Портрет-призрак - Грановская Евгения. Страница 31

Когда Марго постучала в третий раз, внутри раздался легкий шум, а вслед за тем покашливание и шлепанье босых ступней по полу. Через мгновение в окне появилась заспанная физиономия, принадлежащая мужчине лет шестидесяти с седой головой, мускулистой шеей и маленькими, плотно прижатыми к голове ушами.

Он был похож на борца-тяжеловеса, временно ушедшего в запой и на почве этого отрастившего себе клочковатую седую бороденку, смахивающую на старую мочалку. Мужчина провел ладонью по стеклу, пытаясь стереть с него грязь, но это не помогло, так как грязь была не внутри, а снаружи.

– Чего надо? – спросил он, силясь разглядеть стоящую по ту сторону стекла Марго. Для этого ему не помешало бы получше разлепить свои тяжелые воспаленные веки, хотя бы и с помощью пальцев.

– Могу я видеть Георгия Павловича?

– Палыча, говоришь? А зачем он тебе нужен?

– По личному делу, – сурово ответила Марго.

Раздалось невразумительное кряхтенье, вслед затем физиономия исчезла. Марго подошла к двери.

Ждать пришлось довольно долго. Наконец щеколда лязгнула. Дверь приоткрылась, и Марго увидела перед собой высокого крепкого старика в грязной майке и спортивных штанах, которые от многих стирок давно потеряли исконный цвет, а нового так и не приобрели.

– Ну, чего надо? – спросил старик, зевая и почесывая грудь, такую же седую и клочковатую, как и борода.

– Мне бы Георгия Павловича, – пролепетала Марго.

Старик перестал зевать и посмотрел с любопытством.

– Так ты женщина? – спросил он.

– Вроде того, – кивнула Марго. – Некоторые понимают это с первого взгляда.

Старик усмехнулся и пожал могучими плечами.

– Нынешняя молодежь вся на одно лицо. Поди вас разбери: то ли смазливая девчонка, то ли педик.

– Я не педик.

– Я вижу.

Он еще раз внимательно оглядел Марго и сказал:

– Значит, с полом мы разобрались. Будем разбираться дальше. – Тут он оскалился, обнажив два ряда желтых, прокуренных зубов, и спросил: – Кто ты, детка? Откуда прибыла в сей чертог печали, в сию юдоль грусти? И почему тревожишь мой покой?

Марго нахмурилась: во-первых, она терпеть не могла покровительственного тона, во-вторых, ненавидела высокопарных чудаков, а в-третьих, слишком устала, чтобы стоять в дверях и рассказывать какому-то старику историю своей непутевой жизни. А когда Марго злилась, она начинала желчно и цинично шутить.

– Я – маньяк, – сказала Марго. – Охочусь на старичков и старушек, живущих на отшибе. Черный Доктор – может, слышали? Это я.

Седовласый оглядел Марго сначала снизу доверху, а затем сверху донизу и усмехнулся. Потом поднял руку к притолоке, а когда он ее опустил, в ней был зажат черный двуствольный обрез, выглядевший так же свирепо и неприступно, как и его хозяин.

– Так ты по делу пришла или просто так, языком почесать? – спросил старик и почесал стволом обреза седой загривок.

– По делу, – сказала Марго. – Если пообещаете меня не убивать – расскажу, по какому.

– Валяй, выкладывай. Да внемлют травы и реки говорящему с ними. А на обрез внимания не обращай, он у меня все одно не заряжен. Так, вместо палки.

Он зевнул и отбросил обрез в сторону – судя по мягкому шлепку, на кровать.

– Хороша палочка, – усмехнулась Марго. – А лодка у вас настоящая или вы в ней белье полощете?

Старик усмехнулся.

– Ладно, дитя развращенного города, заходи в дом, – милостиво разрешил он.

– А Георгий Павлович точно живет здесь?

– Здесь, здесь.

Старик посторонился, и Марго (все время помня о пистолете, который лежал у нее в сумочке) опасливо прошла внутрь. В лицо ей ударил резкий запах застоявшегося мужского жилья. До того удушливый, что она чуть не закашлялась.

– Вы бы хоть проветрили, – пробормотала Марго. – Тут ведь задохнуться можно.

Она присела на расшатанную табуретку. Старик сел на кровать. Марго огляделась. В комнате царил полумрак, но, говоря по совести, смотреть тут было особо не на что. Шкаф, кровать, стол, комод в углу – все такое старое и ветхое, что казалось, дунь кто-нибудь посильнее – и вся эта допотопная рухлядь разлетится в пыль.

