Граница горных вил - Тихомирова Ксения. Страница 43

Особенности местной финансовой системы гостям, естественно, не разъясняли. Им выдали кредитные карточки на средне приличную сумму в долларах и предложили отовариваться где угодно и чем угодно. Они, однако, проявили такт и здравый смысл и самый непедагогичный продукт привезли с собой в каких-то засекреченных ящиках.

Распорядок дня тоже был утвержден чуть ли не министром здравоохранения. С него и начались трения между ребятами и педагогами. Вообще-то распорядок составили садистски, и если бы не особенности местного времени, которого, как известно, всегда хватает, бунт начался бы сразу.

— Десять минут на подъем! — бросила Джейн с презрительным негодованием. — Да за десять минут не то что косы расчесать и уложить — зубы почистить не успеешь!

Однако в десять минут все были готовы, и народу приказали выстроиться на зарядку. Ее Славик и Леня проводили по очереди. Начал Славик. Он совершил грубейшую ошибку, решив поразить всех своей «крутизной» и сразу загонять ребят так, чтобы кто-нибудь попросил пощады. Да к тому же во время выполнения каких-то упражнений («идиотских», по мнению Стефани) придрался к Зденеку: то ли он недогнулся, то ли руками недомахал. Зденек промолчал. В конце Славик радостно сообщил:

— За мной, бегом, пять километров! (Интересно, что бы подумало об этом министерство здравоохранения?) И «ломанулся» (по выражению Дени) по заранее продуманной им трассе с подъемами и спусками, леском и солнцепеком. Нашел кого гонять! Когда пять километров были пройдены, Зденек свеженьким голосом выкрикнул из колонны:

— Мало! Этак мы форму потеряем. Пошли второй круг!

И они пошли, не дав Славику ни секунды на размышления. Он понял, что попался, но решил рискнуть и пройти второй круг: понадеялся на свою выучку. И допустил вторую оплошность, замешкавшись и пропустив вперед тихого мальчика по имени Эрик — лучшего бегуна в этой неслабой команде. Эрик взглянул через плечо на Зденека, тот подмигнул, Тим кивнул, Джейн крикнула: «Давай!» — и Эрик задал темп, который счел достойным утренней разминки. Честно сказать, в начале своей здешней жизни я бы, наверно, на второй круг с ними не пошел. Но Славику осталось только выдержать характер. Они притормозили под конец, чтобы он потихоньку подтянулся к хвосту колонны. На финише кто-то спросил невинным голоском:

— Может быть, еще кружок?

— Завтрак остынет, — огрызнулся Славик сквозь зубы.

— При чем тут завтрак? — возразили ему не изволившие запыхаться изверги. — Теперь надо искупаться.

На завтрак они, в общем-то, почти не опоздали (Славик так и не понял, как это получилось). Однако Тамара Викторовна выразительно взглянула на часы, а Леня прошипел Славику:

— Вы почему пустили их купаться без разрешения и без инструктажа?

Леня наивно полагал, что сможет купать наших ребят по правилам: разбив на группы, десять раз пересчитав и по свистку выгоняя из воды. С этой иллюзией пришлось расстаться сразу.

До завтрака еще полагалась линейка, но ее пришлось отодвинуть. Линейку проводил сам Леонид Семенович. Он огласил распорядок дня, перечислил все, чего нельзя делать, и все, чем, наоборот, предстоит заниматься. Подъем, отбой, рапорты, построения, смотр строя, конкурс песни и перетягивание каната.

— Ты понимаешь, — объясняли мне потом, — весь день разбит на бестолковые кусочки. Чуть чем-нибудь займешься — всех зачем-то строят. С утра до вечера бессмысленная смесь суеты и безделья.

Выслушав инструктаж, Лиза спросила простодушно:

— У вас везде все так устроено?

— Да, — с гордостью ответил Леня (соврал ведь, между прочим).

— Какой кошмар! — сказала Лиза с чувством. — Бедные ваши дети!

Леня дипломатично ее не услышал. Потом им предложили разделиться на два отряда, причем по алфавиту.

— Зачем? — удивились ребята. — Нас ведь и так немного.

— Чтобы можно было проводить соревнования, — ответил Леня.

— Какие соревнования? — уточнил народ.

— По состоянию палаток, по уборке территории, по стенгазетам, ну, спортивные… и вообще. У нас много соревнований запланировано.

