Зловещий детдом - Байкалов Альберт. Страница 26

Вернувшись за стол, доктор вдруг снова вскочил, будто кресло обожгло ему зад, и показал на стулья:

– Садитесь, пожалуйста!

Матвей сел:

– Опасная у вас работа.

– Не говорите, – согласился с ним доктор.

– И часто такое бывает? – поинтересовалась Марта.

– Если вы хотите поменять квалификацию, то я не советую, – отшутился эксперт. – А вообще, два года назад меня пытались убить.

– Да вы что? – округлила глаза Марта.

– Я доказал, что жена одного нашего олигарха умерла насильственной смертью, – он гордо вскинул подбородок. – Сначала предлагали деньги, потом, когда отказался, – он тронул затылок и поморщился, – чудом спасся. Чуть не доставил удовольствие коллегам.

– Чуть не считается, – Матвей посмотрел на часы и вновь уставился доктору в глаза.

– Вы знаете, – Голованов нахмурился и отвел взгляд в сторону, – мне действительно нечего вам сказать. Было, как и у любого подобного случая, одно не совсем понятное повреждение. Но оно могло произойти от чего угодно.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Матвей.

– Не знаю, что вам это даст, но у женщины оказалась сломана ключица. Еще один не совсем существенный момент, – он на секунду задумался и пожал плечами, словно не зная, стоит об этом говорить или нет, потом вздохнул, – по схеме оба тела находились ногами к очагу возгорания, но, на мой взгляд, головы у них пострадали сильнее… Хотя, – он развел руками, – это пожар…

– Что теперь? – спросила Марта, когда они оказались на улице.

– Думаю, что тех небольших нюансов, о которых он сказал, недостаточно, чтобы продолжать считать стариков убитыми, – сказал Матвей.

* * *

В доме Ольги Ивановны было тепло и пахло печеным хлебом.

– Какой у вас аппетитный аромат! – притворно восхитился Колган, разглядывая огромного рыжего кота.

– Булочки пекла, – скромно похвастала женщина. – Больше от скуки.

Ольга Ивановна жила скромно. Однако в доме было по-деревенски уютно. У Колгана даже в душе шевельнулась к этой женщине жалость. Посреди кухни дышала живым теплом огромная русская печь. На подоконниках теснились цветы, до половины закрывая расписанные морозным узором стекла окон. На накрытом узорчатой скатертью столе дымился паром электрический самовар и стояла чашка. На тарелочке лежал надкусанный пирожок.

– Я вам не дал поужинать? – сделал вид, будто расстроился, он.

– Это я так, пробу снимала, – смутилась женщина и показала на стенку позади Колгана: – Ну что, вот мой счетчик.

Колган повернулся, поставил на пол чемоданчик, неторопливо натянул перчатки. Достав из нагрудного кармана небольшой фонарик, осмотрел пломбу, тронул пробки:

– Нормально все у вас.

– Свет не надо включать и выключать, как у Кораблева? – удивилась она.

– Незачем, – цокнул он языком. – У вас небольшой дом, перегрузки быть не может. Это новые русские, вроде вашего соседа, с жиру бесятся.

– Но характер у него хороший, – улыбнулась бабка. – Не зазнается, что богатый.

– А кто он? – лихорадочно шаря взглядом по гостиной, стал допытываться Колган, решая сразу две задачи. Он пытался узнать, что собой представляет человек, который сломал ему рабочий график, и искал повод небольшого инцидента.

– Не интересовалась, – между тем покачала она головой. – Может, вам булочек с собой положить?

– Давайте я лучше куплю? – оживился Колган, и запустил руку во внутренний карман куртки. – Домашнего сто лет не пробовал.

– Бросьте! – строго нахмурилась Ольга Ивановна. – Сейчас положу.

Для претворения своего плана в жизнь Колгану во что бы то ни стало нужно было что-то сломать или разбить. Но он так и не придумал что. Справа от входа была вешалка. Слева – старомодный сервант с посудой. У окна стол… Он поднял взгляд выше и увидел небрежно закрепленный над окнами, поверх стены, провод. Мысль созрела мгновенно:

– Так! – протянул он. – А вот с проводкой у вас непорядок!

– Как? – женщина отвернулась от плиты, на которой стоял небольшой тазик с пирожками.

Пристально глядя на провод, Колган подошел к стене и, будто бы не видя стоящих на столе предметов, поставил на него свой чемодан, да так, что чашка и самовар полетели на пол. Раздался грохот. На улице залаяла Жулька.

