Собрание сочинений, том 2. Оцеола, вождь семинолов. Морской волчонок - Рид Томас Майн. Страница 9

Я сказал, что одет он был как настоящий индеец. Но его костюм был сделан не из шкур, добытых на охоте. Штаны из оленьей кожи уже давно исчезли во Флориде. На нем были штаны из красного сукна и рубашка из пестрой хлопчатобумажной материи. Только мокасины были сделаны из дубленой оленьей кожи. Все это было богато украшено вышивками и бисером. Еще на нем выделялся шитый пояс – бампум, а на голове повязка, украшенная тремя перьями грифа, который пользуется у индейцев таким же почетом, как орел. Шею метиса обвивало ожерелье из разноцветных бус, а на груди сверкали один над другим три серебряных полумесяца.

Вот и весь наряд юноши. Несмотря на то, что индеец промок насквозь, вид у него был благородный и живописный.

– Вы уверены, что не ранены? – спросил я его еще раз.

– Конечно, уверен. Ни единой царапины.

– Но вы насквозь промокли. Позвольте предложить вам переодеться. Мне кажется, что мое платье придется вам впору.

– Благодарю. Я не привык к такой одежде. Солнце сильно печет, и я скоро обсохну.

– Зайдите к нам подкрепиться!

– Я недавно ел.

– Может быть, вы выпьете вина?

– Нет, благодарю. Я пью только воду.

Я не знал, что и сказать своему новому знакомому. Он отказывался от гостеприимства, но все еще стоял возле меня. Он не хотел посетить наш дом и в то же время не обнаруживал желания уйти от меня.

Так чего же он ждал? Награды за свою услугу? Чего-нибудь более существенного, чем похвалы и любезности?

Мне это показалось весьма вероятным. Как ни обаятелен юноша, он все же индеец. Он уже достаточно наслушался похвал. Индейцы не любят праздных слов. Может быть, он ждал чего-то еще – вполне естественно. Так же естественно было, что и я подумал об этом.

Я быстро вынул из кармана кошелек и положил ему в руку. Но в следующее мгновение кошелек оказался на дне пруда.

– Я не просил у вас денег! – сказал он, с негодованием швырнув доллары в воду.

Мне было обидно и совестно – главным образом совестно. Я бросился в пруд и нырнул. Но не за кошельком, а за винтовкой, которая, как я видел, лежала на каменистом дне.

Я достал ее и, выбравшись на берег, подал метису.

Он как-то особенно улыбнулся, и я понял, что исправил свою ошибку и сломил его своевольную гордость.

– Теперь очередь за мной, – сказал он. – Позвольте мне достать ваш кошелек и попросить прощения за грубость.

И прежде чем я успел помешать ему, он кинулся в воду и нырнул. Вскоре он появился с кошельком и подал его мне.

– Это великолепный подарок, – промолвил он, рассматривая винтовку. – Для того чтобы предложить вам ответный дар, мне надо побывать дома. У нас, индейцев, не много теперь найдется того, что ценят белые люди, кроме нашей земли! (Эти слова он произнес с особым ударением.) Наши изделия, – продолжал он, -по сравнению с вашими ничего не стоят. Для вас это в лучшем случае любопытные безделушки. Но постойте... ведь вы охотник? Может быть, вы возьмете мокасины и патронташ? Маюми делает их очень хорошо.

– Маюми?

– Моя сестра. Вы увидите, что в мокасинах гораздо удобнее охотиться, чем в тяжелых сапогах, которые вы носите. В мокасинах можно двигаться бесшумно.

– Важнее всего то, что я получу мокасины в подарок от вас!

– Я очень рад, что это доставит вам удовольствие. Маюми сделает вам и мокасины и патронташ.

«Маюми! – повторил я про себя. – Прелестное, незнакомое имя! Неужели это она?»

Я вспомнил о прекрасной девушке, которую однажды встретил на тропинке в лесу. Это была мечта, небесное видение – она казалась слишком красивой, чтобы быть земным созданием.

Это видение явилось мне в облике девушки-индианки, когда я бродил в лесах и ароматных, благоухающих рощах. Я увидел ее на цветущей зеленой лужайке. Это было одно из тех мест южного леса, которые природа украсила с особенной щедростью. Девушка казалась неотъемлемой частью этой великолепной картины.

