Многослов-1: Книга, с которой можно разговаривать - Максимов Андрей Маркович. Страница 71

Слава – дама серьезная и основательная, прочно стоящая на ногах. Она очень живуча. Может на долгие века пережить того, кому принадлежит.

То, что популярный не значит «лучший» – очевидно. Популярный – значит, любимый народом. А ни в одной стране мира вкус толпы не следует брать за эталон.

Очень часто (если не чаще всего) случается так, что чем человек популярней, тем он дальше от подлинной славы.

Именно популярность, как мне кажется, имел в виду Борис Пастернак, писавший: «Быть знаменитым некрасиво... Позорно, ничего не знача, быть притчей на устах у всех».

Пути достижения популярности более-менее понятны, например, с помощью пиара можно сделать популярным, практически любого человека. Пример нашей страны доказывает, что за довольно короткий срок человек может достичь такой степени популярности, что его даже выберут президентом.

Со славой все обстоит куда сложнее. Конечно, мысль о том, что слава, рано или поздно, непременно придет к достойным, симпатична, этот вывод успокаивает. Однако многочисленные примеры и в литературе, и в искусстве, и даже в науке этот приятный во всех отношениях вывод опровергают. Очень много достойных людей не получили ни популярности при жизни, ни посмертной славы.

А, с другой стороны, среди тех, кого мы помним долгие годы, немало людей, которых следовало бы забыть.

Фраза «слава не всегда приходит к достойным» как бы полифонична, у нее есть два смысла: достойные не всегда обретают славу, а с другой стороны, часто славу обретают недостойные. Великая пьеса Григория Горина «Забыть Герострата» заканчивается тем, что выясняется: люди прекрасно помнят имя Герострата, который сжег храм, но не могут вспомнить имена тех, кто этот храм восстанавливал.

Популярность делается людьми. Для того чтобы стать популярным, надо уметь популярность создавать.

Слава делается Богом. Выбор тех, кто будет и не будет прославлен, – Его выбор. Для атеистов можно ту же мысль сформулировать иначе: славу делают обстоятельства.

Для того чтобы человек прославился, выдающиеся результаты его труда – условие обязательное, но не достаточное.

Если бы в свое время Михаил Булгаков не ушел от одной жены к другой, которая сохранила его роман «Мастер и Маргарита», возможно, сегодня он не был бы столь прославленным писателем.

Все знают Сальвадора Дали. Этот художник очень любил заниматься тем, что сегодня называется пиаром. Слава, скажем, Рокуэла Кента тоже, без сомнения, великого художника, куда меньше.

А вспомните судьбу Иосифа Бродского? Узнав, что его ссылают, Анна Ахматова пророчески заметила: «Какую биографию делают парню!» Без этой биографии вряд ли была бы Нобелевская премия. Стали бы стихи Бродского хуже, если бы он не получил Нобелевскую премию? Очевидно, нет. Стала бы его слава от этого меньше? Очевидно, да.

Замечательный ученый Виталий Гинзбург получил Нобелевскую премию, когда ему было под 90! С этого мгновения на него свалилась огромная слава. А если бы не свалилась и осталось лишь уважение в среде профессионалов, разве его заслуги перед наукой были бы меньше?

Люди, которые сумели обрести славу, всегда достойны уважения. Это понятно.

Не забыть бы при этом, что тот, кто не обрел славы, тоже может быть великим.

«Слава» – слово, конечно, популярное, но все же не главное в человеческой жизни.

Перескочив через смелость, мы перейдем к слову, которое является одним из трех фундаментальных понятий, определяющих самого человека и его отношение с миром: жизнь, любовь, смерть.

О первых двух мы уже поговорили. Пришла пора поговорить о смерти.

СМЕЛОСТЬ

См. «Трусость».

СМЕРТЬ

Известен философский силлогизм о том, что о смерти невозможно сказать ничего определенного уже хотя бы потому, что мы никогда не сможем с ней встретиться: пока мы есть – смерти нет, когда она приходит – нас уже нет.

И это абсолютно справедливо. Отношение к смерти зависит только и сугубо от веры человека, то есть опять же от того, что объяснить невозможно.

