За гранью снов - Хоффман Нина Кирики. Страница 2

Койот поднял левую лапу.

— Ты хочешь, чтобы я оперировала без наркоза? А ты обещаешь, что не укусишь меня, если тебе будет больно? Конечно, укусишь, это естественно.

— Гав.

Дейдра выбросила полный шприц в мусорное ведро.

— Попробуем потихоньку, — сказала она. — Мне надо было сразу догадаться, что ты не совсем обычный. Сначала я нанесу немного геля, чтобы выбрить шерсть вокруг раны и чтобы волоски не попали в нее.

Койот смирился с гелем и бритвой. Он не вздрогнул, не дернулся, в общем, не сделал ничего угрожающего.

Дейдра вымыла руки, надела хирургические перчатки и снова вздохнула. На всякий случай она вынула остывший лоток со стерильными инструментами.

Она смочила марлевые салфетки в растворе нольвазана, потом взяла в руку лапу койота и мягко промокнула рану антисептиком.

— Воууууу! — Койот поднял голову и завыл.

Три собаки в клетках откликнулись громким лаем. Некоторые кошки зашипели. Через открытую дверь она взглянула на ряды клеток: шерсть у кошек стояла дыбом.

Странно, что этот концерт начался только тогда, когда койот завыл: обычно все животные немного волновались, когда в смотровую приносили новое животное, а уж дикий койот должен был свести собак с ума с самого начала.

Дейдра закончила чистить рану.

Койот скулил, но не кусал ее. Остальные животные успокоились, никто больше не рычал.

Дейдра повернулась к лотку с инструментами.

— Как насчет местной анестезии?

«Это сумасшествие, — подумала она, — я с ним разговариваю, как будто он может понять меня. Вот сейчас я обсуждаю с пациентом варианты лечения, чего от ветеринаров обычно не ждут. Но с другой стороны, это ведь не совсем обычный пациент».

Не совсем обычный.

У нее в груди что-то дрогнуло. Она порвала с магией, когда уехала из Гуфри поступать в ветеринарный колледж в Орегонском Университете. В Гуфри она возвращалась лишь однажды и поняла, что магия выцвела и изветшала. Призрак стал намного меньше и совсем потускнел, а все ее друзья разъехались.

Когда она была маленькой, она соприкоснулась с магией. Она носила ее, как пальто. Но магия так и не вошла в ее кровь, как это произошло с другими, и не приняла ее в крут своих избранных. Дейдра понимала, что, наверное, с ней было что-то не так. Ей было суждено быть обычной. И с этим нужно как-то примириться и устроить свою обыкновенную жизнь наилучшим образом.

Ее брак длился почти три года.

Койот вскинул голову.

— Если я сделаю тебе укол, — сказала Дейдра, — твоя лапа онемеет, и ты не будешь чувствовать боли. Один укол вместо множества. Что скажешь? — Конечно, тогда придется еще ждать какое-то время, но ей все равно больше нечего было делать вечером, кроме как смотреть телевизор дома.

— Гав.

— Ты уверен?

Койот лапой отвел ее руку. Она вздохнула.

— Ладно. Никакой анестезии. Мне надо, чтобы ты лег на бок.

Койот улегся и вытянул раненую лапу. Дейдра вставила нить в кривую иглу, установила катушку и приступила к работе. Ее пациент время от времени жалобно скулил, но не вырывался и не мешал ей.

Закончив, Дейдра перевязала рану, хотя она знала, что, будь этот койот нормальным животным, он зубами сорвал бы бинты, а, может, еще и стежки.

— С этим покончили, — сказала она. — Теперь я хочу сделать тебе укол. Это тебя не усыпит, и даже голова не закружится. Зато поможет предотвратить столбняк. Хорошо? — Койот сел.

Дейдра набрала дозу в шприц. На этот раз койот не сопротивлялся, и она спокойно сделала ему укол.

— Чем я еще могу тебе помочь? Хочешь поесть? Представляю, как трудно ловить кроликов, мышей и кузнечиков с такой лапой.

— Гав.

Она положила в миску корм для собак, в другую налила воды и поставила все это на пол. Поев и попив, койот долго смотрел сквозь открытую дверь в темноту ночи. Потом он повернулся и внимательно посмотрел на Дейдру.

— Спасибо, — сказал он низким женским голосом.

Дейдра даже не успела вздохнуть, а койот уже выскочил за дверь, бесшумно, как тень.

