ее любовь. – И вообще…
– И вообще, это не мое дело? – Он подергал плечами. – Пока да, не мое. Но очень надеюсь, что станет со временем. Так ты хотела мне что-то рассказать про неприятности. Начнем?
Неприятностями Ольга с ним делилась оставшихся полдня. Рассказывала, повторяла одно и то же без конца, диктовала даже, когда он взялся все конспектировать – умереть не встать. И все с таким видом записывал, будто к экзамену готовился. Потом ушел в себя, замолчал на целый час, а потом…
– Это развод, Оля.
– В каком смысле?!
Она ушам своим не поверила: додумался, стало быть.
– Тебя просто развели как девочку, – и он как-то так снисходительно хмыкнул, что она и впрямь себя дурочкой почувствовала. – Такие дела так не делаются, понимаешь?