Путь в Обитель Бога (СИ) - Соколов Юрий Юрьевич. Страница 97

Девушка недоумённо посмотрела на мой трофей. Боже, да ведь она в жизни не видела кукол — в своей новой жизни. Я приложил палец к губам, ободряюще кивнул и сунул игрушку ей в руки. Коу брезгливо повертела её, при этом лохмотья, в которые превратилось платье, совсем съехали с пластикового тела и одна нога вдруг отвалилась. Девушка испуганно бросила мой подарок на землю — теперь отпала и голова. Вздохнув, я засунул все куклины запчасти в карман рюкзака. Потом починю. Тотигай молча ткнул меня носом и яростно загримасничал, всем видом показывая, что нам пора идти.

Пора.

Всегда уже пора идти куда-то. Нельзя останавливаться…

Границу мы пересекли без приключений, благополучно миновав часовых ибогалов, и двинулись вдоль неё, прижимаясь почти вплотную. После утренней свежести Старой территории сухой жаркий воздух мехрана обдирал лёгкие как наждачная бумага. Мне хотелось вытащить Книгу, взять её за крестообразную ручку, размахнуться и швырнуть в непроходимую Границу слева от нас. Ещё не поздно возвратиться и поддержать Бобела.

И умереть вместе с ним.

Бессмысленная смерть… Бессмысленная? А кто тебе обещал, Элф, что когда ты наконец умрёшь, твоя смерть будет иметь смысл? Смерть вообще может иметь какой-то смысл после того, как ты уже умер?

Тотигай то далеко отставал, то нагонял нас. Ожог на боку причинял ему порядочные неудобства при ходьбе, и резвости у кербера поубавилось. Над нашими головами неспешно катилось по небу огромное солнце Додхара. Редкие перистые облака парили справа и слева от него, точно боясь приблизиться. На юге виднелись низкие горы с плоскими вершинами, а над ними я разглядел рой чёрных точек — большую стаю гарпий. Тотигай заметил их ещё раньше.

— Хорошо бы они решили пообедать яйцеголовыми по эту сторону Границы, — сказал кербер.

— Главное, чтобы они не решили пообедать нами, — ответил я. — Бобела-то с нами больше нет. Как и его пулемёта.

— Хороший парень был Бобел.

— Хороший.

Я стиснул зубы и про себя поклялся сегодня же вечером вытрясти из Книги местоположение Колесницы Надзирателей. Хватит с меня глупых картинок с подробностями рельефа — какого чёрта? Я не картограф…

— Это гиблый поход, — сказал я. — Почему ты всё ещё со мной, Тотигай?

Кербер посмотрел на меня удивлённо. Потом задумчиво. Потом — снова удивлённо, и сказал:

— Чтоб мне провалиться, если я знаю. Наверное, я с тобой просто потому, что я давно с тобой.

— Это не ответ.

— Ещё какой ответ. Сколько мы уже вместе? Я не хочу, чтобы ты нашёл корабль без меня… Элф, а на нём правда можно улететь в другие миры?

— Имхотеп так говорил. А что?

— Да ничего. Было бы здорово там побывать.

— В соседних мирах Обруча? — удивился я. — Зачем тебе?

— Думаешь, только люди любят странствовать? Керберы тоже.

— Ну, уж ты-то точно бродяга, слов нет. Я давно хотел спросить тебя, где ты шлялся сразу после обряда Достижения совершеннолетия. Ко мне ты вернулся не сразу.

— Любой кербер должен повидать как можно больше, чтобы потом рассказать своим детям. Им будет легче жить, усвоив чужой опыт. И я ходил, смотрел, запоминал — потом рассказывал. Но побывать в другом мире Обруча, а после вернуться… Такого ещё не делал никто из моего народа. Никто — со времён прошлого Проникновения, но оно было давно. Мои дети многое узнали бы и стали знамениты среди всех керберов…

Тотигай замолчал, погрузившись в раздумья. Вот те на — а я и не подозревал, что ему свойственно вспоминать о детях чаще чем однажды в год, сразу после Брачных боёв. Вообще-то он надолго пропадал всякий раз после их окончания, но я не расспрашивал, с чем именно это связано. Воспитанием щенят у керберов занимаются только самки, постоянно этими щенятами обременённые. Самцы, пройдя обряд Достижения совершеннолетия, принимают в заботе о потомстве минимальное участие. Когда они охотятся в местностях, заселённых керберами, то охотно делятся добычей с самками и щенками, причём не важно, своими или нет, придерживаясь мнения, что чужих детей не бывает. Они же обучают щенят боевому искусству и прочим премудростям.

