Сталинградская Богородица - Шамбаров Валерий Евгеньевич. Страница 110

То, что уцелело от танковых кулаков, командующему группой армий «А» генералу Гарпе пришлось использовать для затыкания дыр. Но даже это не удалось. Русские прорвались на обоих плацдармах, с двух сторон обтекали Варшаву. Отчаянные просьбы о подкреплениях полетели к Гитлеру отовсюду – и из Польши, и из Пруссии. Когда фюрер и его начальник штаба Гудериан осознали, что творится на востоке, они схватились за головы. Распорядились забрать из Арденн 6-ю танковую армию СС. С этого момента сражения с американцами и англичанами, по сути, сворачивались. На Западе не осталось сил, способных сдержать их. Но и выправить положение в Польше танковая армия не успела. Уже 16 января Гарпе доложил, что Варшаву удержать невозможно.

Гудериан уклонился от ответственности. Предложил командующему группой армий «А» определить самому, драться или отступить. Уклонился он по понятной причине. Гитлер, узнав о докладе, пришел в бешенство, сдавать Варшаву запретил. Но связь с защитниками города уже оборвалась. Они бежали сами по себе, куда глаза глядят. 17-го в Варшаву вошли русские и Войско Польское. За это слетели со своих должностей Гарпе и командующий 9-й армией Лютвиц. Но отставка спасла их от дальнейшего позора – на следующий день фронт в Польше вообще развалился. Размеры пролома достигли 500 км. Перемешавшиеся солдаты разных полков и дивизий набивались в поезда и машины, чтобы выбраться на запад. Их догоняли советские танки, давили колонны переполненных грузовиков. Или обгоняли, перехватывали узлы дорог и вынуждали сдаваться.

В Южной Польше немцы готовили к обороне большие города, в первую очередь Краков. Старинные каменные замки, дворцы и церкви могли стать крепким орешком. А сама древняя столица Польши при штурме оказалась бы разрушенной. Но Ставка поставила задачу командующему 1-м Украинским фронтом маршалу Коневу – надо постараться уберечь исторические памятники. А Конев правильно рассчитал, насколько чувствительными стали неприятели к обходам. Он приказал танковой армии Рыбалко и подвижным частям 5-й армии Жадова повернуть, захлестывая вокруг Кракова глубокую петлю. Навстречу им продвигались войска 4-го Украинского фронта. Немцы поняли, что вот-вот окажутся в мешке, и бросили город без боя.

Преследуя врага, фронты Конева и Жукова без особых затруднений преодолели промежуточные рубежи германской обороны – вартовский и познанский. За три недели освободили всю Польшу, вдребезги разгромили 35 неприятельских дивизий. Пленных набрали 150 тыс. Еще больше закопали в раздолбанных окопах, в воронках по обочинам дорог. 60 тыс. вражеских солдат и офицеров оказались окруженными в Познани. Они настроились отбиваться до конца, и сам Гитлер провозгласил «Посен» (Познань) неприступной крепостью. А русские выплеснулись к Одеру. С разгону захватили на левом берегу несколько плацдармов – у Штейнау, Бреслау, Оппельна, Кюстрина.

Но на Одере Германия все-таки смогла восстановить сплошной фронт. А наши солдаты израсходовали боезапас и горючее, отстала артиллерия, надо было перебазировать авиацию на более близкие к фронту аэродромы. 8 февраля наступление 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов было приостановлено. На левом фланге 4-й Украинский продолжал операцию еще 10 дней. Он продвинулся на 200 км, освобождая Южную Польшу и Чехословакию. Но неприятель решил во что бы то ни стало удержать промышленный район Моравска-Остравы. Оборудовал мощные укрепленные рубежи, стянул отборные войска. На этом участке тоже пришлось остановиться.

В эти же дни, когда развивалась Висло-Одерская операция, не прекращалась другая жестокая битва, в Венгрии. Под Будапештом 3-й Украинский фронт составил внешнее кольцо окружения, 2-й Украинский образовал внутреннее. Для непосредственного штурма города была выделена группа войск генерала Афонина – три стрелковых корпуса и девять артиллерийских бригад. Такая насыщенность артиллерией была, конечно, не случайной. В Будапеште реализовался тот самый сценарий, которого удалось избежать в Кракове. 190 тыс. немцев и венгров отбивались в старинном городе, за массивными каменными стенами зданий. Приходилось по очереди крушить снарядами городские кварталы, а потом зачищать их.