Не успел я взглянуть на нее, как она уже исчезла. Я помчался за ней, но напрасно старался отыскать ее. Как легкий призрак, ускользнула она по запутанному лабиринту тропинок в роще, и больше я ее не видел. Но, скрытый от моего взора, образ ее не изгладился в моей памяти, и с тех пор я все время мечтал о прелестном видении. Не была ли это Маюми?

– Как вас зовут? – спросил я юношу, который уже собрался уходить.

– Белые зовут меня Пауэлл, по имени моего покойного отца. Он был белый. Мать моя жива. Нет нужды говорить, что она индианка... Мне пора идти, – добавил он, помолчав. – Но прежде позвольте мне задать вам один вопрос. Он может показаться вам дерзким, но у меня есть свои причины. Нет ли среди ваших рабов такого, который очень зол и враждебно относится к вашей семье?

– Пожалуй, да. По крайней мере, у меня есть основания подозревать его.

– Сумеете ли вы узнать его следы?

– Думаю, что узнаю.

– Тогда пойдемте со мной!

– Не надо. Я догадываюсь, куда вы хотите вести меня. Я знаю все: он заманил сюда аллигатора, чтобы погубить мою сестру.

– Уф! – воскликнул молодой индеец с некоторым удивлением. – Откуда вы могли узнать это?

– Я видел все вон из-за той скалы. А вы как узнали?

– Я шел по следу – человека, собаки и аллигатора. Я охотился на болоте и увидел следы. Я заподозрил что-то неладное и пошел через поле. Добрался до зарослей и услышал крики. И вот подоспел как раз вовремя. Уф!

– Да, в самый последний момент, иначе негодяю удался бы его гнусный замысел. Но не беспокойтесь, друг мой, он будет наказан!

– Хорошо. Он должен быть наказан. Надеюсь, что мы еще встретимся с вами!

Мы обменялись еще несколькими словами и простились, крепко пожав друг другу руки.

Глава XI. ОХОТА

Я уже больше не сомневался в виновности мулата. Уничтожение рыбы не могло быть его единственным намерением. Ради такого пустяка он не стал бы прилагать столько усилий. Нет, он замышлял нечто более ужасное, это был глубоко продуманный план мести: он стремился уничтожить мою сестру или Виолу, а может быть, и обеих сразу!

Подобное предположение казалось чудовищным, но сомнений не было: все подтверждало это. И молодой индеец сразу разгадал намерение мулата. В это время года сестра купалась почти каждый день, и все на плантации знали ее привычки. Я забыл об этом, когда увлекся погоней за оленями, иначе, конечно, действовал бы совершенно по-иному. Но кто мог думать о таком ужасном злодеянии? Коварство мулата соответствовало его злобному нраву. Если бы не нашлось случайных свидетелей, замысел мог бы осуществиться, и сестра стала бы его жертвой. Кто мог бы назвать виновника преступления? Все считали бы, что аллигатор – единственная причина гибели сестры. Никому бы и в голову не пришло подозревать мулата. Ведь желтый негодяй придумал все с дьявольской ловкостью.

Я пылал негодованием. Моя бедная, невинная сестра! Она и не ведала о гнусном замысле, из-за которого ее жизнь подвергалась такой смертельной опасности. Виргиния знала, что мулат недолюбливает ее, но она и не подозревала, что он питает к ней такую сатанинскую ненависть. Я был уже не в состоянии дольше сдерживать свои чувства. Преступника следует покарать, и немедленно! Его надо лишить возможности повторить подобное покушение в дальнейшем. Как нужно его наказать – об этом я сейчас не думал. Этот вопрос пусть решат старшие. Плети не помогли; может быть, его исправят кандалы... во всяком случае, он должен быть изгнан с плантации. Мысль о смертной казни не приходила мне в голову, хотя негодяй и заслужил ее. Воспитанный гуманным отцом, я не мог дойти до такой крайности, хотя был вне себя от ярости. Я считал, что достаточно наказать преступника плетьми, заковать его в кандалы и отправить в тюрьму, в форт Святого Марка или Святого Августина.

Я знал, что этот вопрос будет решать не только мой отец, что в нем примут участие все окрестные плантаторы и что необходимо скорее собрать их на совет. Рассмотрением этого преступления, безусловно, займутся более строгие судьи, чем снисходительный хозяин мулата. Я больше не раздумывал и решил, что суд должен состояться немедленно. Поэтому я, прямо через чащу, поспешил домой, чтобы все рассказать отцу.