Хотя справедливости ради стоит отметить: подавляющее большинство (если не все) великих писателей и философов не ставили под сомнение бессмертность человеческой души. А гении литературы и философии потому и гении, что могут почувствовать нечто такое, что обычному человеку почувствовать не дано.

Вот, например, что писал великий Сенека: «Кто сказал, что умирать страшно? Разве кто-то возвратился оттуда? Почему же ты боишься того, о чем не знаешь? Не лучше ли понять намеки неба? Заметь: в этой жизни мы все время болеем – то этой болезнью, то другой. То нас донимает желудок, то болит нога. Со всех сторон в этом мире нас преследует дыхание болезней, ярость зверей и людей. Со всех сторон нас будто гонят отсюда прочь. Так бывает лишь с теми, кто живет НЕ У СЕБЯ. Почему же тебе так страшно возвращаться из гостей домой?»

Впрочем, есть немало людей, которые не поймут великого философа: эти люди по-настоящему любят жизнь и не хотят с ней расставаться. Но даже те, кто готов подписаться под словами Сенеки, для кого жизнь – повод для печали, все равно привыкают жить.

Не потому ли мы так боимся смерти, что жизнь – наша самая главная привычка?

Испокон века человечество считало, что жить – хорошо, умирать – плохо. Жизнь всегда изображали светлыми, яркими красками, смерть – мрачными. Символы жизни всегда прекрасны, например, ангелы. Символы смерти ужасны – скелеты, черепа.

Жизнь принадлежит Богу и дается, как Дар. В таком подходе есть величайшая мудрость. Если бы мы были убеждены, что дар – это смерть, что она, как минимум, столь же прекрасна, как жизнь, а может быть, и лучше, человечество уже давно погибло бы.

Почему самоубийц всегда хоронили за церковной оградой и без отпевания? Потому что они позволили себе распорядиться тем, что им не принадлежит. Они вышвырнули Божий Дар.

Почему церковь всего мира выступает против эвтаназии? Потому что, как бы страшно это ни звучало, муки – тоже от Бога, и, может быть, в другой жизни, которая наступит за порогом смерти, за эти муки человеку воздастся.

В Мире нет ни одной религии, в которой отсутствовал бы, как основополагающий, тезис о бессмертии души.

Конечно, в разных религиях жизнь души описывается по-разному, но нет такого вероисповедания, которое утверждало бы, что жизнь человека заканчивается с его физической смертью.

Если мы вообразим себе Бога как некую непознаваемую, но все-таки Реальность, то легко представить, как трудно было Ему заставить людей полюбить жизнь, если душа бессмертна. Такая задача под силу только Создателю.

Одна моя знакомая, человек очень умный и образованный, как-то сказала мне: «Я не могу поверить в Бога лишь по одной причине. Если Он существует, то почему допускает смерть детей?»

Такой вопрос может возникнуть лишь в том случае, если человек убежден, что жить – хорошо, а умирать – плохо. Но мы не знаем, так ли это? Нам не дано до конца постичь замысел Божий, иначе бы мы все стали Богами.

Жизнь любого человека более всего зависит от того, верит ли он в конечность ее или нет.

Если, как учили людей моего поколения, «жизнь дается человеку один раз», тогда, действительно, надо «прожить ее так, чтобы не было мучительно стыдно за бесцельно прожитые годы». Если ничего нет впереди, тогда надо жить безоглядно, без тормозов, забирая от жизни все, что можно забрать. Чего стесняться-то?

Я уже вспоминал в этой книге знаменитую мысль Достоевского о том, что, коли Бога нет, тогда все позволено. По сути, это еще и вывод о том, что раз уж бессмертия нет, тогда делай, что угодно.

Однако подобное отношение к смерти вызывает и невероятный страх. Действительно, если твоя жизнь ограничена земным существованием, а впереди – ничего, жить очень страшно.

Если же человек воспринимает жизнь, как дорогу из дома – домой, это накладывает на него огромное количество ограничений. Более того, некоторые считают, что жизнь – это подаренная Богом возможность улучшить свою собственную душу.