Атомный спецназ - Гончар Анатолий Михайлович. Страница 36

– Амир ранен! – появившиеся из-за спины телохранители Абу-Муслим Акаев и Алан Лаудаев, подхватив своего командира под мышки, потащили его вверх под укрытие бревна, дававшего хоть какую-то защиту.

– Брата, – с трудом шевеля губами, потребовал Рустам, – позовите брата.

Алан Лаудаев посмотрел за спину, поманил кого-то рукой.

– Я здесь, брат, я здесь! – Ваха склонился, прижался к окровавленному, изувеченному телу.

– Тебе надо уходить! Уходи, брат, уходи! – смертельно раненный Рустам Абаев держал за руку своего младшего братишку – семнадцатилетнего Ваху.

– Нет, нет! – запротестовал тот. – Я с тобой! Нет! – Ваха чувствовал, как слезы наполняют глаза, но крепился, чтобы не огорчать брата.

– Забираете его и уходите, – Рустам поднял глаза на своих телохранителей. – Скорее, иначе… – на миг он опять задохнулся болью, – будет поздно.

– Мы заберем и тебя, – решительно воспротивился такому приказу Абу-Муслим.

– К чему живым погибать из-за мертвых? – Рустам скосил глаза на свою грудь и живот, из многочисленных рваных дыр торчали окровавленные внутренности.

– Мы все равно заберем тебя! – Абу-Муслим был непреклонен.

– Заберете, – не стал спорить Абаев. – Потом… Вернетесь… И заберете… А сейчас быстрее, уходите… приказываю… Я умру героем, – Рустам вцепился пальцами в рубчатую рубашку гранаты.

– Пошли, – понимающе кивнув, Абу-Муслим потянул за рукав сопротивляющегося Ваху.

– Куда? – Алан Лаудаев судорожно сглотнул.

– Наверх, только наверх, русских не могло остаться там много. Прорвемся.

– Должны, – чувствуя нарастающую дрожь, идущую по всему телу, согласился Алан. Схватив Ваху, телохранители главаря банды пошли на прорыв.

Трясущимися руками положив гранату на свою окровавленную грудь, Рустам Абаев стал ждать. Теперь, очутившись на пороге смерти, он понял, что сама смерть его уже не страшит, терзавшая боль оказалась сильнее. Смерть… Что смерть… лишь бы она пришла скорее. Но он не мог просто взять и умереть. Он должен уйти героем. Послышавшиеся шаги согрели радостью его душу, и пусть русских кафиров, вышедших на него, оказалось всего двое… Рустам потянул гранатное кольцо давно продетым в него пальцем и не смог сдвинуть ни на миллиметр. Он потянул снова, вложив в это движение последние силы, и вновь неудачно. Сжав зубы, Рустам рванул, граната вырвалась из ослабевшей ладони левой руки, а кольцо не сдвинулось с места, оно словно замерзло в первоначальном положении. Рустам попробовал ухватить липкую от крови лимонку, но кожа омертвевших пальцев даже не ощутила ее ребристой поверхности. Все оказалось напрасно. Абидов скосил глаза на подошедших. Появившийся первым русский повернул ствол в его сторону, но не выстрелил, а только усмехнулся и поспешил дальше, шедший же следом за ним спецназовец на секунду остановился, наклонился, с брезгливостью взяв двумя пальцами, откинул от греха подальше перемазанную кровью и содержимым желудка «эфку» в сторону.

– Добей! – прошипел Абаев.

Стоявший над ним русский сплюнул в траву.

– Сам сдохнешь! – и еще раз плюнув под ноги, пошел прочь. Рустам захрипел, не в силах даже стонать от все усиливавшейся боли. Хотелось плакать, но даже на слезы не хватило сил.

Уже отойдя метров на десять, русский неожиданно развернулся, и тело Абаева перечеркнула идущая от ног до головы строка пуль. Боли от их попадания Рустам уже не почувствовал.

Все сложилось намного удачнее, чем думалось. Обозленные потерями, успешно прижав к земле тыловую тройку и увлекшись атакой на подгруппу Маркитанова, «чехи» совершенно забыли о прикрытии с тыла. Одновременный огонь из всех стволов поставил точку в существовании банды. Вопли, завывания, взывания к Аллаху пропали втуне. В десять минут все оказалось кончено. Выстрелы стихли. Выставив охранение, разведчики начали оказывать первую медицинскую помощь раненым. Снесли и уложили рядом убитых.

– Фешника нашли? – разорвав зубами упаковку индивидуального перевязочного пакета, отрешенно уточнил сидевший на земле прапорщик.

