Отступник - Янг Робин. Страница 71

— Ты будешь висеть здесь, а я буду пытать тебя и не дам тебе умереть, пока ты не заговоришь. Ты понял меня, скотт? Пока не заговоришь. — Кроу кивнул своим товарищам. — Держите его.

Пленник закричал и отпрянул, но стражники крепко схватили его с обеих сторон, зажав его голову ручищами. Он чувствовал их дыхание. Эль на завтрак.

Кроу подошел к нему вплотную, поигрывая кинжалом, и приставил острие к уголку глаза пленника.

— Сначала я выколю тебе глаза. — Он провел острием вниз, по правой щеке. — Потом отрежу уши. Пальцы на руках. На ногах. К тому времени как я с тобой покончу, от тебя не останется и половины, но я обещаю тебе, что ты будешь еще жив.

Пленник задыхался, на губах у него появилась пена. Он завопил во весь голос, когда лезвие вернулось к его глазу. На сей раз Кроу воткнул ему в уголок глаза большой палец и потянул веко вверх, так что глазное яблоко обнажилось полностью. А потом он начал медленно протыкать его острием кинжала. По щеке пленника потекла струйка крови, смешанной с сукровицей. Пленник взвыл, как раненое животное:

— Я все скажу! Остановитесь! Клянусь Богом, я скажу все!

Кроу убрал кинжал. По щеке скотта стекала кровавая слеза. Он судорожно хватал воздух открытым ртом, обмякнув на веревках.

— Я знаю, где находится лагерь.

— Где?

— Не могу сказать. Стойте! — завопил он, когда кинжал поднялся вновь. — Я не могу объяснить, но… — Он умолк, и голова его бессильно упала на грудь. В конце концов страх победил стыд. — Я могу нарисовать карту.

Король Эдуард стоял у окна, глядя на пейзаж за стенами Данфермлина. Складки местности, укрытые снегом, сбегали к заливу Ферт-оф-Форт, темные воды которого тускло блестели под свинцовым небом. Вдали, на другом берегу эстуария, [45] смутно виднелись черные утесы, ограждавшие Эдинбург.

Эдуарду казалось, что холод этого замерзшего ландшафта поселился у него в жилах. Теперь он хуже переносил зиму, по утрам суставы ныли, а в груди ворочалась ледяная глыба. Но внешне он оставался все таким же, несмотря на снежно-белые волосы и морщины на лице: высоким и мускулистым, как в молодости. Годы войны и упражнений закалили его. Но он знал, что слабеет.

Взрыв смеха заставил его обернуться. В комнату вбежал его трехлетний сын Томас, за которым смешно ковылял его брат Эдмунд. Они подбежали к матери, которая читала, сидя у камина. Перед самым Рождеством королева Маргарита вместе с другими женщинами прибыла сюда из Йорка в сопровождении рыцарей. Шотландия был почти покорена, и Эдуард хотел, чтобы семья была рядом, когда он окончательно раздавит врага, сопротивлявшегося целых восемь лет. Он смотрел, как Маргарита целует мальчиков во встрепанные светловолосые макушки, и тут в комнату вбежала нянечка.

— Прошу прощения, миледи. Милорд, — выдохнула она, склоняя голову перед Эдуардом. — Они для меня слишком шустрые. — Она принялась подталкивать детей к выходу из комнаты, закрыв за ними дверь, за которой тут же раздался новый взрыв смеха.

Эдуард задержал взгляд на жене, которая опять взялась за книгу. Сестре короля Филиппа исполнилось всего семнадцать, когда он женился на ней в Кентербери. Ее называли Жемчужиной Франции, застенчивую девочку удивительной красоты с молочной кожей. Сейчас, в возрасте двадцати одного года, после рождения двух сыновей, ее хрупкие черты обрели женственную округлость. Но ее молодость лишь заставляла Эдуарда острее ощущать себя стариком; тем не менее, понимая, что время его уходит, он лишь стремился во что бы то ни стало достичь того, чего хотел, прежде чем тело окончательно изменит ему и земля примет его в свои объятия.

