Алмаз раджи. Собрание сочинений - Стивенсон Роберт Льюис. Страница 10

Можете себе представить, в какое волнение я пришел после этого письма. Я совсем потерял голову от радости. Если я кого-нибудь ненавидел в моей жизни, так это старого Тома Редрута, который только и умел ворчать и жаловаться на судьбу. Многие из помощников его охотно поменялись бы с ним ролями, но желание сквайра было для всех законом, а сквайр хотел, чтобы меня сопровождал Редрут. Никому другому не позволялось ворчать постоянно, кроме Редрута.

На следующее утро мы отправились с ним в «Адмирал Бенбоу». Я нашел свою мать здоровой и довольной: со смертью капитана кончились ее заботы и неприятности, которые он так долго причинял ей. Сквайр велел исправить в доме все изъяны, выкрасить заново комнаты и вывеску и прибавить кое-что из мебели; в буфетной, между прочим, появилось прекрасное кресло, в котором могла отдыхать моя мать. Он отыскал и мальчика, который бы мог помогать ей в мое отсутствие. При виде последнего я в первый раз понял мое положение: до сих пор я думал только о тех приключениях, какие ожидали меня впереди, и совсем забыл про свой дом, который должен был оставить надолго. Но когда я увидел этого чужого мальчика, который должен был заменить мое место около матери, я в первый раз залился слезами. Боюсь, что он обязан мне тяжелыми минутами своей жизни: я видел промахи, которые он делал по неопытности, и имел тысячу случаев наставить его на путь истины, но не пользовался ими.

Прошла ночь, и на следующий день в послеобеденное время мы с Редрутом уже снова отправились в путь. Я попрощался с матерью и с заливом, на берегу которого жил с самого рождения, и с милой старой гостиницей «Адмирал Бенбоу», которая стала мне немного чуждой с тех пор, как ее выкрасили в новую краску. Вспомнился мне и капитан, как он разгуливал по берегу в своей шляпе набекрень, со шрамом на щеке и старой медной подзорной трубой. Но через минуту мы свернули за угол, и мой дом скрылся из виду.

Под вечер мы сели в почтовую карету. Меня втиснули между Редрутом и каким-то толстым старым джентльменом, и я, несмотря на быструю езду и холодный ночной воздух, проспал как барсук все станции. Когда я, наконец, проснулся от сильного толчка и открыл глаза, то увидел, что почтовая карета стоит перед большим домом на городской улице и что уже давно рассвело.

— Куда мы приехали? — спросил я.

— В Бристоль, — сказал Том. — Надо слезать!

Мистер Трелоней остановился в гостинице около доков, чтобы наблюдать за работами на его судне. Поэтому нам пришлось сделать пешком порядочный путь, но дорога, к моему величайшему удовольствию, шла по набережной, мимо массы всевозможных кораблей всех стран. На одном судне матросы пели за работой, на другом раскачивались высоко над моей головой на канатах, которые казались издали не толще паутинки. Хотя я всю жизнь провел на берегу моря, но мне казалось, точно теперь я вижу море в первый раз. В соленом воздухе стоял запах дегтя. Кругом виднелись старые матросы, побывавшие в разных морях; в ушах у них были серьги, и они прогуливались особой походкой, хвастливо раскачиваясь на ходу. Я так восхищался их видом, точно это были какие-нибудь принцы чистейшей крови. И мне предстояло самому пуститься в море на шхуне, с боцманом, который играл на рожке, и с матросами; затем отправиться на таинственный остров, чтобы отыскать погребенные в нем сокровища!

Я еще весь был погружен в эти сладостные мечты, когда мы очутились перед большой гостиницей и встретились лицом к лицу со сквайром Трелонеем, одетым в широкое синее платье морского офицера. Он выходил из двери с улыбкой на лице и раскачивался из стороны в сторону, подражая походке матросов.

— А, это вы! — вскричал он. — Доктор уже приехал сюда прошлой ночью прямо из Лондона. Ура! Теперь вся корабельная компания в сборе!

— О, сэр, — вскричал я, — когда же мы выезжаем?

— Завтра мы отправимся в путь! — сказал он.

