Цербер: волк в овчарне - Чалкер Джек Лоуренс. Страница 35

Я с беспокойством смотрел на нее. Догадался бы я, если бы ее заменили роботом, обработали с помощью психиатрических машин?

Что ж, ответ на первый вопрос я получил бы ночью, если бы мы поменялись с ней телами. Впрочем, уверен, что сейчас они бы не пошли на это. Второе я мог выяснить только с помощью Дюмония.

Неожиданно меня осенило.

– Сукин сын! – пробормотал я. – Старый пройдоха!

Она удивленно посмотрела на меня:

– Кто?

– Дюмоний. Он опережает и меня, и Лару. Он знал все заранее!..

Мы внесли контейнер в помещение и стали ждать указаний извне. Ничего не было. Покончив с какой-то рутинной работой, мы легли спать. А когда прогнулись утром, контейнер исчез.

Я сообщил о пропаже Богену. Нельзя сказать, чтоб он обрадовался. Заработали видеокамеры, агенты, вся система безопасности, но никто ничего не обнаружил. И ведь пять независимых следящих устройств были в самом контейнере и, очевидно, прекрасно работали. Они как бы не исчезли – по крайней мере они сообщали, что контейнер по-прежнему в комнате. После долгих поисков нашли крошечный записывающий прибор, что-то вроде миниатюрной батарейки, заделанный в половицу.

Он-то и передавал сигналы пяти следящих устройств!

Боген был разъярен, раздражен, но я не сомневался, что Лару получит доклад, в котором шеф Безопасности предстанет в наилучшем свете.

Образцов не было уже девять дней, за это время не произошло ничего интересного. Только Боген становился все нетерпеливее и уже угрожал нам. Мы с Дилан начали волноваться…

Наконец прозвучал вызов.

– Меня всегда удивляет, что вы так свободно разговариваете, – обратился я к агенту.

Он улыбнулся и кивнул нам обоим. Это был доктор Дюмоний.

– Ну, небольшая новинка. Вас прослушивают, и люди Богена сейчас записывают наш разговор. Но слышат они нечто совершенно другое. Как приятно работать в окружении техники, отставшей от современной на несколько десятилетий!

– Вечно вы с вашим анархизмом! Я давно почувствовал, что с вами надо держать ухо востро, но не догадался, на чьей вы стороне.

– На своей, конечно. И вы двое – тоже, вот так. Я сказал вам чистую правду: ненавижу Конфедерацию! И если бы я был уверен, что Чужаки не истребят нашу расу, я бы приветствовал их. Нет лучшего лекарства для человечества, чем старая, добрая война, при условии, что раса выживет и будет развиваться. А я психиатр, и люблю комфорт и свою работу.

– Почему же вы работаете на них? – озадаченно спросила Дилан.

– Это не так. На Цербере я олицетворяю Конфедерацию. Тонкая шутка, не правда ли? Квин как-нибудь расскажет вам подробнее. А сейчас не время философствовать, слишком многое предстоит сделать, Скажем так: к нашей взаимной выгоде я использую их, они используют меня. Я также использую Лару, его людей и его систему. Я живу так, как хочу, и занимаюсь любимым делом.

– Я не понимаю, зачем тогда прислали меня, – заявил я с уважением, как профессионала к коллеге. – Вы можете проделать все это с меньшими трудностями.

– Нет. Если я окажусь поблизости от Лару, я немедленно подвергнусь серьезной опасности. Моя деятельность направлена на то, чтобы сохранить мое душевное спокойствие как можно дольше. Неограниченно долго, надеюсь. Я не отношусь к активным людям. Лару не доверял бы мне, просто потому, что я слишком хорошо его знаю. – Он усмехнулся. – Он думает, что у меня частично стерты воспоминания. И только благодаря этому заблуждению я здесь. Но, с другой стороны, я слишком близко подошел к проблеме, пробыл здесь слишком много лет, знаю слишком многих. Моя объективность сомнительна. Требовался свежий аналитический ум, чтобы отфильтровать информацию. А кроме того, в этом случае головой рискуете вы, а не я.

– Но вы сказали, что не возражали бы против атаки Чужаков, – заметала Дилан, все еще пытаясь понять его. – Зачем тогда помогать борьбе против них?

Он стал очень серьезным.

