Триумфатор - Пучков Лев Николаевич. Страница 9
Особую ценность в этом аспекте для нас представлял ничем с первого взгляда не примечательный ролик: без стрельбы и взрывов, без претензий на оригинальность, добротно снятый в стиле домашнего видео. Обычное застолье в главном зале ресторана Бадахшан: свадьба детей каких-то больших азиатов. А понравились нам несколько средних планов, на которых были запечатлены сидевшие рядом Андижо и Анвар.
Вот с этого, в принципе, все и началось. Иванов посмотрел, почесал затылок, ткнул карандашом в монитор и изрек:
– Ну так вот же оно! А ну – мозги в кучу, будем работать…
В общем, не буду тянуть: мы просто реанимировали идею стравить две основные составляющие русской (!) наркомафии: кланы Андижо и Анвара. В недавнем прошлом мы эту славную идею практически довели до ума, но забросили ввиду отсутствия двух ключевых моментов: повода и формата подачи. Теперь повод есть. А формат вполне закономерно вытекает из сложившейся ситуации, спровоцированной гибелью Ахмеда. Ты уж извини, Ахмед, за утилитарность – но, уйдя в мир иной, ты здорово помог хорошему делу…
Пришел Костя, приволок две громадные порции шаурмы, полуторалитровую бутылку дешевого кваса и два пластиковых стакана. Разложил всю эту благодать на антикварном столе, плюхнулся в кресло и непререкаемым тоном скомандовал:
– Налетай, не стесняйся.
– Да я, в общем-то, не очень…
– Жуй давай! Когда еще этот урюк заявится – неизвестно. Что нам теперь, с голоду подыхать?
Меня опять одолели сомнения. А мы не перебарщиваем? Нашу простоватую обывательскую суть можно запросто подать в диалоге – Костя мастер в таких вещах. Ну и зачем такие сложности?
– И где ты взял эту вкуснятину?
– У метро. Тоже урюки жарят – может, от этого же ресторана.
По своей воле я такую дрянь не стал бы есть, наверное, даже ввиду перспективы голодной смерти. Нет, против азиатской кухни я ничего не имею. Но не уверен, что собачки, из которых готовится это блюдо, поголовно проходят ветконтроль и привиты от бешенства. Костя, однако, принялся самоотверженно уплетать принесенное яство и подарил меня таким красноречивым взглядом, что было понятно: возражение в данном случае будет эквивалентно предательству и срыву боевой задачи.
– Какой дивный аромат…
Ну, держи заразу, организм: Родина требует жертв.
То ли Костя по ходу движения навел справки и филигранно рассчитал время, то ли просто так совпало: но как только мы начали есть, в кабинет вошел долгожданный Джавдет Кулябов.
Ага! Пожилой импозантный бай в отлично сшитом костюме застыл в дверном проеме и несколько секунд с искренним недоумением пялился на наши жующие хари. Выпав из ступора, он негромко уточнил на фарси, даже не удосужившись скосить взгляд:
– А кто сказал кормить?
– Они с собой принесли, – виноватым голосом пояснил маячивший за спиной бая метрдотель.
– С собой?!
– Да. Сидели, ждали. Потом вот этот – толстый, сказал, что люди здесь нехорошие, гостеприимство не соблюдают, пошел и принес еду.
– Почему пустили с едой?
– Насчет этого ничего не говорили, – метр от смущения пошел пятнами. – Главное же, чтобы на «рамке» ничего не звенело…
– А сам додуматься не мог?
– Извините, виноват…
– Пошел вон…
Бай прошел в кабинет, расстегнул пиджак и сел за стол. Печальный метр тихонько прикрыл дверь с той стороны. Думаю, если поступит команда пустить нас в расход, теперь он сделает это не то чтобы без сожаления, а просто с большим удовольствием.
– Это что за демонстрация?
По-русски бай говорит отлично. А выглядит вообще на все сто: весьма симпатичный, породистый интеллигент, в каждом движении – врожденный аристократизм, до безобразия уверен в себе (и мы доподлинно знаем, что для этого имеются все основания). Такому человеку поневоле хочется нравиться, расположить его к себе, и уж естественно – ни в коем случае не хамить.
Я чувствую себя последней скотиной. По-моему, Костя явно перегнул палку: шаурма – это лишнее.
