Адольф Гитлер. Легенда. Миф. Действительность - Мазер Вернер. Страница 44

До 1945 г. в мировоззрении Гитлера существенную роль наряду с господствующим историческим подходом играют биологизм, особенно псевдодарвинизм, религиозный монотеизм и враждебный церкви вульгарный либерализм. Утверждение Гитлера, что его духовные позиции в значительной степени определились еще до 1914 г., отвечают действительному положению дел. Все, что произошло потом, после «венской школы» и войны, лишь дополняло нарисованную в общих чертах картину (иногда упрощая ее), что привело между 1921 и 1925 гг. к некоторым уточнениям и совершенно иным толкованиям, как это случилось, например, с учениями Дарвина, Бёльше и Мальтуса, а также с антисемитизмом.

Убеждение, что полученные в результате самостоятельного изучения литературы представления и суждения должны сохраняться в неизменном виде, помешало Гитлеру понять, что часть его знаний и принципов неизбежно устаревает и теряет актуальность, что особенно касалось естественнонаучных дисциплин. Свою «гениальную» интуицию он ставил (по крайней мере, в области гуманитарных наук) выше данных исследований и научных опытов, если они противоречили его концепции, а свое толкование легенд и мифов выше исторических исследований древнего мира и археологических данных. В течение всей своей жизни он был уверен, что достижения мысли и представления XIX века, порождавшего гениев (за исключением религии, только в области техники и военной промышленности) являются венцом и образцом для его времени.

Характерным для духовной связи Гитлера преимущественно с XIX веком является его представление об исторической роли Европы и о месте Америки и России. Работы Георга Вильгельма Фридриха Гегеля, который не только в значительной степени оказал влияние на философские учения XIX века, дал толчок исторической науке и научил воспринимать государство как «бога во плоти», но и своим диалектическим методом создал основу для материалистического понимания истории Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом, которые, в свою очередь, решительным образом повлияли на всемирную историю XX века, не прошли бесследно и для Гитлера. Америка и Россия в представлении Гегеля, Маркса, Энгельса [155] и Гитлера, хотя и в разной интерпретации, всегда были второстепенными величинами. В своих лекциях об истории философии Гегель вычленял Америку из исторической территории, «на которой совершалась всемирная история. То, что здесь до сих пор происходит, — это всего лишь отзвук Старого Света и выражение чужой жизни». Россию он считал второстепенным явлением, «потому что она до сих пор не выступила в качестве самостоятельного фактора в ряду проявлений разума в мире». Для Гитлера, который презирал Америку, США находились за пределами мира, в котором творится история. То, что он под влиянием мюнхенской семьи Ханфштенглей собирался в 1923 г. лично познакомиться с Америкой, не противоречит этому мнению, так же как и тот факт, что с декабря 1941 г. он вынужден был считаться с США как с военным противником. Относительно русских он утверждал, что им в принципе не хватает сил для образования государства. Недооценка Гегелем Америки и России выразилась в Гитлере в извращенном виде.

В этой связи не важно, изучал Гитлер Гегеля самостоятельно или нет. Не играет большой роли также, понимал ли он Гегеля так, как хотел бы этого сам философ. Даже Ленин, который, называя себя учеником Маркса и Энгельса, считался очень хорошим знатоком философии и частенько упоминал имя Гегеля, возможно, понимал Гегеля вовсе не в гегелевском смысле. [156]

