Девяносто триллионов Фаустов - Чалкер Джек Лоуренс. Страница 2

– Лично я не стала бы доверять ни ему, ни любому другому мужчине, – высказала свое мнение Калия откуда-то из-за живой изгороди.

Лабиринт был большим, в несколько километров, но не очень труднопроходимым. Это скорее был декоративный лабиринт, чем серьезное препятствие, и единственным, что замедляло их продвижение, помимо его размеров, были призраки.

Их внешний вид варьировал в диапазоне от здоровых, звероподобных приземистых двуногих с бычьими головами, акульими зубами и выпяченными животами до крупных и несколько пугающих созданий, подобных которым вряд ли кто-либо из них когда-либо видел, хотя здесь были люди из галактического квадранта протяженностью в четыре сотни рас. Однако, проблема была не в самих призраках, как бы смешно или ужасно они ни выглядели, а в том факте, что в них было нечто гораздо большее.

Несмотря на грозящие им опасности и почти абсолютную уверенность, что они не доживут до возвращения домой, те из них, кто хотя бы в какой-то степени понимал, что именно они видят, были потрясены картинами, которые открывались их взору. Практически во всех древних религиях, а также во многих современных, упоминались благие и демонические духи – видимо, какой-то закон природы открывал людям по мере их взросления чувство чего-то потустороннего, чего-то гораздо более могучего, чем они сами. Большинство призраков лабиринта выглядели странными, чуждыми, и все же им то и дело попадались существа очень похожие на тех, изображения которых кто-нибудь из компаньонов уже видел на одном из миров, в которых побывал.

Даже джулки, Тобруш, была поражена не меньше религиозного Джимми Маккрея.

– Мы раньше смеялись над поклонением духам у примитивных народов, – говорила она Джозефу. – Теперь, однако, похоже на то, что это имеет под собой реальную основу, как и все остальное в различных мифологиях. Мы давно знали о существовании параллельных Вселенных, это послужило основой для наших межзвездных двигателей. Вопрос только в том, что мы умеем использовать подобные принципы, но не умеем их воспринимать. Когда мы провели ночь в пещере, среди этих кристаллов, оказавшихся, – возможно, волей случая, – тессерактами, наши разумы как-то смогли воспринять эти вещи. Обитатели параллельного мира, столь чуждые всему нашему, духовному или материальному, тоже сталкиваются с подобной же проблемой. Неким образом, может быть, благодаря какой-то геометрической фигуре, сфокусированной на вызываемом духе, устанавливается слабая связь между «здесь» и «там», урезанная версия того, что мы используем, когда путешествуем меж звезд. И тогда дух принимает форму в нашем мире, и с ним можно общаться.

– Но каким образом примитивные люди могли отыскать необходимую геометрическую фигуру? – недоверчиво спросил Джозеф.

– Математика везде одна, – напомнила Тобруш. – Возможно, и даже вероятно, что лишь те, кто натыкается на верную геометрическую идею, добивается результата. Как бы то ни было, мы используем тот же принцип параллелизма для космических полетов. Это означает, что на какое-то время, хоть мы этого и не замечаем, мы сами находимся в параллельном мире. Все люди, наделенные каким-либо Талантом – телепатией, эмпатией и так далее – наследники космолетчиков, а часто и сами космолетчики. В ту ночь наш опыт соприкосновения с чистым разумом увеличил наши способности и добавил нам новые Таланты. Очевидно, подобное взаимодействие как-то меняет участников, мутирует их, как радиация. Впрочем, все расы, в которых встречаются Таланты, имели их, хотя бы в слабой форме, еще до того, как вышли в космос, и даже до того, как стали технологическими цивилизациями. Радиация параллельного мира когда-то проникла в их миры, но сейчас мы видим лишь тень результата этого проникновения, ослабленного тысячами лет эволюции.

– Однако, некоторые расы не обладали Талантами до выхода в космос, – возразил он.

– Именно. Хотелось бы мне установить взаимосвязь между тем, имела ли изначально раса Таланты, и ее легендами о демонах. Бьюсь об заклад, такая связь существует.

Теперь Джозеф понял идею Тобруш.

