Наш общий друг. Том 2 - Диккенс Чарльз. Страница 67

Скажи, несущийся впереди херувим-папаша, к какой цели мы держим курс прежде всего? Таким или подобным ему вопросом задался старый сыч, с любопытством вытянув шею и будто даже стараясь привстать на цыпочки на своих деревяшках, лишь бы не упустить Р. У. из виду в толпе. Но, как вскоре же выяснилось, цель в данном случае была одна-единственная: херувим-папаша несся прямо к гринвичской церкви повидаться со своими сородичами.

Да, с сородичами, ибо старый сыч, воспринимавший чуть ли не все события в жизни как помеху при жевании табака, который в таких случаях забивал ему весь рот, не мог не подметить фамильного сходства между херувимами с церковных карнизов и херувимом в белом жилете. Его деревянным лапам, вероятно, поддавали жару смутные воспоминания о праздничных открытках в день святого Валентина [28] с ангелочками, которые, будучи одеты гораздо более легкомысленно (для нашего-то климата, славящегося своей переменчивостью!), вели влюбленных к алтарю. Как бы там ни было, но он снялся с якоря и пустился в погоню за нашими героями.

Итак, херувим, сияя улыбками, выступал первым, Белла и Джон Роксмит шли позади, а старый сыч липнул к ним, как смола. Уже много, много лет лишенная крыльев душа старого сыча только и звала, что присматривать за его деревянными ногами, но вот Белла привезла ей на пароходе новые крылья, и теперь она снова взмахнула ими, как встарь.

Даже попутный ветер счастья не мог придать старому сычу поворотливости, но он догадался взять наперерез к церкви и начал отстукивать своими деревяшками, точно колышками в криббедже [29]. Когда же сумрак церковного портала поглотил тех, за кем велась погоня, победоносный старый сыч оказался тут как тут и тоже скрылся в сумраке. Но к этому времени страх, как бы их не застигли врасплох, достиг у херувимоподобного родителя наивысшей степени, и если бы не две деревянные ноги, на которых передвигался старый сыч, нечистая совесть могла бы подсказать херувиму, что это не какой-то там инвалид, а его, Р. У., величавая супруга, переряженная, прибыла в Гринвич, в карете, заложенной грифонами, точно злая волшебница на крестины принцессы, и теперь наколдует что-нибудь страшное во время бракосочетания. И в самом деле, у него были основания, чтобы на минуту побелеть как полотно и шепнуть Белле:

— Кто это там? Неужели твоя мама? — что относилось к загадочному шороху в дальнем углу церкви, по соседству с органом, и чьим-то осторожным шагам, которые, впрочем, тут же и утихли и больше не слышались, хотя мы-то еще услышим о них в нашем правдивом отчете об этом венчании.

Кто ныне обручается друг другу? — Я, Джон, и я, Белла. Кто отдает невесту в супружество? — Я, Р. У. А теперь, старый сыч, поскольку Джон и Белла стали мужем и женой, считай обряд венчания законченным и уноси свои деревяшки из храма. Примерно то же самое сказал и священник, обращаясь, как положено по требнику, к прихожанам, представленным в данном случае особой вышеупомянутого сыча.

Церковный портал, на веки вечные поглотивший Беллу Уилфер, уже не мог освободить эту девушку и вместо нее выпустил на залитую веселым солнцем улицу миссис Джон Роксмит. Долго, долго стоял на ступеньках старый сыч, будто в чаду глядя вслед прелестной новобрачной, и у него было странное чувство, что все это приснилось ему во сне.

А Белла вскоре вынула из кармана маленький конверт и прочла вслух папе и Джону письмо, точную копию которого мы приводим здесь:

Вслед за тем Джон Роксмит приклеил на Беллино письмо физиономию королевы (когда же еще ее королевское величество выглядела такой милостивой, как в это благословенное утро!). Белла сбегала в почтовую контору и, вернувшись, весело сказала:

— Ну, папочка, теперь ты спасен, и никто не съест тебя живьем.