Можно было не торопиться убирать в хирургической. Дейдра вышла на крыльцо полюбоваться на звездное небо. Кофе давно остыл, но она все равно выпила его.

Таша Дейн блуждала по миру в поисках новых запахов, звуков и ощущений. Сейчас она сидела на ветке высокой сосны где-то в Каскадных горах, впитывая ночные звуки и запахи. Высоко в горах выли койоты, а совсем недалеко ухала сова. Легкие волны озера тихо плескались о берег. В траве шуршали мелкие зверьки. Ветерок чуть перебирал сосновую хвою у нее над головой.

На другом берегу среди деревьев ярко горел костер, его оранжевые языки отражались на темной глади озера. Таша, вглядываясь, наклонилась вперед. Вдалеке бренчала гитара, и были слышны голоса; до нее долетал дым от костра, и запахи горящего дерева и жарящегося мяса смешивались с ароматами хвои, земли и воды. Она закрыла глаза и вобрала в себя эти звуки и запахи.

Прошел всего месяц, как она подобралась так близко к людям. Последнее время она провела на дальнем севере, собирая почти неразличимые запахи разных видов льда и снега и наблюдая, как северное сияние разворачивается, мерцает и блуждает по темному, глубокому ночному небу.

В один из дней что-то дрогнуло в ее оледеневшей груди. Интересно, а дома уже пришла весна?

Она повернулась на юг, поймала попутные ветра, и они принесли ее сюда, к ее прежнему дому. Здесь она увидела признаки весны: набухшие почки на деревьях, ранние цветы, пробивающиеся сквозь лесной ковер. Еще не пришло время для лягушек, но в воздухе уже пахло сменой времени года.

Где-то пискнула мышка, которую поймала сова. Таша добавила и этот звук к своей коллекции. Потом стала отбирать образцы запахов и звуков: хвоя на дереве и уже опавшая, более сильный запах древесных соков, земли, каких-то пряных трав. Слабая вонь скунса. Чуть уловимые следы запахов дыма и готовящейся пищи, песни и гитара, приглушенный звук голосов на другом берегу.

Люди.

Она еще не готова говорить с кем-либо. Она всегда не сразу отходила от этих путешествий. Но здесь ей было уютно. Люди были недалеко, в пределах видимости, но ее не видели. Она могла привыкать к ним постепенно.

Ветер подтолкнул ее снизу. Смеясь, она отпустила ветку и нырнула в пустоту. Поток воздуха поднял ее высоко над лесом.

Она смотрела, слушала, вдыхала и пробовала все на вкус: верхушки деревьев пахли не так, как стволы у земли, звуки здесь в высоте распространялись совсем по-другому; звездный свет рисовал причудливые узоры на воде, просвечивая сквозь сосновые иголки.

Ее понесло над озером к костру.

— Подожди. — Она раскинула руки, растопырила пальцы, стараясь повернуть в безопасное спокойствие леса.

Внизу деревянные лодки бились о причал, и теперь ей слышны были разговоры. На одной из стоянок залаяла собака, а другая ей ответила.

— Нет. Не сейчас. Я еще не готова, — сказала она Воздуху, когда он стал подталкивать ее к людям.

— Правда не готова?

— Правда. — Она обхватила руками плечи. Одежды на ней не было. Она не могла вспомнить, как надо разговаривать вслух. Ей не хотелось возвращаться к людям здесь, где она никого не знала. Она хотела сама выбрать, где и как вернуться.

Если Воздух приказал бы ей выйти к людям здесь и сейчас, она бы сделала это. Ей приходилось делать вещи и посложнее. Служа Воздуху, она рано или поздно проникала повсюду. Почему бы не сделать этого и сейчас? Она приземлилась в двадцати шагах от причала. В это мгновение она могла дотронуться до вещей, сделанных человеком, ее могли заметить и втянуть в местную жизнь.

Воздух снова поднял ее.

Она радостно вздохнула, набрала полную грудь воздуха.

Всю ночь она провела, прислушиваясь к звукам лесной чащи.

Лия Фуэго наклонилась вперед к бортику ложи и устремила взгляд на залитую огнями сцену, где музыканты настраивали инструменты. Вот-вот начнется: музыка растекалась жидким пламенем. Все инструменты вступили одновременно, и каждый музыкант точно попадал в нужную ноту.