Девяносто триллионов Фаустов - Чалкер Джек Лоуренс. Страница 11

Остальные, слушавшие его, остановились в недоумении.

– Ты о чем, Джимми? – спросила Модра.

– Откровение, глава девятая. Ах да, это же христианская книга. Вряд ли кто-то из вас слышал о ней. Ну-ка, проверим, не подводит ли меня память…

«…говоривший шестому Ангелу, имевшему трубу: освободи четырех Ангелов, связанных при великой реке Евфрате. И освобождены были четыре Ангела, приготовленные на час и день, и месяц и год, для того чтобы умертвить третью часть людей. Число конного войска было две тьмы тем; и я слышал число его…»* [Откр. 9: 14-16.]

– Что ты процитировал, Маккрей? – спросил Ган Ро Чин.

– Отрывок из священной книги одной из величайших религий терран, которая теперь предана забвению везде, кроме нескольких неприметных миров и субкультур вроде моей. Это пророческая, мистическая книга, символически предсказывающая, как Бог закончит этот мир. Ее интерпретировали столько раз, что смысл затерялся после того, как мы стали путешествовать между звезд; эта книга сохранилась лишь как образец интересного апокрифа в немногих ветвях нашей Церкви – но очевидно, какой-то смысл здесь все же есть. Демоны – предположительно падшие, то есть восставшие, ангелы, а князь сказал, что они хотят восстания.

– Этноцентризм, – сухо прокомментировала Тобруш. – Присутствует во всех культурах и расах, имеющих религию. Самая распространенная религия мира моих предков утверждает, что джулки – венец творения, и что мы унаследуем Вселенную, если не попадем в рабство к двуногим или не продадим им свои души. Собственно говоря, если бы я была религиозна, мне бы не следовало даже входить в этот отряд.

– Постой, Джимми! – вмешалась Модра. – Ты считаешь, что какая-то маловразумительная книга какой-то древней терранской религии имеет отношение к происходящему? Это просто совпадение.

– Да неужто? – он задумался. – Тигр и Евфрат – реки, омывающие один из регионов пра-Терры, который стал колыбелью первых цивилизаций.

– Только некоторых, – напомнил Ган Ро Чин.

– Так или иначе, именно там зародились три крупнейшие религии, широко распространившиеся по пра-Терре, – пожал плечами Джимми, – и не случайно во всех трех почти идентичны описания демонов. Предположим – пока только предположим, – что где-то там, на дне Евфрата, погребенная в песке и иле, расположена станция Кинтара. Предположим, святой Иоанн Богослов, тот, кто написал эту книгу, имел паранормальные способности, неразвитый Талант. Он сам говорил, что узнал все это из очень отчетливых видений, когда скрывался в изгнании на удаленном острове, в посте и молитве.

Капитан кивнул.

– Возможно, в этом что-то есть, хотя ниточка и тонка. Он был мучеником за веру, и очень предан ей, но ведь он был человеком своего времени, и поэтому интерпретировал то, что видел, в соответствии с тогдашними представлениями.

Модра ничуть не поверила.

– Сначала древние поэты, теперь видения еще более древних фанатиков устаревших религий. Маккрей, где ты этого набрался?

– Когда-то я был священником этой самой древней и устаревшей религии, – ответил он. – И до сих пор остаюсь им, хотя я и отлучен, проклят и не могу причащаться и совершать таинства. В Новой Ирландии хотя бы один сын в семье обязан был стать священником, а хотя бы одна дочь – монахиней.

– Кем ты был?

– Он признался, что был священником поддельного бога, – презрительно бросила Манья. – И теперь несет наказание за это!

– Манья! – вступилась Криша. – Разве не учили нас уважать священников туземных рас?

– Становится все труднее определить, кто истинный, а кто поддельный, – отвечал Джимми. – Пока что мои личные исследования источников моей веры оказываются довольно полезны. Я даже начинаю сомневаться в своем неверии, так же, как раньше сомневался, верю ли я. Если где-то тут запечатаны четыре князя демонов, то грядут весьма тяжелые времена.

– Может, я должна уважать и миколианские ритуалы жертвоприношения?

– Я не уверен, что одно стыкуется с другим, в теологическом смысле, – заметил капитан, отвечая Джимми – мысленного спора женщин он, разумеется, не слышал. – И все же я полагаю, что твои знания могут оказаться более полезными, чем кажется на первый взгляд.

– Не беспокойся, старая крыса! – огрызнулась Калия. – Ни один бог не примет тебя в жертву!

Модра посмотрела на Кришу, потом на Джозефа, и не потребовалось никаких телепатических способностей, чтобы ее понять.

– Прекрати немедленно! – сильно, как только мог, послал Джозеф Калии. – Или мы сбросим вас обеих с моста, и вы сможете оскорблять друг друга целую вечность, пока будете падать!

