История Руси - Кожинов Вадим Валерьянович. Страница 95

Христианское "посольство" святых Кирилла и Мефодия к хазарскому кагану, а затем к русскому князю целиком и полностью "соответствует" тогдашнему положению вещей и замечательно проясняет всю ситуацию. Вместе с тем не приходится сомневаться, что Каганат впоследствии вновь совершил нападение на Русь и в той или иной мере "подавил" христианство в Киеве (достоверно известно, например, что в 932 году Каганат заставил отказаться от христианства алан). Это привело и к возобновлению атак Руси на христианскую Византию.

Давно уже уяснено, скажем, что поход Руси на Константинополь, совершившийся через восемь десятилетий, в 941 году, был "выступлением... направленным хазарами" и даже был непосредственно "организован с ведома и при сочувствии хазар"201, хотя избранное М. И. Артамоновым слово "сочувствие" слишком "мягкое" определение. Вернее высказался об этом походе другой историк, Ю. Д. Бруцкус, отметив, что он был совершен "по наущению хазарского царя"202. При этом важно иметь в виду, что сей историк всячески "идеализировал" Каганат, без каких-либо доказательств утверждая, что последний создал немало "культурных ценностей" (с. 3) и подготовил-де "к государственной жизни те южные области, из которых в Х веке русские дружины сколотили (!) Киевское великое княжество" (с. 19).

Ю. Д. Бруцкус только сетует, что "внутренние связи этого пестрого государства (Каганата.- В. К.), в котором насчитывалось 25 подчиненных народов203, были очень слабы вследствие немногочисленности основной культурной народности, окруженной варварскими племенами" (с. 15).

Тот факт, что в походе 941 года (предпринятом - согласно его собственному слову - "по наущению" этой самой "культурной народности") византийских христиан, как сообщает "Повесть временных лет", "одних распинали, в других же, расстанавливая как мишени, стреляли, хватали, связывали назад руки и вбивали железные гвозди в макушки голов", Ю. Д. Бруцкуса почему-то не смущает...

Но решительно не соглашаясь с "оценками", которые дает этот историк Хазарскому каганату, следует признать верность целого ряда рассуждений, содержащихся в его работе. Так, он вполне обоснованно говорит о "долголетней борьбе между хазарами и русскими, тянувшейся в течение целого столетия от взятия Киева Аскольдом около 850 года до разрушения Белой Вежи (Саркела) Святославом в 965 году... эта борьба составляет основной фон (точнее - ход.- В. К.) всей начальной истории Киевской Руси" (с. 18); даже "в сороковых и пятидесятых годах Х века хазарское царство еще было очень сильно, простиралось от Оки и Волги до Кавказского хребта и Крымского побережья и успешно выдерживало натиск... славяно-руссов" (с. 30).

И прямым отражением, доказывает Ю. Д. Бруцкус, "упорной борьбы, которая велась с переменным счастьем между варяго-руссами и иудео-хазарами в южных степях, являются... известные былины о борьбе Ильи Муромца с Жидовином-богатырем, пришедшим из земли Жидовской в "степи Цецарские" под "горою Сорочинскою"... Рассказ хазарского еврея о расправе детей Израиля над русскими дружинниками в земле Цесарской (византийской) у крепости Шуршунской (то есть Херсонесской.- В. К.) может объяснить нам и былинные названия "степей Цецарских" и "горы Сорочинской", где Жидовин напал на Добрыню Никитича" (с. 44).

Это узкое приурочивание былины к сражениям в Крыму на рубеже 930-940-х годов не очень убедительно, ибо эпос "отражает" скорее целую эпоху, нежели отдельные события. Но так или иначе в этой былине открыто и недвусмысленно запечатлена борьба Руси с Хазарским каганатом.

До самого последнего времени былины, как правило, изучались не в качестве исторического источника в подлинном смысле этого слова; они представали в работах, затрагивающих проблему "историзма" былин, главным образом или даже только как своего рода поэтический "комментарий" к сведениям летописи,- хотя едва ли не большинство серьезных исследователей русского эпоса пришло к выводу, что былины создавались раньше, чем летопись, и, следовательно, их надо изучать как самостоятельный и, в частности, более древний исторический источник.

Нельзя не сослаться здесь на недавнюю работу историка-источниковеда, в которой сообщается, что "последние годы отмечены особым интересом к новой отрасли знания, условно названной устной историей (оrаl history)... В 70-е годы во многих странах произошла институционализация (проще будет сказать узаконение.- В. К.) устной истории в качестве самостоятельной ветви исторической науки... Устная история... и писаная история...- две последовательные стадии развития исторических знаний... Устная история в форме эпоса, сказаний, легенд, генеалогий явилась самой ранней формой исторического сознания... Основной формой устной исторической традиции на Руси, как известно, являлись былины"204 и т. д.

Однако, повторю, до сего времени былины изучаются, в сущности, вовсе не как наиболее ранний и потому, в частности, вполне "самостоятельный" исторический источник, а как некое "приложение" к летописям; в былинах обычно стремятся "отыскать" то, о чем сообщает более поздний источник "Повесть временных лет". И для таких "находок" оказывается, например, вполне достаточным совпадение имен былинных и летописных персонажей (как будто одно и то же имя не могло носить множество людей, живших в самые разные времена!). Остается надеяться, что былины начнут, наконец, изучать как более ранний, нежели летописи, и совершенно самостоятельный источник.

И именно с этой точки зрения обратимся к былине об Илье Муромце и Жидовине.

Очень характерно, что Ю. Д. Бруцкус, упоминая об изображенном в былине поражении Добрыни, умалчивает о последующей, воспетой в этой самой былине победе Ильи Муромца над Жидовином. Но прежде чем говорить о былине как таковой, нельзя не отметить, что это поистине гениальное произведение, записанное еще в 1840-х годах в Архангельской губернии, подверглось после 1917 года своего рода изгнанию: несмотря на то, что различные сборники былин издавались в 1930-1950-х годах десятки раз, впервые в послереволюционное время это творение появилось в печати только в 1958 году, в составленной А. М. Астаховой научной антологии "Илья Муромец" (здесь было бы просто неприлично "опустить" эту былину), изданной малым, десятитысячным тиражом.