Важными для понимания духовной позиции Гитлера стали результаты опроса, который газета «Берлинер иллюстрирте цайтунг» провела в конце 1898 г. среди читателей, как раз в то время, когда Гитлер в Леондинге готовился к переводу в реальное училище в Линце. Свыше 6000 читателей газеты в рамках этого, по всей вероятности, первого социологического опроса подобного размаха ответили на анкету из 27 пунктов. Издатели и редакторы хотели узнать, как немцы оценивают XIX век и свои достижения в области политики, науки, литературы и искусства и чего они ожидают от XX века. Мнение большинства читателей буржуазной газеты отражало духовный мир, в который вступал юный Гитлер. То, что он называл впоследствии результатами своих школьных занятий и самообразования в Линце и Вене, не совпало с представлениями большинства читателей газеты на рубеже веков. Так, например, он, несмотря на интерес к войне и первоначальное почитание кайзера, наверняка не стал бы утверждать, что Гельмут фон Мольтке — «величайший мыслитель столетия» (1200 голосов. У Канта 1000, Дарвина 800, Шопенгауэра 700 голосов), а кайзер Вильгельм I — герой столетия (2400 голосов. У Бисмарка 1600 голосов). [157] Сформулированные им после 1919 г. программные положения, которые выражали его мировоззрение, были в целом идентичными с мнением всего двух читателей газеты, чьи экстремистские и неумеренные политические требования настолько выпадали из общего ряда, что редакторы назвали их «злыми людьми» и «бахвалами». «Есть среди нас и злые люди, — писали они. — Один из них желает ни больше ни меньше как завоевать Соединенные Штаты Америки. Но его мечты превзошел еще один хвастун и бахвал, чьи мечты на следующий год простираются еще дальше. Он хочет покорить Англию и Францию, а также Австрию и Россию, не допустить еще большего расширения Америки и установить мировое господство Германии, а попутно еще и уничтожить социал-демократию». То, что в 1899–1900 гг., когда Гитлеру было 10 лет, считалось в Германском рейхе редким проявлением экстремизма (2 из 6000) и абсурдом, благодаря австрийцу Гитлеру стало общим достоянием очень многих людей в Германии и Австрии и осталось таковым после его смерти и катастрофы, которую он принес в мир. Так, например, рабочая группа педагогического института в Геттингене, опросившая в 1968 г. 5000 учащихся средних школ, реальных училищ и гимназий, 5000 студентов сорока пяти педагогических институтов, доцентов, учителей и парламентариев, установила, что почти 45 % учеников проявляют предрассудки и нетерпимость по отношению к меньшинствам, что, по их мнению, цыган необходимо посадить «в специальные лагеря», «расстрелять» или «отравить газом», что бродяг надо арестовать и заставить работать, а иностранцев «вышвырнуть».