Гитлер лично распорядился пробить кольцо осады. В Венгрию перебрасывали подмогу. По соседству функционировали чешские заводы, с их конвейеров по-прежнему сходила новенькая боевая техника. Три раза с внешней стороны организовывались контрудары. Да еще какие! Впору было вспомнить 41-й или 42-й год! На километре фронта наползали по 50–60 танков! Но наши бойцы и полководцы хорошо научились встречать стальные полчища. Разведка действовала прекрасно, своевременно выявляла подготовку прорывов. Командующий 3-м Украинским фронтом Толбухин приказал оборудовать несколько линий обороны, ее глубина составила 25–50 км. Опасные направления перекрывали противотанковыми опорными пунктами. На километре фронта сосредотачивали огонь 160–170 орудий, на атакующего врага обрушивалась авиация.

Каждый контрудар оборачивался для врага только огромными потерями. Но группировка в Будапеште яростно сопротивлялась. Был ранен сам командующий штурмующими войсками Афонин, его сменил генерал Манагаров. Однако разрушенные кварталы постепенно переходили под контроль наших солдат. К 18 января неприятелей перебили в восточной части города, Пеште. Стали сжимать гарнизон в западной части, Буде. Громить баррикады, расстреливать и штурмовать укрепленные дома пришлось полтора месяца! Только 13 февраля остатки гарнизона стали сдаваться. Выбросил белый флаг и комендант Будапешта, обергруппенфюрер СС Пфеффер-Вильденбрух. Окруженная группировка прекратила существование.

Не менее упорный характер приобрело сражение на противоположной оконечности советско-германского фронта – в Восточной Пруссии. Теперь на Балтийском побережье стало уже два котла, в Курляндии и вокруг Кенигсберга. С остальной Германией их связывало море, и ставка фюрера решила вывезти хотя бы часть отрезанных войск, перекинуть к Берлину. Но на морских коммуникациях развернули охоту корабли и летчики Балтийского флота. Особенно отличилась подводная лодка С-13 капитана 3-го ранга Маринеско. 30 января она потопила огромный транспорт «Вильгельм Густлоф», на борту которого находилось 5 тыс. вражеских солдат и офицеров. 9 февраля Маринеско отправил на дно еще один крупный пароход, «Генерал фон Штойбен». А всего в ходе этих операций было уничтожено 7 боевых кораблей и 32 транспорта противника. Но на суше 3-й Белорусский фронт по-прежнему продвигался медленно, брал с жестоким боем каждый поселок.

К концу января он вышел только к внешним обводам обороны Кенигсберга. Черняховский приостановил свои армии. Собрал артиллерию на узких участках, сконцентрировал ударные кулаки. Новый удар стал очень мощным и нацелен был мастерски. Позиции противника перевернули вверх дном ураганами огня, наши войска вклинились на этих направлениях и расчленили вражескую группировку на три части. Основная из них, около 20 дивизий, оказалась зажатой около Хайльсберга, юго-западнее Кенигсберга. 5 дивизий отрезали в самом Кенигсберге и 4 дивизии севернее, на Земландском полуострове. Однако даже это не сломило оборону. Наоборот, рассеченные части гарнизона с разных сторон кинулись в свирепые контратаки. Прошибли коридоры в Кенигсберг, даже сумели окружить советские соединения, влезшие в промежутки между тремя группировками. Силясь переломить ход сражения, Черняховский постоянно находился в войсках. 18 февраля по дороге между двумя армиями он попал под артобстрел и был смертельно ранен.

Что ж, защитники верили – они выполняют свой священный долг. Пропаганда внушала: они обороняют родные дома от извергов, насильников, безбожников. Хотя психологи давно уже отметили закономерность – любой человек склонен обвинять других в собственных грехах. Они ближе, понятнее. В Великую Отечественную эта закономерность подтвердилась особенно ярко. Что уж говорить об извергах и безбожниках! От самой Москвы, Сталинграда, Кавказа русские солдаты очищали землю от нечисти. Самой натуральной нечисти! Это было наглядно, зримо, осязаемо. Воины шагали по опоганенным городам, опустошенным селам. Руины, пепелища, смрад бесчисленных трупов, виселицы. Картины какого-то иного, кошмарного мира.