ГЛАВА VIII

Под вывеской «Подзорная труба»

Когда я покончил с завтраком, сквайр дал мне письмо к Джону Сильверу, в гостиницу «Подзорная труба». Он сказал, что я легко найду ее, если буду все время держаться доков. Я с радостью взялся исполнить это поручение, так как это был новый случай поглядеть на корабли и матросов, и пробирался сквозь толпу народа, толкавшегося на доках, пока не увидел таверну с медной подзорной трубой вместо вывески. В большой низкой комнате, в которую я вошел, было довольно светло, несмотря на клубы табачного дыма, так как две двери, выходившие в разные стороны, были отворены настежь. На окнах висели чистые красные занавесочки, а пол был усыпан свежим песком. Посетители были по большей части матросы и так громко говорили все разом, что я испуганно остановился в дверях, не решаясь войти. В это время из боковой комнаты вышел человек, в котором я сейчас же узнал Долговязого Джона. Вся левая нога его была отнята, и под левой рукой был костыль, которым он управлял с удивительной ловкостью, подпрыгивая на ходу, точно птица. Он был высок ростом и широкоплеч, с лицом, большим, как окорок ветчины, и с маленькими сверкающими глазами, похожими на осколки стекла. Казалось, он находился в самом веселом настроении духа и насвистывал, передвигаясь между столами и похлопывая по плечу или перекидываясь веселым словечком с теми из посетителей, которые пользовались особенным его расположением. Правду сказать, когда я прочел в письме сквайра Трелонея о Длинном Джоне, у меня мелькнула в голове мысль, не тот ли это матрос с одной ногой, которого я так долго ждал в «Адмирале Бенбоу». Но первый же взгляд на этого человека рассеял все мои опасения. Судя по капитану, Черному Псу и слепому Пью, я думал, что уже составил себе понятие о том, как должен выглядеть морской разбойник, а приятное и веселое лицо трактирщика совсем не походило на этот тип людей.

Я набрался наконец храбрости и, перейдя через всю комнату, прямо подошел к нему.

— Вы мистер Сильвер, сэр? — спросил я, протягивая ему письмо.

— Да, мальчик, — отвечал он, — так меня зовут, это правда. А вы кто же такой?

Но, увидев письмо от сквайра, он переменил тон.

— О, — вскричал он громко, протягивая мне руку, — вы — наш новый юнга. Очень рад вас видеть!

И он взял мою руку в свою огромную ладонь.

В ту же секунду один из посетителей таверны, сидевший в противоположном конце комнаты, моментально вскочил и бросился к двери. Быстрота, с которой он исчез на улицу, привлекла к нему мое внимание, и я тотчас же узнал его: это был тот человек с болезненным цветом лица и без двух пальцев на руке, который приходил в «Адмирала Бенбоу».

— О, — вскричал я, — остановите его! Это — Черный Пес!

— Мне все равно, кто бы он ни был, — сказал Сильвер, — но он не заплатил мне что следует. Гарри, беги за ним вдогонку!

Один из сидевших ближе к двери встал и бросился за беглецом.

— Будь он сам адмирал Гок, и тогда я спросил бы с него деньги! — кричал Сильвер.

— Как его зовут, вы сказали? — спросил он, беря меня за руку. — Черный?..

— Черный Пес, сэр, — отвечал я. — Разве мистер Трелоней не говорил вам про пиратов? Это один из них!

— В самом деле? — вскричал Сильвер. — И в моем доме! Бен, беги и помоги Гарри догнать его. Так это один из этих негодяев? Что вы там пили с ним, Морган? Подойдите-ка сюда!

Человек, которого он назвал Морганом, высокий седой матрос с лицом точно из красного дерева, подошел ближе характерной морской походкой, пережевывая свой табак.

— Ну, Морган, — сказал Сильвер строго, — видали вы когда-нибудь прежде этого Черного… Черного Пса?

— Никогда, сэр! — отвечал Морган, кланяясь.

— Знали вы, как его зовут?

— Нет, сэр!

— И это ваше счастье, Том Морган! — воскликнул хозяин. — Если бы вы знались с подобными людьми, ваша нога не была бы в моем доме, можете быть уверены в этом. А что он говорил вам?

— Не знаю хорошенько, сэр! — отвечал Морган.

— И вы можете называть после этого головой то, что у вас сидит на плечах? — кричал Джон. — Не знаете хорошенько! Может, вы лучше знаете, о чем вы с ним толковали? Ну-ка, выкладывайте живее, о чем он вам болтал — о путешествиях, кораблях?