Запас знаний, который Гитлер скопил в результате беспрестанного чтения и который был у него всегда наготове в самых различных комбинациях, казался многим его сотрудникам просто неисчерпаемым. Нередко случалось, что он доводил специалистов буквально до отчаяния своими познаниями, которыми они не располагали. Архитектор Альберт Шпеер и военные Карл Дениц, Вильгельм Кейтель, Альфред Йодль, Гельмут Хайе и Герхард Энгель вынуждены были порой умолкать в смущении. Хайе вспоминает, что офицерам флота, которые приходили к Гитлеру с докладом, всегда было не по себе, потому что он знал все мельчайшие детали и хранил их в памяти. А Дениц заявил в 1967 г.: «Морские офицеры, находившиеся длительное время в окружении Гитлера, например его военно-морской адъютант контр-адмирал фон Путткаммер, рассказывали мне, что Гитлер отлично разбирался в типах кораблей различных стран. Благодаря своей очень хорошей памяти он был лучше осведомлен в водоизмещении, вооружении и системах защиты кораблей, чем находившиеся при нем специалисты флота». Он в деталях изучил историю каждого крупного военного соединения и всегда отлично знал, где это соединение было задействовано во время войны. До мельчайших подробностей ему были известны принципы построения вермахта и все корабли флота, включая их оснащение. Уже во время польской кампании он ставил в тупик обычно хорошо информированных военных, поскольку знал типы артиллерийских орудий у поляков и французов лучше, чем они. Его технические знания, «владение принципами ведения современного боя», придавали ему, как писал Шрамм, «уверенность в дискуссиях с генералами и офицерами Генерального штаба. В этом отношении он стоял наравне с ними, а зачастую даже превосходил их». Даже генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн признавал: «Гитлер располагал… потрясающими знаниями и памятью, а также творческой фантазией в технических вопросах и во всех проблемах вооружения. Он мог с поразительным знанием дела оперировать данными об эффективности даже новейших видов вражеского оружия, а также цифрами о производстве оружия у нас и у противника… Не подлежит сомнению, что своими знаниями и энергией он многого добился в области вооружений». Он готовился к этому еще до 1914 г. Йозеф Попп, который в 1913 — 14 гг. постоянно носил для 24-летнего Гитлера книги из мюнхенской университетской библиотеки и из других библиотек, сообщал, что его постоялец заказывал прежде всего книги по экономическим, историческим, внешнеполитическим и военным вопросам, «в том числе книги Клаузевица о войне», а выпущенный издательством Вильгельма Келера в Миндене немецкий флотский календарь в конце концов знал наизусть. Шрамм сообщал по рассказам очевидцев, что «когда в 1940 г. понадобилось доставить противотанковые орудия пехоте, ведущей бои под Нарвиком, рассматривался вопрос их транспортировки только подводными лодками. Флот вынужден был доложить, что, используемые пехотой орудия… не проходят в люк подводных лодок. Гитлер в ответ на это заявил, что при вводе войск в Австрию видел противотанковую пушку, которую, возможно, удастся погрузить на лодку. Последовали телефонные и телеграфные переговоры. Пушку нашли, и она действительно прошла в люк. После высадки на Западе (лето 1944 г.) пехота постоянно жаловалась, что огонь с вражеских судов так сильно накрывает ее, что невозможно пошевелиться. Когда об этом доложили Гитлеру, он спросил, на какую дистанцию судовая артиллерия может обстреливать берег. При этом присутствовали три морских офицера, но ни один не смог ответить. Гитлер с недовольным видом заявил, что хочет получить ответ к следующему дню, но при этом необходимо учитывать, что у вражеских судов разная осадка, так что они не смогут подплыть на одинаковое расстояние к берегу. Кроме того, следует обратить внимание на глубину дна у берега и на различие калибров вражеской артиллерии. Гитлер привел все эти данные по памяти. Очень непростой расчет был произведен им… буквально молниеносно». Однако его технические естественнонаучные познания не ограничивались только вопросами войны и архитектуры. Так, например, он знал автомобили и их двигатели зачастую не хуже специалистов. Когда он незадолго до прихода к власти встретился с одним из директоров заводов «Мерседес», который представил ему новый автомобиль, он поспорил с ним о весе незнакомой ему машины. То, что он выиграл этот спор, не удивило окружающих. Его личный шофер Эрих Кемпка рассказывает о техническом экзамене, который ему пришлось выдержать от Гитлера при поступлении на службу: «Вопросы сыпались так быстро, что мне приходилось реагировать моментально. Это было нелегко, потому что я не ожидал от этого человека таких технических познаний». Когда знакомый автоконструктор рассказал Гитлеру о форме готовящегося к производству «Фольксвагена», тот остался недоволен проектом. Он начал высказывать свое мнение и при этом заявил: «Он должен быть как майский жук. Достаточно только понаблюдать за природой, чтобы понять, как должны выглядеть обтекаемые линии». Возражение конструктора, что майский жук со сложенными крыльями, которые для него являются чем-то вроде гаража, ползает очень медленно, а летает быстро, Гитлер отпарировал следующим образом: «А где же майский жук оставляет свой гараж, когда находится в полете? На земле, что ли?» Чаще всего Гитлер, у которого был наблюдательный взгляд и образное мышление художника, брал за основу формы технического изделия образец из природы, законы которой, по его мнению, лучше всего используются именно таким образом. По этой причине он считал, например, конструкцию велосипеда, чьи спицы колеса при езде напоминают естественное движение человеческой ноги, правильной, а дирижабля — неправильной и «сумасшедшей», так как природа не снабдила птиц летательным пузырем, чтобы они стали легче воздуха. Влияние биологии просматривалось и в его оценках кораблей и самолетов, чьи формы и приводные механизмы он рекомендовал позаимствовать у рыб и птиц. С этих позиций он критиковал конструкторов кораблей, потому что они не учли, что демонстрирующая идеальные формы природа снабдила рыб не острыми головами, как нос у судна, а придала им очертания падающей капли. Если линкор водоизмещением более 45 тысяч тонн и мощностью 136 тысяч лошадиных сил в состоянии развить скорость 30 узлов, а вдвое меньший авианосец мощностью 200 тысяч лошадиных сил дает лишь 35 узлов, как он объяснял 2 июня 1942 г. адмиралу Теодору Кранке, постоянному представителю командующего флотом в ставке фюрера, то, значит, что-то неправильно в расчетах флотских специалистов. Тот факт, что разница в 75 тысяч лошадиных сил дает прирост скорости только в 5 узлов при половинном тоннаже, он считал доказательством своей точки зрения, что конструкторы кораблей не разобрались в законах природы. Рыба, передвигающаяся в воде за счет движений плавников и «пропускания воды через жабры», однозначно доказывает, каким должен быть движитель: спереди засасывающее усилие разреженного пространства, а сзади — толкающий вперед избыток давления. [158] Гитлер делал такие выводы не только из наблюдений за природой. Он прочел множество специальной литературы, а в юности, вероятно, и фантастические романы Жюля Верна, Курта Ласвитца и других одаренных в техническом отношении авторов. Он знал, какие решения можно при определенных обстоятельствах быстро реализовать. Он составлял, например, планы двухэтажных железнодорожных вагонов, которые по колее шириной 4 метра со скоростью 200 километров в час могли бы курсировать до Донецкого бассейна, автострад шириной 11 метров и новых городов с роскошными губернаторскими дворцами для немецких наместников в покоренных восточных областях. Он хотел заложить каучуковые плантации площадью более 350 тысяч гектаров, систематически использовать энергию воды для нужд химической промышленности, сделать Норвегию центром производства электроэнергии Европы, добывать горючий газ из разлагающегося ила, использовать энергию ветра и приливов для нужд техники и изменить климат целых областей.