– Ну конечно! Мы теперь знаем, что когда-то в прошлом демоны путешествовали по всем мирам, используя станции – гигантские кристаллы. – Он хмыкнул. – Существ с паранормальными способностями сжигали на кострах во многих культурах, – заметил он. – Даже если эти люди по большей части ничего не знали о тех культах зла, в принадлежности к которым обвинялись, в этом было зерно истины. Те, кто настолько проникся чудовищной силой иномирцев, как-то приспособил ее к себе, становятся рабами того, что в действительности является культом зла.

– Совершенно верно. Духи – это телесная форма существ, с нашей точки зрения ее не имеющих, она позволяют им взаимодействовать с нашим миром. Здесь ключ к новой физике, ключ к открытию величайших тайн цивилизаций. И разумеется, это говорит о том, что этих проклятые призраки невероятно опасны.

Джозеф кивнул.

– Это многое объясняет, но только если рассматривать вопрос с точки зрения силы.

– Что ты имеешь в виду?

– Где же боги? – спросил он. – Где те, кто сражается с силами зла?

– Возможно, – подумав, ответила Тобруш, – это одно и то же.

– Почему мы должны выслушивать это богохульство? – Мысленный голос Маньи резанул по всем, кто не смог его блокировать.

Но богохульство ли это? Джимми Маккрей не знал. Была ли битва Рая и Ада по сути гражданской войной за право устанавливать правила? Что такого сделал Исав, что Господь возненавидел его еще до его рождения? Бог в свое время уничтожил почти всех землян за то, что они родились и выросли в пороке, и обрек целое поколение на смерть в пустыне из-за прегрешений одного человека.

А сатана был самым прекрасным и могучим творением Господа, вторым после него по силе и способностям, однако восстал. Адам и Ева были созданы по образу и подобию Бога, но сатанa легко искусил их.

Разве не следовало из этого, что для того, чтобы существовать, зло должно было находиться в зачатке еще во время творения? Его прошлые учителя, говорившие, что Бог здесь главный, и все обстоит именно так, а не иначе, и кто мы такие, чтобы судить о том, чего не в состоянии понять, шарахались от подобных вопросов. Однако либо зло, как и все остальное, исходит из самого Бога, и тогда все, от сатаны до человека – жертвы жестокой игры, затеянной божеством для своего развлечения, либо боги одних являются демонами для других.

Но если нет ни абсолютного добра, ни абсолютного зла, а есть только чистая сила и разные способы ее применения, то что имеет хоть какой-то смысл?

Как раз такие вопросы и заставили Джимми облететь галактику и сделать то, что он сделал, в результате чего он и оказался здесь. Хотя он давно потерял веру в большинство религиозных догматов, в глубине души он надеялся, что когда-нибудь ему докажут, что он ошибался. Ему не хотелось бы получить подтверждение своим худшим опасениям.

Этот мир – или это место, или что там это было, – походил на искусственный; небо было черно и казалось далеким, плоским, словно гигантское окно в космос или экран. За ним, в черноте ночи, сияли созвездия и виднелись разноцветные газовые облака, похожие на шаровидные скопления.

А внизу было светло как днем, хотя источника света видно не было, и не было теней, чтобы определить хотя бы, в какой стороне он находится. То тут, то там в лабиринте попадались маленькие ниши. В одних располагались бассейны со свежей родниковой водой, говорившей о существовании какой-то естественной или искусственной системы подземного орошения пышной растительности. В других росли деревья с сочными неизвестными фруктами, на поверку оказавшимися съедобными. В стенах лабиринта нельзя было умереть от голода или жажды, но следовало избегать призраков, которых становилось все больше.

Призраки, которые встречались им у внешней границы лабиринта, были просто формами энергии, пытавшимися напугать их или сбить с толку; теперь они приобретали все больше способностей – они уже посылали им телепатические сообщения, чтобы лишить их присутствия духа или заставить сделать ошибку. Молли не могла их слышать, но, будучи эмпаткой, она по крайней мере ощущала эманации зла. Ган Ро Чин же не чувствовал ничего, всецело полагаясь на своих компаньонов. Его выбивало из колеи чувство беспомощности из-за того, что он не мог видеть, слышать, осязать или как-либо еще воспринимать призраков, а они знали, что он здесь и беззащитен перед ними.