Кто-то из спецназовцев отрицательно покачал головой. Маркитанов зло выругался и тут же потребовал от сидевших неподалеку бойцов:

– Поищите лучше, не успели же они его прикопать.

И без того уставшие бойцы начали подниматься, но их остановил жест появившегося из глубины базы группника – «сидите».

– Живой он, Вениаминыч, – капитан подошел к бинтующему ногу Маркитанову. – Ушел, сука. Один ушел…

– Как же так? – бинт выпал из ослабевших пальцев.

– Вот так. Оттащил пленного подальше. Узнал, что хотел. И ушел… – Группник на пару секунд замолчал. – Кинул он нас. А мы тут… как бы знать, хоть бы по рации сказал, падла… – Синицын в отчаянии махнул рукой. В его глазах заблестели слезы.

– Получается, мы ребят зря положили? – Дмитрий устало вытер окровавленной рукой выступивший на лбу пот.

– Нет, не зря, – в голосе группника появилась твердая уверенность, – вон сколько гадов грохнули. Сполна заплатили, сволочи!

Дмитрий поднял взгляд – куда ни посмотри, всюду лежали трупы убитых ваххабитов.

– Не зря, – как эхо повторил он, но на душе почему по-прежнему лежала горечь. Ощущение предательства давило душу. Легкий ветерок бил в лицо. Хотелось пить.

– А где агент? – неожиданно вспомнил заместитель командира группы.

Никто не ответил. Он огляделся по сторонам и, не найдя прибежавшего к ним чеченца, спросил громче:

– Зверев, где хренов агент? – «Уж не срулил ли он вместе с фешником?» – забилась в голове настойчивая мысль.

– Да грохнули его, – довольно беззаботно отозвался Зверев. Маркитанов вздрогнул, холодея от нехорошей мысли.

– Кто грохнул? Мы? Ты?

– Да снайпер его шлепнул. – И чтобы отмести от себя всяческие подозрения: – «Чеховский», высунулся он и схлопотал.

– Где труп? – не отставал прапорщик.

– Валяется.

– Где?

– Там, – взмах руки.

– Тащите его…

– Куда?

– Сюда, – чувствовалось, что все до бесконечности устали.

– Куда сюда?

– Да вон в кучу тащите, он фешеровский, пусть фешеры и разбираются – кто свой, кто чужой. Тьфу ты, пропади оно все пропадом… – Маркитанов плюнул, он был слишком сердит на смывшегося подполковника, чтобы всерьез опечалиться судьбой его подопечного, тем более что тот был уже трупом. – Что с эвакуацией? – повернулся он к находившемуся на связи радисту.

– Вертолеты давно вылетели, – отозвался радист. Подтверждая его слова, со стороны высоко поднявшегося над хребтом солнца послышался нарастающий звук моторов. Дмитрий поднял голову. Из-за вершин деревьев стремительно выскочили две пятнистые «вертушки». Сделав один круг, они медленно зашли на приготовленную для них посадочную площадку. Оранжевый дым медленно уносился тянувшимся с хребта ветром. Хотелось отмыться от всего и уснуть. Уснуть и хотя бы на немного забыть события этого утра… А совсем рядом, упав на измочаленную пулями и осколками траву, безмятежно спал до бесконечности вымотавшийся Агеев. Его лицо, испачканное грязью, кровью и копотью сгоревшего пороха, выглядело счастливо-умиротворенным. И даже рокот опускавшегося вертолета не смог выдернуть его из объятий сна.

– Серый, подъем! – кто-то из бойцов встряхнул спавшего.

– Я сейчас, – сонно отозвался тот, поднимаясь и первым делом нащупывая оружие.

– Живее! – поторопил группник. В приземлившийся первым вертолет уцелевшие разведчики потащили раненых и убитых.

«Неужели так и должно быть? – глядя им вслед, Дмитрий сжал зубы от злости и бессилия что-либо изменить. – Почему, чтобы одни могли продолжать жить, другие должны пожертвовать своей жизнью? Разве нельзя иначе?» – он сам себе задавал вопросы и не находил ответов. А в голубом небе сверкало позолотой ничему не удивляющееся бесконечно яркое солнце. Дмитрий взглянул на бесстрастного свидетеля миллионов и миллиардов разыгрывавшихся на Земле трагедий, тяжело вздохнул, отвернулся от остальных разведчиков, быстрым движением смахнул что-то со своих щек и, не дожидаясь команды командира, зашагал к вращавшей винтами боевой машине.