Его двоюродный дед, король Ричард, заслужил прозвище Львиное Сердце. Его дядя, французский король Людовик, [46] был канонизирован. Крестоносец и Святой — вот какими их запомнили. Эдуард хотел, чтобы и его имя осталось в веках. Человек, которому покорилась вся Британия, став объединенным королевством. Король, о котором будут говорить как о новом Артуре. Величайший король-воин из всех живущих на земле.

Маргарита заметила, что он смотрит на нее.

— Вы выглядите задумчивым, муж мой. — Ее французский серебристым колокольчиком разлетелся по комнате.

Эдуард вздохнул.

— Я думаю о грядущей кампании. Боюсь, взять замок Стирлинг будет нелегко.

— А разве вы не можете перекрыть им подвоз припасов? Разве не так вы уже поступали раньше, с неизменным успехом?

Он слабо улыбнулся. Ему нравился интерес, который проявляла королева к его стратегическим планам.

— На это уйдет слишком много времени. Стирлинг располагает достаточными припасами и прекрасно защищен. — Эдуард протянул ей руку.

Маргарита отложила книгу и подошла к нему, шурша подолом по ковру. Она позволила Эдуарду подвести себя к окну, а он встал позади нее, положив руки ей на плечи.

— Он похож на Эдинбург, — сказал король, наклоняясь вперед так, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с ее лицом, и глядя на отвесные скалы, нависавшие над городом. — Утесы слишком крутые, чтобы на них можно было вскарабкаться по лестнице. Внутрь ведет всего одна дорога. Стены слишком высоки и толсты для большинства осадных машин.

— И что же вы намерены делать?

— Я подумываю о том, что видел в Святой Земле, о том, что сделал султан Бейбарс. [47]

Маргарита повернулась и положила ему ладонь на грудь, напротив сердца.

— Тот самый, что пытался убить вас?

Перед внутренним взором Эдуарда возник человек в плаще с надвинутым капюшоном и кинжалом в руке. Он нахмурился, вспоминая, как лезвие пробило ему грудь и как закричала Элеонора, когда он упал. Пока стража обезвреживала наемного убийцу, подосланного Бейбарсом, его супруга опустилась рядом с ним на колени. Грудь его окрасилась кровью, когда она вырвала кинжал из раны и припала к ней губами, чтобы попытаться высосать яд.

Эдуард накрыл ладонью руку Маргариты и отвел ее от шрама, пересекавшего его грудь под сорочкой. Его вторая жена была такой королевой, о которой он мог только мечтать: тихая, нежная и незаметная, красивая, сдержанная и умная, и еще она родила ему двух сыновей. Но она не могла заменить ему Элеонору. Она не сумела тронуть его душу.

— Милорд.

Эдуард обернулся. На пороге комнаты стоял Эймер де Валанс. Он выглядел мрачным.

— В чем дело, кузен?

— Я только что узнал, что вы дали Роберту Брюсу разрешение вернуться в замок Тернберри.

Эдуард отпустил руку королевы, и она вернулась к своему креслу, чтобы взять книгу.

Эймер коротко кивнул, когда она проходила мимо.

— Миледи.

Эдуард подождал, пока супруга не вышла в комнату, в которую убежали его сыновья, прежде чем ответить:

— Он хочет лично руководить восстановлением своего замка и оценить состояние территорий, над которыми он назначен судьей-шерифом.

Эймер шагнул через порог и закрыл за собой дверь.

— Мне представляется, что это — не самое мудрое решение, милорд. Не самое мудрое и опасное. Особенно когда до полного завоевания Шотландии остается всего один шаг. Умоляю вас отказать ему в просьбе.

— Оборонительные укрепления в Эйре нуждаются в восстановлении. Кроме того, в обоих городах необходимо поставить гарнизоны. — Эдуард подошел к очагу и протянул руки к огню, чувствуя, как его тепло проникает в кончики ледяных пальцев. — В последние годы мои кампании на западе имели своей целью разрушение. Но если я хочу получить выгоду от своих завоеваний, я должен стремиться к тому, чтобы восстановить в королевстве мир и процветание. Если никто не будет выращивать урожай, пасти овец и скот или открывать торговые маршруты, моя казна опустеет. — Он повернулся к Эймеру. — Так что это — не прихоть, кузен. И в этом вопросе мне нужна помощь Брюса.

— В таком случае позвольте мне сопровождать его. Чтобы я мог не спускать с него глаз.