Иногда кербер не может найти собственную семью, если самке внезапно пришлось откочевать в другое место или она погибла. Тогда он станет учить чужих щенков, что самки охотно позволяют до тех пор, пока на горизонте не появится законный супруг. Такого понятия, как измена, у сородичей Тотигая нет, потому что керберы равнодушны к противоположному полу большую часть года. Живут они рассеянно, сбиваясь в кучу только в период Брачных боёв, а тогда о флирте уже речи быть не может — все самцы на месте; хочешь получить новую жену, так нужно кого-нибудь убить. У Тотигая, насколько я знал, было четыре жены, и он остерегался заводить новых, ибо при таком богатстве слабого пола даже защищать имевшихся подруг жизни от посторонних посягательств становилось проблематично. Однако до сего дня я не думал, что он способен отправится на другую планету лишь за тем, чтобы обогатить запас знаний своего многочисленного потомства.

— Наверное, ты брешешь, — сказал я. — Чихать тебе на щенков, иначе ты бы виделся с ними чаще. Так и скажи, что самому не терпится прославиться.

— Говорю! — с вызовом ответил Тотигай.

— Нет, ты хорошо скажи. Прямо и честно.

— Хорошо говорю!

— Ты не так говоришь.

— Не так говорю!.. — машинально повторил Тотигай, спохватился и засмеялся своим кашляющим смехом.

Глядя на него, засмеялась Коу, а вслед за ней и я. Напряжение, державшее нас с момента ухода Бобела, исчезло.

— Это не гиблый поход, Элф, — сказал Тотигай. — Он просто не из лёгких. Вспомни тот бой, в котором Орекс потерял сразу четырёх своих побратимов, двоюродного брата и двух племянников? Кстати, тебя он тоже едва не потерял, если я правильно помню. Но он всё равно остался Орексом. Все ныне живущие когда-нибудь умрут, но не все смогут похвалиться своей смертью, если вдруг воскреснут. Орекс и Бобел смогут. Имхотеп — тоже. Что тебя смущает? Что ты сам всё ещё жив?

— Наверное, да.

— Но это же глупо — хоть я тебя и понимаю… Тебе надо идти до конца. Ты сможешь войти в корабль, если мы его найдём. Вспомни, что говорил Имхотеп.

— Он говорил о естественных расах. Так что и Генка мог бы.

— Генка — умник. Войти он мог, но стоило ли его туда пускать? Если соскучился по умникам, пригласи потом Феликса.

— С большим удовольствием я пригласил бы Имхотепа… Слушай, ты веришь, что он умер? Или, как сказал рувим, умер только один из него?

— Один из него… — Тотигай задумался. — Знаешь, это слишком необычно для меня. Он для меня всегда и был один. Если мы вернёмся в Харчевню и увидим в Большом зале второго Имхотепа… Наверное, тогда я поверю. Но тот, первый, тоже был настоящим, правильно?

— А кто его знает. До того, как мы нашли Книгу, я точно знал, что в этом мире правильно и как в нём жить. Сейчас уже не уверен.

— Может, после узнаешь опять? «До того, как я встал на путь дзен, горы были горами, а реки — реками. Когда я пошёл по пути дзен, горы перестали быть горами, а реки — реками. После того, как я постиг дзен, горы снова стали горами, а реки — реками».

— Откуда ты это выдрал? — удивился я.

— Не помню. Вряд ли помнил и тот, кто повторил эти слова за кем-то ещё. Я разговаривал со многими людьми, нукуманами, керберами. И ещё больше слушал.

— Ладно, а теперь послушай меня. Хватит заговаривать мне зубы! Разыщи в здешних краях животину поглупей и выгони под выстрел. Мы ещё успеем досыта насидеться на галетах, когда дойдём до Кайрори.

Мне тоже случалось общаться с разным людом, и слушать я умел не хуже Тотигая. Имхотеп считал, что по-настоящему мудрым может стать лишь тот, кто не отвергает чужую мудрость. Своей собственной, говорил он, всегда недостаточно. Возможно, что Имхотеп тоже только повторял чужие слова. Стоило взглянуть на его библиотеку в Харчевне, и сколько там книг, чтобы понять — все умные и правильные слова давно сказаны. Дела же переделаны не все: это намного труднее.