Сталинградская Богородица - Шамбаров Валерий Евгеньевич. Страница 28

Взялись и за евреев с цыганами. Кстати, евреев во внутренних областях Румынии Антонеску… вообще не тронул.

С ними тесно переплелись те же самые группировки нефтепромышленников и спекулянтов, которым угождал и подыгрывал маршал. Но советские евреи были «чужими», можно было отлично прибарахлиться их имуществом, пополнить казну – а заодно и карманы румынских военных и полицейских начальников. По Молдавии евреев принялись сгонять в концлагеря.

В Одессе ночь на 18 октября, первая после вступления в город вражеских войск, стала ночью ужасов. Солдаты разбрелись по улицам. Грабили и раздевали случайных встречных, закалывая их штыками или забивая прикладами. Вламывались в дома, набрасываясь на женщин. Позже румынское командование разводило руками – дескать, солдаты «устали» от тяжелой осады, вот и поправляли нервы. На следующий день по приказу комендатуры появились повешенные на столбах и деревьях – за что, никто не знал. А войска начали систематически прочесывать город. Насобирали 3 тыс. пленных, по каким-то причинам не сумевших эвакуироваться или преднамеренно оставшихся. Их согнали на территорию старых артиллерийских складов. Сюда же приводили задержанных в облавах, которых сочли подозрительными. Но никаких разбирательств и выяснений личности не было. Всех людей, собранных здесь, начали расстреливать. Некоторых заперли в складах и сожгли заживо.

А потом случилась примерно такая же история, как в Киеве. Незадолго до эвакуации разведчики Приморской армии раздобыли любопытный документ: план размещения в городе румынских учреждений. Здание управления НКВД на Марзалиевской улице предназначалось для комендатуры и сигуранцы (контрразведки). Подвал дома заминировали. Оставшиеся в городе подпольщики сообщили, что в это здание съезжается начальство на совещание. Из Крыма по радио мину привели в действие [55]. Погибли комендант Одессы генерал Глогожану, два десятка румынских и немецких офицеров, охрана – всего 67 человек. Разъяренный Антонеску распорядился казнить по 200 человек за каждого убитого офицера и по 100 за солдата. Но перебили гораздо больше. По Марзалиевской и соседним улицам выгоняли из квартир всех жителей, целыми семьями. Некоторых сразу вешали на деревьях, других выстраивали возле домов и расстреливали. Потом по городу развернулось повторное прочесывание.

Забирали людей, так или иначе причастных к обороне Одессы, – фабричных рабочих, портовых грузчиков, врачей и медсестер городских больниц. К ним скопом добавляли евреев, их тоже объявили виновными. Возобновились расстрелы в артиллерийских складах. Второе место для массовых экзекуций выбрали на территории порта, там беспрерывно грохотали ружья и пулеметы. Когда убийцы пресытились кровью и устали, еще уцелело довольно много схваченных заложников. Их повели в концлагеря, организованные в Богдановке и Доманевке, некоторых добивали по дороге. В эти дни погибло 25–35 тыс. одесситов. Но расправы не прекращались и позже. В румынской зоне оккупации функционировало 49 концлагерей. Один из них, возле Тирасполя, специально предназначался для уничтожения цыган. Сюда их свозили из разных мест. Общее число жертв румынского террора оценивают в 350 тысяч…

12. «Тайфун»

Была ли Россия обречена? Да. Обречена однозначно. Враг превосходил ее по оснащенности вооружением, техникой. Превосходил промышленным потенциалом. Превосходил воинским мастерством. Впоследствии германские генералы оправдывались, что русские смогли одолеть их только количеством. Тупо, невзирая на потери, заливали немцев кровью и заваливали головами своих солдат. С нелегкой руки врагов России подобные теории загуляли по исторической литературе. Но если перейти от выдумок к фактам, то превосходства в людских ресурсах у нас тоже не было! С осени 1941 г., когда враг занял западную часть страны (самую густонаселенную), СССР уступал по численности населения Третьему рейху. А тем более – вместе с германскими союзниками и сателлитами. И вдобавок ко всему, наш народ разделился сам в себе. Разве это не было откровенным предвестником гибели? «Всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, и дом, разделившиеся сам в себе, падет» (Лк. 11:17).

