Сталинградская Богородица - Шамбаров Валерий Евгеньевич. Страница 45

В апреле намечалось возобновить наступление на Любань. Для усиления 2-й ударной направлялись свежие пехотные и кавалерийские дивизии. Для снабжения вдоль грунтовой дороги прокладывали рельсы узкоколейки. Навстречу должна была пробиваться 54-я армия Ленинградского фронта. Для координации их действий был прислан представитель Ставки, Ворошилов. Но немцам было нетрудно догадаться, на каких участках будут наступать русские. Их укрепили на совесть. Солдаты 54-й армии в блокаде недоедали, были ослаблены. Прорвать оборону врага они не смогли.

А во 2-й ударной построенную узкоколейку непрерывно бомбила авиация, каждый день выводила из строя, грузов подвозили крайне мало. Лошади дохли от бескормицы. Голодные люди утопали в грязи, постоянно были мокрыми, болели. Взяли несколько деревенек и застопорились. Чтобы разобраться в причинах неудачи, во 2-ю ударную вылетела комиссия под руководством заместителя командующего фронтом генерал-лейтенанта Власова. Она нашла армию в плачевном состоянии, а командарм Клыков лежал тяжело больным. Вывод был правильным – армия к дальнейшему наступлению непригодна. Нужно или выводить ее назад, либо подкреплять крупными резервами.

Клыкова отправили в тыл, вместо него Власов предложил назначить начальника штаба. Но Ставка и командование фронтом не согласились, поставили во главе армии самого Власова. Ведь он имел блестящую боевую репутацию. Увы, вскоре выяснилось, что репутация была дутой. Хотя выводы комиссии в Москве одобрили. Планы прорыва на Любань отменили. В конце апреля Сталин разрешил отвести 2-ю ударную из опасного выступа. А Ворошилов предложил объединить Волховский и Ленинградский фронты, в будущих операциях по прорыву блокады один командующий лучше сумеет согласовать усилия. Эти доводы также сочли резонными. Командующего Волховским фронтом Мерецкова перевели на другую должность, общее руководство возложили на командующего Ленинградским, Хозина.

Но такое решение оказалось далеко не лучшим. В двух фронтах было 9 армий, раскиданных на огромном пространстве. Условия боевых действий в кольце блокады за его пределами очень отличались. А пока Хозин разбирался в обстановке, руки до 2-й ударной у него дошли не сразу. Выводить из «мешка» ее начали 12 мая. Сперва эвакуировали раненых, тылы. Но немцы обнаружили – русские отходят. С 22 мая они перешли в атаки. Командующий фронтом опять не уделил операции достаточного внимания, не подкрепил вовремя части, державшие горловину. 6 июня враг во второй раз прорвал фланги и перехватил дорогу в тылы. В кольцо попали 7 дивизий и 6 бригад.

Сталин за допущенные ошибки отстранил Хозина, вновь разделил фронты. На Ленинградский послал Говорова, на Волховский вернул Мерецкова. Вместе с ним послал начальника Генштаба Василевского, выручать 2-ю ударную. Но на месте открылось, что выручать почти нечем. Волховский фронт в попытках прорыва к Ленинграду вымотался, израсходовал все ресурсы, а теперь все резервы отправляли на юг. На весь фронт имелось лишь 20 самолетов! Для спасения окруженных пришлось буквально выщипывать по батальону пехоты, по 1–2 танка от разных армий, разных дивизий. Но отчаянными атаками проход ко 2-й ударной все-таки пробили [81]. Он был узеньким, пару километров. Враг простреливал его с двух сторон, сжимал атаками до 300–400 м, несколько раз вообще перекрывал.

Но наши солдаты бросались в штыки и гранаты, расчищали дорогу у Мясного Бора. Окруженцы выходили подразделениями, поодиночке. Кто-то выбирался под покровом ночи, кто-то выползал под огнем. Василевский и Мерецков недоумевали, почему эвакуация ведется так беспорядочно. Однако спасшиеся командиры ничего толком не знали, какие меры предпринимает генерал Власов. Истина выявилась позже. Командующий армией впал в прострацию и эвакуацией вообще не занимался. Предоставил войскам действовать как получится. Они и выбирались как получится. А остановиться и удерживать фланги оказалось некому. Немцы очередной раз закрыли коридор. 24 июня Василевский передал Власову приказ – одновременно с атакой извне навалиться изнутри, одним махом вывести оставшееся ядро армии.

