Пятый пункт. Межнациональные противоречия в России - Кожинов Вадим Валерьянович. Страница 45

Говоря о мондиалистских построениях, сопровождаемых даже какой-нибудь «национально-освободительной» идеей, о «пробных шарах» новых «геополитических» (а в основе — расистских) теорий, я хотела здесь подчеркнуть, что мондиализм — многокрыл. Он имеет американо-израильское, европо-германское или «континенталистское», «неоевразийское» и бог еще знает сколько разнопоименованных, соподчиненных или даже враждующих «подразделений», более или менее «приоритетных» средств экспансии, — «и все на наш редут»!

Цель одна — мировое господство селекционного меньшинства (у «скромного» Ж. Тириара — как бы лишь полумировое) с устранением «последних» препон к этому, средь которых Россия — главная. Ибо она, «взятая во всецелостности со всеми своими азиатскими владениями, это целый мир особой жизни, особый государственный мир» (К. Леонтьев), с особо неподатливою духовностью и особо завидными для обглодавших себя «потребительских обществ» («цивилизованных стран») материальными ресурсами… Богатства Сибири, Урала, нашего Севера и Дальнего Востока равно снятся и бывшему эсэсовцу Тириару (правда, уже в «неземных снах»), и свежему президенту США, и наследникам японских самураев, и израильскому кнессету — множеству поставщиков «гуманитарной» (идеологической) помощи России, каковую «помощь» в милой для них упаковке и подхватывают сейчас наши патриоты-«евразийцы».

И, возвращаясь вплотную к «нашему редуту», скажу, что бытующая формулировка: русские — это просто родовое понятие евразийства (то есть некой, так названной части человечества), — мне кажется, предполагает несколько далеко не научных объективных целей. Первая: поставить великую нацию, создательницу России-«Евразии» в некий эгалитарный, всеуравнивающий «неоевразийский» ряд. Вторая: исподволь отменить само имя «русские» — «родовое понятие» из неведомо как взбитого транснационального коктейля.

Да, речь идет о «безболезненном», «бархатном» (как теперь говорят обо всех коварно-разрушительных процессах) отказе от имени. Вместе с веянием мондиализма отзывается тут, конечно, и наследие ленинско-брежневского интернационализма. Ибо новое этническое прозвище «евразийцы» служит тому же, чему служило брежневское переименование Центральной России в «Нечерноземье», а проживающих там русских — в «нечерноземцев». Только в одном случае термин взят из географии, а в другом — из почвоведения. Так ли уж важно! Лишь бы не из реальной истории Отечества. Трогательно, правда, что «российско-патриотические» неоевразийцы «остроумно» уговаривают русских соглашаться на новое прозвище — по примеру «хороших мальчиков»: «и англичанина, и немца, и француза», которые (вот она — зрелость!) «никогда не обидятся, если их назовут европейцами»…

Римляне бы — «обиделись», — осмелюсь вклинить антипример, более сродный русским. (Речь, конечно, о древних римлянах.)

Но до чего же дорог нашим «антиатлантистам» западный образец! Да и кто они, собственно, наши «неоевразийцы»? Там ли укоренены, где — с виду — растут? «Своя своих не познаша», — подмывает порою сказать, наблюдая борьбу иных «русско-патриотических» идеологий с русофобией всех прочих мастей!

Многое можно бы тут добавить. Что «Россия — не нация, а континент», — повторяет Вадим Валерианович уже долгие годы, зачарованный фразой, как-никак уводящей от понятия «русская нация», хоть и ложно значительной, на мой взгляд. Что ж, отвечу подобным же по содержательности: «Англия — это не нация, а остров». И могла б продолжать эту чеховскую переписку с «ученым соседом». Но ввиду горестного, но живого еще российского «редута» я считаю важным отметить: свой посильный вклад в денационализацию русских, в понижение русского самосознания внесли за последние 20 лет и русские «нациоведы» — из «патриотического стана». Вольно, невольно ли — это другой вопрос!