– Чужаки – это воплощение абсолютной угрозы. Совершенные организмы и полностью программируемые. А мы можем стать и тем, что никогда не предусмотрит никакая программа. Именно поэтому тоталитарное общество не могло искоренить индивидуальность. А вот роботы – первая реальная угроза. Выражаясь эвфемистически, меня чуть не пронесло, когда я узнал о них.

– С чего же начнем? – спросил я его.

– Мы по-всякому возились с этими образцами, – сказал агент-Дюмоний. – Доктор Мертон права: мы не представляем, как их копировать. Это не в наших силах. Это плохая новость. А хорошая заключается в том, что, невзирая ни на что, мы можем работать с ними, если вы меня поняли.

– Ни в малейшей степени, – признался я.

– Хорошо. Предположим, я не знаю, как делается карандаш, но я знаю, как пользоваться им. Управление, вот в чем дело. Внутри каждой квазиклетки есть программное устройство, но мы совершенно не разбираемся в нем. Однако мы можем добавлять информацию в уверенности, что она передается и записывается с помощью микроорганизмов Вардена. Возможно, этот объект создан с учетом микроорганизмов Вардена и не работает без них. Значит, эти штуки были изготовлены Чужаками специально для нас…

– И что все это значит? – нетерпеливо спросила Дилан.

– Что часть образцов отправлена куда-то, а часть осталась в моей лаборатории. Это было увлекательное исследование! Использовать организм, который мы вообще не понимаем, чтобы воздействовать на другой, который мы не можем ни создать, ни скопировать. Но с помощью компьютеров Извне кое-какие результаты получены. Язык химического кода довольно сложен, но код подчинения повторяется в каждой клетке. Программа в общем-то элементарная – это основа для всех разновидностей роботов-агентов, рассылаемых в другие миры на различные задания и в различные условия.

– Значит, вы в состояний избавиться от нее? – вмешался я.

– Нет. Но мы можем дописать программу так, чтобы обойти начальные этапы, оставив сознание свободным в сверхтеле.

– Доктор Мертон должна была подумать об этом, – заметил я.

– Несомненно, – согласился он. – Но у нее нет таких мощных компьютеров и программ. Из-за этого они и застряли. Лару был прав.

– Значит, мы в силах дать ему то, что он хочет, – вздохнула Дилан. – А что взамен?

– Что ж, для начала нужно обеспечить вам какую-нибудь абсолютную защиту. Например, сделать сложное психическое внушение, используя систему безопасности. Лару не обойдет его. И никто не обойдет, в противном случае мы бы уже проиграли. Иными словами, вы не сообщите ему информацию, пока не захотите…

– Но мне разрешено ездить на остров только одной, – возразила Дилан. – Вдруг он превратит меня в робота и будет манипулировать им, невзирая ни на какие психические блоки?

– Нет. Мы добавим для надежности еще один блок, вроде тех, которые Безопасность щедро имплантировала Квину годами. Не существует человека, который бы не проболтался под пытками или после химической обработки. Поэтому мы используем метод, сводящий на нет подобные процедуры. Именно это заставило Лару отказаться от мысли сделать из Квина робота. Наверняка он и сам снабжен подобной командой – она стирает другую информацию, если субъект подвергается принуждению! Он ничего не сделает с вами, вы необходимы ему.

Дилан выглядела удивленной, но я прекрасно понял его:

– Доктор имеет в виду, Дилан, что эта команда может быть запущена Извне агентом Конфедерации. Вроде той, которую сам добрый доктор «привил» Лару, чтобы гарантировать свое благополучие.

Дюмоний улыбнулся и кивнул.

– Жаль только, что Дилан придется действовать одной, – недовольно заметил я. – Обидно пропускать развязку. В конце концов идея была моя.

– Вы же знаете, что существует способ, – мягко напомнил Дюмоний, и я заметил, как блеснули его глаза. – Я приготовился на случай, если вы отважитесь рискнуть.

Дилан посмотрела на него, потом на меня.

– Я не уверена, – произнесла она. – Я немного боюсь.

– Я понимаю ваши сомнения, – признал психиатр. – Во-первых, вы можете разделиться. В этом нет ничего особенного. Или слиться в одну личность. Или обнаружить, что вы не любите друг друга. Особенно это касается Квина…