— А зачем? — допытывался народ, изо всех сил стараясь уловить в этом какой-то смысл.

Леня несколько растерялся. Ему на помощь поспешил Евгений Николаевич. С доброжелательной улыбкой он спросил:

— Разве у вас не бывало соревнований или конкурсов?

— Нет, никогда, — ответили ему.

— Но разве вам неинтересно, кто из вас самый сильный? Или самый быстрый? Кто лучше всех поет?

— Мы и так знаем, — ответили ему. — Самый сильный — Мартин, самый быстрый — Эрик. Лучше всех поет Снорри, а рисует — Андре. Ну и что дальше?

— Чем же вы занимались, если у вас не проводились никакие конкурсы и соревнования? — спросила Тамара Викторовна с негодующим недоумением.

— Наверно, мы просто жили, — ответил ей Андре.

Она взглянула на него, увидела длинные волосы, и в ней тотчас проснулся «стригущий инстинкт».

— Она пристала ко мне чуть ли не с ножницами к горлу, — рассказывал Андре. — И жарко, мол, и негигиенично. Я ей сказал, что заплету косичку. Она не поняла зачем. Я пошутил: чтобы быть похожим на китайца. Сказал, что мне китайцы очень нравятся. Она обиделась ужасно. А за что?

Пропасть непонимания углублялась с каждым словом. Ребята разбились на команды (по-своему, а не по алфавиту), но попросили объяснить, зачем нужно шагать строем — какой в этом смысл?

— Разве у вас в стране не бывает военных парадов? — спросил Леня.

— Нет, не бывает.

— Но вы, может быть, в кино видели, как проходят парады?

— А как же! В фашистской кинохронике. Это было чудовищно.

Евгений Николаевич стал сокрушенно качать головой, а Славик задал более существенный вопрос:

— Но армия-то у вас есть?

— Армия есть, не беспокойтесь, — ответил Зденек. — Она и нас, и вас бдительно охраняет от врагов, не отвлекаясь на бессмысленные парады.

— Так все-таки зачем нужны эти строевые фокусы? — задумчиво спросил Филипп. — Какой-то смысл в них должен быть.

— Строй вырабатывает осанку, — сказала Тамара Викторовна.

— Да у нас никто и не горбится, — ответили ей. — А самая прямая осанка бывает у старых фрейлин, которые сроду не маршировали.

— Походку дает красивую, — добавил Евгений Николаевич.

— Как у Галочки? — съязвила Стефани.

Все сдержанно фыркнули. Галочка ходила весьма вычурно, если не сказать вызывающе, и это бросилось в глаза даже нашим неискушенным деткам.

— В античности и в средние века строй имел смысл, — заметил Тим, чтобы выручить гостей.

— Даже в XIX веке еще имел, — добавил наш главный историк Чезаре. — Наверно, он еще не успел до конца отмереть.

— Ну и потом, конечно, это способ подавления личности, — размышлял вслух мрачный Петер. — Психическая обработка: будь как все. Не рассуждай, а только подчиняйся.

— Да брось, — сказал Петеру Арве, — все не так страшно. Скорее всего, это просто способ занять людей хоть чем-нибудь, чтобы они не спивались и не буянили от скуки и безделья. Строем занимаются лишь в мирное время. Когда начинается настоящая война, шагать парадным шагом ни один дурак не станет.

— Ну, дуракам закон не писан, — заметил Милош примирительно. — А может быть, кому-то очень нравится ходить, печатать шаг? Кого-то это воодушевляет. В истории бывали случаи, когда парады вдохновляли на победу. И вообще чего вы взъелись? Давайте пошагаем, доставим людям удовольствие — раз им так хочется. Трудно нам, что ли?

Леня позеленел от этих рассуждений, но смотр строя из программы не исключил. Да и чем он, в самом деле, занял бы столько освободившегося времени? Ребята ему что-то отшагали, но речевки говорить отказались наотрез.

— Представляешь, он предложил нам орать хором: «Промчимся по жизни орлами»! — с простодушным удивлением рассказывал потом Дени (признанный знаток птиц и их повадок). — Я ему говорил, что орлы никуда не мчатся — делать им нечего! Орлы парят, а мчатся только взбесившиеся ослы. Ну вот… А он обиделся.

Большая часть ребят отнеслась ко всему вполне юмористически. Всерьез огорчался, конечно, Петер. Он от всего впадал в мрачность — правда, ненадолго. Всерьез задумался Андре.