Но Власов отдал подчиненным противоположный приказ. Разбиться на группы и спасаться кто как может. Для 2-й ударной это стало смертным приговором. Последние очаги обороны рассыпались. Бойцы Волховского фронта все-таки откинули немцев, неуправляемый поток вытекал у Мясного Бора еще сутки. 25 июня кольцо замкнулось окончательно.

Но и после этого солдаты просачивались через фронт. Отыскивали лазейки, появлялись из болот за десятки, а то и сотни километров от мест окружения. 27 тыс. человек немцы насобирали в плен. О судьбе командарма беспокоился сам Сталин, велел спасти его во что бы то ни стало. Указание об этом передали партизанам, в тыл врага заслали несколько разведгрупп. Но Власов как в воду канул. А потом стали поступать сведения, которым не сразу поверили, – что генерал преднамеренно оторвался от всех сослуживцев и сдался.

В это же время разыгрался второй акт драмы под Вязьмой. Две группировки в тылу врага, Белова и Масленникова, успешно развернули партизанскую войну. Высылали отряды для диверсий, разрушали железные и шоссейные дороги. Постепенно расширяли освобожденные районы, очищая села от немцев и полицаев. Но к лету подсохли лесные дорожки, стали проходимыми для техники. После освобождения из блокады Демянска у немцев высвободилась группа генерала Зейдлица. Ее усилили армейскими и охранными частями, подняли всю местную полицию, русские добровольческие отряды из Локотской «республики» на Брянщине.

В июне Зейдлиц принялся обкладывать с разных сторон группировку Белова – гвардейский кавкорпус и десантников. Сперва им удавалось отбиваться и маневрировать. Но враг навалился, зажимал все крепче. Однако само значение плацдармов за линией фронта уже сходило на нет. Их сохраняли для будущих наступлений, но теперь-то о наступлениях думать уже не приходилось. Белов получил разрешение пробиваться к своим. Это оказалось нелегко. Даже это оказалось очень трудно. Железные дороги и Варшавское шоссе, лежавшие на пути, были превращены в укрепленные рубежи, простреливались перекрестным огнем. Пробиться сумела лишь часть кавалеристов и парашютистов. Других отбросили назад. Немцы прочесывали леса, добивали рассеявшиеся отряды. Кто сумел ускользнуть, подались в партизаны.

После этого Зейдлиц перебросил свои силы на северную группировку, 39-ю армию Масленникова и 11-й кавкорпус полковника Соколова. Повторилось то же самое. Окружение и натиск с разных направлений, тяжелый рейд на прорыв. Генерал-лейтенант Масленников был ранен, его вывезли самолетом. Половина его подчиненных сумела пробиться к войскам Калининского фронта. Остальных отсекли, уничтожали, вылавливали в плен. А в своей совокупности все эти катастрофы перечеркнули плоды зимних побед. Обстановка на фронте снова напоминала сорок первый…

19. «Мрак и туман»

Миллионы пленных, ошалело, а нередко и с облегчением поднявших руки в 1941 г. и полагавших, что война для них окончилась, вымерли в первую же осень и зиму. Вымерли от болезней, холода и голода в неотапливаемых бараках, на голых полях, огороженных колючей проволокой. Нацистские лидеры спохватились позже. Война непредвиденно затягивалась, призывались новые контингенты, в промышленности и сельском хозяйстве остро не хватало рабочих рук. А тут вдруг миллионы молодых мужчин погибли впустую!

28 февраля 1942 г. Розенберг сетовал в письме к Кейтелю: «Судьба русских военнопленных в Германии – есть трагедия величайшего масштаба. Из 3 млн 600 тыс. пленных лишь несколько сот тысяч еще работоспособны. Большинство из них истощены до предела или погибли из-за ужасной погоды». Вопиющую бесхозяйственность признавал и Гиммлер. В одном из выступлений перед высшими чинами СС он говорил: «В то время мы не ценили многочисленные людские ресурсы, как ценим их сегодня в качестве сырья, в качестве рабочей силы. То, о чем не следует сожалеть, мысля категориями поколений, но что нынче представляется неразумным в смысле потери рабочей силы, то есть гибели пленных десятками и сотнями тысяч от истощения и голода».