Чего стоили хотя бы настоятельные разъяснения авторитетного Вадима Валериановича, что «русские, кажется, один из немногих народов в мире, самоназвание которого является прилагательным, а не существительным», что «само слово «русские» — это как бы (?) определение, а не предмет, и что это свидетельствует о «неукорененности в древнем и прочном бытии» и, конечно, о несуверенности русских, об их внешне служебной роли в сложно подчиненном предложении, каким представляется тут многонациональное человечество… Эта «национальная грамматика» диктовалась нам с солидных журнальных страниц и с телеэкрана. И дошла она и до того, что, «если угодно, нацисты были правы, когда утверждали, что в России не много «арийских элементов»…» (Как не правы, если решили идти на Россию во имя «арийских интересов»! А сейчас у нацистов Третьего рейха еще больше единомышленников внутри России, в том числе и за счет молодых «евразийцев».)

Что ж, предлагая нам нынче картонную корону «евразийцев», нас как будто возводят в «предмет», в ранг «существительного» — и надо бы благодарить?

С точки зрения подсобных членов предложения недавней «национальной грамматики» В. Кожинова, это так. Но вот беда: становясь географическим и абстрактным «предметом», мы, извечные «прилагательные», бродячие «определения», ищущие своего «предмета», вернее — «предметов», чтоб весьма беспринципно «облечь» их (мак — красный, платье — красное, кровь — красная и т. д.: такова уж судьба множества грамматических «определений»!), — на деле утрачиваем самостояние. Какое имели — в высшей степени, чем иной многоуважаемый «предмет». Потому что наше-то «прилагательное», «определение» — русские (что невдомек лингвистическим нашим нацповодырям) — притяжательного, строго притяжательного толка. Оно отвечает на грамматический вопрос не «какие?», а — чьи? И, смущаясь своим «неполноценным» именем прилагательным или отказываясь от исторического имени «русские», мудро оформленного самим нашим языком, мы разом утрачиваем свой, русский, космизм («Даждьбоговы внуки»), нашу божественную генеалогию, всю философию глубочайшей нашей связанности с основами мироздания, с Верховной Истиной. Наш «великий, могучий» национальный язык и впрямь адекватен духу нации, он, как сам этот дух, непостижим для рационалиста-прагматика, — а русским писателям надобно все-таки понимать его… И заодно, стесняясь своего «имени-прилагательного», мы стираем и патриотизм. Ибо «русские» — как и «русичи» (тоже — чьи) — это накрепко принадлежащие Русской, отчей земле, «стяжаемые» ЕЮ себе и согласные со всей космической иерархией, которая существует между богом и нашим народом. Мы немыслимы вне высокородного своего «прилагательного», как немыслим без отчества всякий русский человек. Что же я предлагаю — взамен «геополитических» кубиков и новых «национальных» грамматик?

Строгий РОССИЕЦЕНТРИЗМ — в каждом слове о нашем будущем. Ясный акцент на русскости нашего духовного мира — в опасение двусмысленности и лукавства наших речей. Я предлагаю неусыпное бодрствование ума — бдительность к каждой «модной», шумливой доктрине — к «размаху», «экзотике» и эзотеризму ее. Я предлагаю сейчас определенную «узость» ума — для дальнозоркости взгляда. Я предлагаю простор для интуиции — этого «отсталого» инструмента, без которого решительно не обойтись в море «смелых», «парадоксальных», свежеподжаренных формул, моделей и слов. Я предлагаю нам хоть несколько приглушить для себя ново информационный шум. Вернувшись — иными глазами — к старой, стариннейшей информации. Я предлагаю кустарщину, доморощенность на месте конвейера интеллектуалистских идей. Я предлагаю всем русским сосредоточиться на своем, на своем, на своем… И да посетят нас в сегодняшней русской ночи светлые «тени забытых предков» — снимут с наших глаз пелену, вдунут огнь в наши книжные, соблазненные или просто усталые души!

В. Кожинов:После столь боевого выступления Татьяны Михайловны было бы вроде бы естественным решительное оспаривание ее суждений. Однако при более внимательном рассмотрении дела становится ясно, что для действительного спора, в сущности, нет никаких оснований. Главное высказано в первом абзаце выступления Татьяны Михайловны (см. от слов «проблема Евразии всецело упирается в проблему России и русских» до заключительных — «оформление его (евразийского единства) непредставимо без русской нации, русской вдохновляющей силы»). Не сомневаюсь, что если и не все, то абсолютное большинство из тех «патриотических» литераторов, которые употребляют понятие «Евразия», целиком и полностью согласятся (как и я сам) с данным рассуждением Татьяны Михайловны.