Первое время папа, совесть которого была потревожена до самых глубин, не надеялся на свое спасение, и ему то и дело мерещились величественные матроны, притаившиеся в засаде под совершенно безобидными деревьями гринвичского парка, или же казалось, будто некий грозный лик, повязанный хорошо известным ему платком, сурово взирает на него из окна обсерватории, где столпы Королевского астрономического общества ведут еженощное наблюдение за мерцающими звездами. Но минуты бежали одна за другой, и поскольку миссис Уилфер так и не появилась во плоти, он несколько приободрился и с весельем в сердце и разгоревшимся аппетитом направил свои стопы к коттеджу мистера и миссис Джон Роксмит в Блэкхизе, где их ждал завтрак.

Скромный маленький коттедж, но как в нем светло и чисто, и какой прелестный завтрак сервирован на белоснежной скатерти! Прислуживала за столом, порхая как летний ветерок, молодая девица — вся розовая, вся в лентах. Девица эта поминутно заливалась румянцем (будто не Белла, а она сама только что вышла замуж) и в то же время утверждала власть прекрасного пола над Джоном и папой, как бы говоря им своей ликующей, восторженной суетней: «Вот, джентльмены, что со всеми вами бывает, когда вы попадаетесь к нам на расправу!» Эта самая молодая девица была Беллина служанка, и она вручила своей хозяйке связку ключей от самых разнообразных сокровищ, как то: специй, маринадов, варений, солений, и после завтрака все занялись их осмотром, причем Белла заявила, что «папа должен отведать всего понемножечку, Джон, не то счастья не будет», и тогда папе насовали полон рот всяких вкусных вещей, и он не знал, что со вcем этим делать.

А потом — вот они все трое в экипаже. Чудесная поездка, чудесная прогулка среди цветущего вереска. И вдруг — полюбуйтесь-ка! Все тот же старый сыч сидит на лужайке, вытянув перед собой свои деревянные ноги и, видимо, размышляя о коловращении жизни. И удивленная Белла весело говорит ему: «А-а! Еще раз здравствуйте! Какой же вы славный старичок!» На что старый сыч отвечает следующее: сегодня утром ему довелось присутствовать при ее венчании, красавица моя, и если на него не рассердятся за такую смелость, он хочет пожелать ей счастья, самого попутного из всех попутных ветров и безоблачной погоды. И потом, крикнув на всякий случай «ура!», он взгромоздился на свои деревяшки, снял шляпу и стал навытяжку с галантностью настоящего моряка — надежной опоры нашей страны.

Приятно было смотреть на этого старого морского волка, когда он стоял посреди цветущего луга и размахивал своей плоской шляпой, а ветер ерошил ему жиденькие, седые волосы, точно Белла и впрямь пустила его в плаванье по синим морским волнам. «Милый старенький инвалид, — сказала Белла, — я так счастлива, что мне хочется и вас осчастливить». И старый сыч ответил ей: «Допустите меня к ручке, прелесть моя, и ваше желание исполнится». И оно исполнилось ко всеобщему удовлетворению, и если в тот день старый сыч не залил за галстук, а следовательно, не оскорбил ревнителей трезвости в их лучших чувствах, то это было отнюдь не потому, что у него не хватало средств на выпивку.

Но гвоздем дня оказался свадебный обед, ибо, знаете, что задумали молодожены? Они задумали устроить этот обед в той самой комнате той самой гостиницы, где папа когда-то пировал с обворожительной женщиной! Белла села между папой и Джоном и, уделяя им обоим внимание по возможности поровну, все же сочла нужным напомнить папе (в отсутствие лакея), что отныне он уже не сможет называть ее своей обворожительной женщиной.

— Я сам это знаю, друг мой, — ответил херувим, — и с радостью отступаюсь от тебя.

— С радостью, сэр? А я-то думала, что разобью вам сердце!