И все же… нашествие со всеми ужасами вызвало и такие последствия, на которые враги никак не рассчитывали. Уже 22 июня в Москве под сводами Елоховского собора зазвучало обращение местоблюстителя патриаршего престола митрополита Сергия (Страгородского): «… Не в первый раз приходится русскому народу выдерживать такие испытания. С Божьей помощью он и на сей раз развеет в прах фашистскую силу. Наши предки не падали духом и при худшем положении, потому что помнили не о личных опасностях и выгодах, а о священном долге перед Родиной и Верой и выходили победителями…» [31].

Митрополит Сергий назвал войну «очистительной грозой». Очистительной! И ведь он был прав. Русскому народу в самом деле пришлось очищаться от богоборчества и прочих соблазнов, которых он нахлебался в предшествующие десятилетия. Пришлось неимоверными страданиями и потерями искупать то, что он натворил при попытках строительства «земного рая». 28 июня 1941 г. владыка Сергий сообщал экзарху Русской православной церкви в Америке митрополиту Вениамину: «По всей стране служатся молебны… Большой религиозный и патриотический подъем». И сам владыка молился в Москве «о даровании победы русскому воинству» – молился при огромном стечении народа.

Да и как было не обратиться к Господу матерям солдат, которых в это время перемалывали вражеские танки? Как было не обратиться женам или детям людей, уходивших в армию? Как было не обратиться к Нему самим солдатам? Протоиерей Георгий Поляков (участвовавший в боевых действиях в Чечне) пишет: «Кто побывал в смертельном бою и хоть краем глаза видел смерть, знает – никто не умирает атеистом. Когда дыхание смерти почувствуешь рядом, почувствуешь ее прикосновение и неминуемость прощания с жизнью… порой самые рьяные атеисты обращались к Богу» [102]. До нас дошли кадры старой кинохроники, фотографии, показывающие переполненные храмы. И среди прихожан – много военных. Солдаты, командиры молятся не таясь, открыто.

Церковь благословляла «предстоящий всенародный подвиг». Но и советское правительство призывало к всенародному подвигу. В общем-то, поворот страны из революционного в патриотическое русло уже начинался перед войной, с 1935–1937 гг. Была восстановлена историческая преемственность с царской Россией, возрождалась национальная культура. На библиотечные полки и в школьные учебники вернулись «изгнанные» классики русской литературы. Стали сниматься фильмы о святом Александре Невском, Минине и Пожарском, Петре I. Были отменены марксистские установки об отмирании семьи, запрещены аборты. Сталин реабилитировал казачество, заново расцветали донские и кубанские станицы. В Красной армии появились казачьи полки и дивизии. В войска вернулись упраздненные офицерские звания. Наконец, как уже упоминалось, стали сворачиваться гонения на церковь и духовенство.

Хотя эти меры осуществлялись с большим запозданием. На оплевывании собственного Отечества, на атеизме выросло целое поколение советской молодежи. Именно это поколение попало под первый удар. Погибало, сдавалось, вымирало в плену. Или предавало, чтобы выжить. А Сталин теперь еще более решительно переводил Советскую Россию в патриотическую систему координат. Саму войну он назвал Великой Отечественной. Над страной зазвучала песня, совсем не похожая на бравурные мотивчики предвоенных лет: «Идет война народная, священная война…».

В сражениях сорок первого возродилась русская гвардия. До революции под гвардией подразумевались особые войска, несшие службу при дворе государя, – солдат в эти части отбирали по росту, внешнему виду. Сталин предложил присваивать звания гвардейских уже существующим частям, отличившимся в боях. Первыми отметили участников освобождения Ельни. Полкам и дивизиям, проявившим себя в этом контрнаступлении, вручили гвардейские знамена, они получили новые номера. При прочих равных условиях гвардейские звания считались выше общеармейских. Гвардейцам полагались более высокие денежные оклады.