«Поздно, – мысленно сказал он собаке, – не уберегла ты свою хозяйку».

– Вот это да! – Колган поднял над столом «дипломат», потом виновато оглянулся на хозяйку и уставился на валяющийся в луже кипятка чайник.

– Какой-то ты неловкий, сынок, – сокрушенно вздохнула женщина.

– Я заплачу! – пролепетал Колган. – Это случайно!

– Да знаю, что не специально, – она отодвинула его в сторону и подняла с полу самовар. Потом стала собирать осколки чашки: – Далась тебе эта проводка. Сто лет так жила, и ничего.

– Так ведь не положено, чтобы провисала, – стал он оправдываться. – Тем более у вас в двух местах изолентой перемотано. Тоже непорядок. И вообще, на ней пять слоев краски. А изоляция от этого разрушается.

– И что ты предлагаешь? – Ольга Ивановна выбралась из-за стола, прошла в угол комнаты и высыпала осколки в ведро.

– Теперь ничего, – развел он руками.

– Не будешь заставлять переделывать? – недоверчиво спросила женщина.

– Я в следующий раз начну обход с вас и сам все устраню, – пообещал Колган. – За то, что со стола тут у вас все свалил.

– Если только из-за этого, то не стоит, – она протянула ему пакет с пирожками.

– Значит, вы ко мне не имеете претензий? – беря гостинец, спросил он.

– Да нет же, – махнула рукой Ольга Ивановна.

– Погодите, – покачал он головой, – мне от вас бумага нужна.

– Какая? – насторожилась женщина.

– У вас есть листок тетрадный?

– Конечно, – Ольга Ивановна исчезла в дверях комнаты и появилась вновь с ученической тетрадкой в руке.

– Садитесь, – словно у себя дома показал он на стол.

Ольга Ивановна удивленно пожала плечами, смахнула со скатерти капли чая и села на стул.

– Пишите.

Она открыла тетрадку, взяла авторучку и посмотрела на него подобно школьнице.

– Значит, так, – Колган на секунду задумался, будто бы формулируя предложение. На самом деле текст расписки, которую полиция примет за предсмертное письмо, он сформулировал заранее.

– Я, Еремина Ольга Ивановна, не имею никаких претензий…

– Погоди, сынок, – женщина подняла на него удивленно-обиженный взгляд. – Ты что, думаешь, я из-за оброненной на пол посуды буду скандал раздувать?

– Я сам обязан доложить, – развел он руками. – Ничего не поделаешь, сейчас строго…

– Так ведь тебя за это премии, поди, лишат? – испугалась она.

– Если причинил неприятности и скрыл, вовсе увольняют, – Колган вздохнул. – Мне спокойнее будет. Доложу и вашу записку покажу.

– Хорошо, – согласилась женщина. – Диктуй дальше.

– Я, Еремина Ольга Ивановна, не имею никаких претензий, – повторился он, – к Матвею Сергеевичу…

Женщина дописала имя-отчество Кораблева и вскинула на Колгана удивленный взгляд:

– Ты что, тезка соседа моего?

В следующий момент женщину в буквальном смысле слова снесло со стула на пол мощным ударом в голову. Колган бил так, чтобы она сразу потеряла сознание. Ему было тошно разделываться со старухой, но он знал, будет еще тошнее, если каким-то образом начавший собственное расследование Кораблев сунет нос за их с Лапшой черту.

С грохотом опрокинувшись на пол, Ольга Ивановна, на удивление, почти сразу оправилась от удара и села.

– Ах ты, старая калоша! – вне себя от ярости, Колган залепил ей ногой в челюсть.

На этот раз женщина упала на спину и затихла. Он прислушался. Навзрыд лаяла во дворе Жулька. Надо было торопиться. Не ровен час, кто-то обратит внимание на беснующуюся собачонку. Колган торопливо присел на корточки, открыл «дипломат», взял из него перчатки Кораблева. Оглядевшись по сторонам, бросил их рядом с женщиной. Потом вынул топорик. Наклонившись над старухой, дважды двинул обухом в лоб. По телу женщины пробежала судорога, мышцы лица вдруг напряглись, и она затихла. Брезгливо сморщившись, он перевернул топор и рубанул им по ключице. Потом рубанул грудную клетку. С трудом вытащив окровавленное топорище, выпрямился. Половина дела сделана. Колган снял с гвоздика ключи от дома Кораблева и вышел прочь…