Джимми тоже услышал их перепалку и решил разрядить обстановку.

– Что-то я замерз тут стоять, – сказал он. – Чем скорее мы спустимся, тем скорее сможем заглянуть к кому-нибудь на огонек.

Они двинулись дальше. Модра скользнула к Джимми, чтобы поговорить с ним с глазу на глаз – такая форма общения ей до сих пор нравилась больше.

– Ты правда был священником? Как те двое и Морок?

– Да, – признался он, – что-то вроде того. Ирландцы были католиками, возможно, даже последними из них. У нас тоже был целибат, но женщин нельзя было рукополагать. Была даже своя Инквизиция, хотя она предназначалась лишь для того, чтобы обеспечивать чистоту веры моего родного мира.

– Женщин нельзя было рукополагать? Ты же сам только что говорил что-то о женщинах, которые должны были принимать сан!

– Я говорил о женщинах, которые уходили в монахини. У них те же ограничения, но они считаются ниже рангом – им запрещено совершать таинства.

– Почему же ты бросил это?

Он вздохнул.

– В этом была и их вина. Я стал слишком образован. Очень трудно продолжать верить, когда повидал другие миры, другие расы и изучал другие религии. Для нас следовать католицизму значило сохранять нашу культуру.

– Но ведь были и другие регионы, посвободнее?

– Да, где-то в Бирже были. Но я был молод и амбициозен, я хотел все сразу. Да, конечно, я мог взять приход в либеральном регионе и жить, как обычный приходской священник. Но чтобы подняться наверх, стать епископом, надо принять монашество и придерживаться строгих правил.

– И ты следовал им?

– Да, и довольно долго. Я был чертовски хорошим священником. А поскольку я еще был и чертовски хорошим телепатом, я быстро научился частично блокировать свое сознание. Наши священники обязаны ежедневно исповедаться вышестоящим, а те всегда обладают Талантами, так что прятать свои грехи до бесконечности все равно не выйдет – рано или поздно ты нарвешься на гипнота, который просветит тебя до самых косточек. Но наше начальство всегда было так занято, что не копало глубоко, и я хранил на дне своей души несколько грязных тайн. В частности то, что я влюбился по уши в сестру милосердия Мэри Брайт, монахиню, чьим исповедником был я сам. Она хотела быть монахиней не больше, чем я священником, но семья и Церковь в нашем мире могут оказывать огромное давление на молодежь. Мы встречались и проводили много времени вместе, устраивали пикники или подолгу гуляли, но ни разу не коснулись друг друга, хоть и очень хотели этого.

Я был единственным телепатом в округе, а она – эмпатом, причем способным скрывать свой Талант от других эмпатов, хотя это стоило невероятных усилий. Наконец она не выдержала и попросила освободить ее от обетов, хотя расстриженная монахиня у нас дома считается шлюхой, даже если ведет себя абсолютно благопристойно. Мы думали, что если она сможет, то и я тоже смогу, и мы заработаем достаточно деньжат, чтобы уехать оттуда и найти себе где-нибудь в Бирже такое местечко, где никому не будет дела до того, кем мы были раньше.

– И что же пошло не так?

– Ну, в принципе считается, что монахиня может уйти, но на самом деле в католичестве такого никогда не бывает. Они сказали, что поскольку случай особый, то ей нужно будет ненадолго уехать в другой монастырь, чтобы сменить обстановку и проверить, действительно ли она хочет уйти. А отправили ее, как оказалось, в такое специальное место, где передумывают. Раньше это называлось промывкой мозгов. Весь тамошний штат состоял из фанатиков – гипнотов, телепатов и проецирующих эмпатов, плюс психотропные препараты, о которых в нашем небольшом сельском приходе никто и не слыхал. Все для спасения души. Ее отправили туда на сто дней – сто дней я ничего о ней не слышал. Я уже начинал думать, что больше ее не увижу, но она вернулась. По крайней мере, вернулось ее прекрасное тело. У нее больше не было никакого влечения ни к одному мужчине; она даже не считала мужчин хотя бы до какой-то степени привлекательными или интересными, и не могла взять в толк, почему раньше ей так казалось. Господь стал единственным мужчиной ее жизни, и Его ей было вполне достаточно. Когда она увидела меня, она увидела только священника, не мужчину. Я подумал, что ее загипнотизировали или что-то в этом роде, что рано или поздно это пройдет. Я ждал почти год, пока не понял, что это не пройдет никогда. Сначала я просто был расстроен, а потом испугался. Если они смогли так поступить с ней, то смогут и со мной – ведь она не могла не рассказать им обо мне. Иначе зачем было вообще присылать ее обратно? Ее прислали не просто как пример – ее прислали как предупреждение!