– Так, значит, говоришь, маньяк? – спросил старик, загребая с обшарпанного стола пачку «Примы».

– Извините, дедушка. Это глупая шутка. Не обижайтесь, пожалуйста.

Он вставил в губы сигарету, закурил и усмехнулся:

– Так ведь меня трудно обидеть, дочка. Знаешь почему?

– Почему?

– Потому что я необидчивый. Ну, рассказывай, кто ты такая и зачем тебе понадобился Георгий Палыч?

– Видите ли, я его знакомая из Москвы. У меня к нему срочное и очень личное дело.

– Личное, говоришь? И какое же?

– Об этом я вам сказать не могу.

– Вот как? – искренне удивился старик. – Это почему же? У Палыча от меня секретов нет. Если хочешь его увидеть – скажи, зачем он тебе понадобился? А иначе – дорожная пыль ждет твоих шагов, и да поможет тебе всемогущий дух придорожной травы.

Марго презрительно усмехнулась, а затем – не менее презрительно – прищурилась:

– А вы что, его личный секретарь?

Старик затянулся «Примой», выпустил облако вонючего дыма и кивнул:

– Вроде того. Скажем так, без меня он как без рук. Да и без ног тоже.

– Ладно, – сказала Марго. – Раз так, я скажу. Я – его невеста!

Старик открыл рот и уставился на Марго таким взглядом, словно у нее вдруг выросла вторая голова.

– Невеста? – переспросил он.

Марго кивнула:

– Да. Невеста. Приехала к нему из Москвы. И на вашем месте я бы закрыла рот – в комнате полно мух.

Старик захлопнул рот. Посидел несколько секунд молча, разглядывая свою гостью мрачным и недоверчивым взглядом. Наконец заговорил.

– Вот это оборотец, – сказал он. – Ну, раз так – давай поцелуемся, что ли? Потому как я и есть Георгий Павлович.

Марго захлопала глазами.

– Я думала, что вы… Что я… – Тут Марго издала тяжелый вздох, после чего махнула рукой и пробормотала: – Ладно, неважно. Я просто ошиблась. Черт, нужно же было проехать столько километров, чтобы это понять!

Она встала с табуретки.

– Ты куда? – удивленно спросил старик.

– Суровый дух безмозглого идиотизма привел меня сюда. А дух прозревшего разума – уведет. Счастливо!

Марго направилась к двери.

– Ну, вот, – огорчился старик. – Только пришла и уже уходишь. Может, хоть чаю попьешь? Перед дорогой-то?

– Не стоит. Я уже попила. Перед дорогой. Скажите, а вас и в самом деле зовут Георгий Павлович?

– Угу.

– И вы были в Москве, на выставке «Изобретения, не увидевшие свет»?

– А как же, был! Санки самоходные показывал. И часы с песочными стрелками. А что?

– Ничего. Мне пора на автобус. До станции сорок минут по ухабам трястись.

– А зачем тебе автобус? – вскинул черные кустистые брови старик. – Тут если на лодке – всего ничего. Переплыл через речку, а там и станция. Через десять минут там будешь. Если хочешь – я тебе и лодку дам.

– Как это – дадите? – не поняла Марго. – Подарите, что ли?

Старик скривился:

– Вот еще! Подарить такую лодку. На том берегу оставишь! Привяжешь покрепче к рогатине и иди себе с богом. От меня так все уезжают. Чтобы на автобусе в объезд не трястись.

– А как же вы ее обратно пригоните?

Изобретатель почесал мускулистой рукой мощную, поросшую черной густой порослью грудь.

– А вот это уже не твоя забота. Так как? Берешь или нет?

Марго задумалась. Река в этом месте была неширокая, но перспектива махать веслами совсем не привлекала. К тому же вид лодки не внушал ей доверия. Что будет, если она даст течь?

Но, с другой стороны, трястись сорок минут в автобусе тоже не ахти какое удовольствие.

– Пожалуй, возьму, – сказала Марго.

– Правильное решение, – отозвался старик. – С тебя триста рублей за прокат.

Марго полезла в сумочку за деньгами.

– А еще говорят, что все изобретатели – бессребреники, – проворчала она.

– Ну, зато теперь ты знаешь, что это не так.

Она протянула изобретателю три сторублевки. Он взял их и спрятал в карман спортивных штанов.