– Какая демонстрация? Ты опоздал на встречу. Мы ждали, ждали – проголодались, у нас как раз обед по распорядку…
– Почему вы мне тыкаете?!
Бай сердит. При всей его непоколебимой уверенности чувствуется, что сейчас он испытывает досаду и неловкость. Нехорошо получилось. Вроде бы мелочь пузатая – тараканы какие-то, можно одним движением придавить… А все равно неприятно. Как ни крути, получается, что бай – хреновый хозяин. Уж если люди к нему в ресторан со своим харчем прутся…
– Ну, это… – Костя по-пацански шмыгнул носом. – Не нравится – будем «выкать». Нам, в принципе, без разницы…
– Ладно, это не имеет значения, – бай досадливо дернул ртом. – Где запись?
– Щас. – Костя положил шаурму на стол, суетливо вытер руки о штаны и достал вчетверо сложенный листок. – Вот.
Бай водрузил на нос очки в тонкой золотой оправе, брезгливо морщась, развернул лист и принялся читать.
В этот момент он был похож на моего профессора-арабиста, известного эстета и лощеного франта, а Костя, словно в пику ему, выглядел вполне свински. На листке остались отчетливые жирные пятна.
– Не понял… Это что такое?
– Это описалово содержимого ролика, – охотно пояснил Костя.
– Содержимое у вас в желудке, молодой человек, – бай говорил тихо и спокойно, но видно было, что взор его постепенно наполняется холодным бешенством. – И если вы сейчас же не дадите мне запись, мы совместно ознакомимся с этим содержимым.
Ай, как все скверно… Как бы половчее одернуть зарвавшегося друга? Еще пара реплик в этом направлении – и нас отсюда вынесут.
– Да на улице запись, рядом тут, – испуганно заторопился Костя. – Вы же понимаете, мы должны подстраховаться. Ща по деньгам сойдемся – сразу же созвонимся и отдадим.
– Никаких денег, пока не посмотрю запись, – гнев тут же уступил место привычной деловитой хватке. – Мало ли что тут понаписано? Может, вы все это придумали.
– А что, такое можно придумать? – Костя кивнул на листок.
– Ну, в жизни всякое бывает… Вы знаете, кто я? – Бай положил листок на стол и спрятал очки в простенький с виду кожаный футляр с золотым вензелем.
– Да, нам сказали. – Костя покосился на шаурму, сглотнул слюну, но брать не посмел.
– Хорошо. Это упрощает дело. Я даю слово, что отдам деньги сразу после просмотра записи. Десять тысяч евро, как договаривались.
– Не пойдет, – Костя потупил взгляд и неуступчиво насупился. – Запись короткая и это… ну, короче – красноречивая. Посмотрите, и сразу будет все понятно. И тогда не надо будет нам деньги платить.
– Что ж – резонно, – вопреки моим опасениям, вспышки гнева не последовало – в нашем собеседнике проснулся прирожденный делец. – А вы сами запись видели?
– Да, видели, – не стал отпираться Костя.
– И кто там?
– Гена разве не сказал? Там ваш племянник.
– Нет, это ясно. А кто с ним?
– Этого Гена не говорил.
– Но вы же видели?
– Так мы же его не знаем! Мы и про племянника – со слов Гены…
– И как он выглядит?
– Ну как… Нерусский. Кавказец. Может, армянин, может, азербайджанец – сразу и не разобрать…
– Так… – бай нетерпеливо побарабанил пальцами по столу. – Ну заинтриговали. Звоните, пусть несут.
– А деньги?
– Вот деньги, – бай достал из кармана пачку купюр достоинством в сто евро в банковской упаковке и небрежным жестом бросил на стол. – Звоните.
– Так это… – Костя достал телефон и замялся.
– Что такое?
– Нам отсюда еще выйти надо, – Костин голос нешуточно дрогнул.
Получилось очень естественно и натуралистично – никакого намека на игру.
– Хорошо, что вы это поняли, – одобрительно кивнул бай. – Плохо – что поняли поздно. Знаете… Если сделать человеку очень больно, он с легкостью отдаст самое дорогое.
– Запись у Гены, – опять заторопился Костя, с видимым сожалением и раскаянием бросив взгляд на недоеденную шаурму (типа – вот же идиотская затея!). – А мы с ним даже не друзья – просто давно друг друга знаем. Вы можете нас хоть по косточкам разобрать – он просто уедет, и все тут.