Властелины Срединной Тьмы - Чалкер Джек Лоуренс. Страница 44

Чу Ли в ярости попытался кинуться на капитана, но безрезультатно.

– Сиди и слушай, – продолжал Сабатини. – На Мельхиоре тобой займутся с удовольствием. Работа превосходная и как раз в их вкусе. Слегка незавершенная, но это пустяки. Тебя изучат, разберут по кусочкам твой мозг и доделают ее. А когда доделают, подарят кому-нибудь. Ты выглядишь точь-в-точь как Сон Чин, и чтобы ее отец тебя не заметил, упрячут туда, куда верховные администраторы даже не заглядывают. Все будет шито-крыто, особенно учитывая, что к тому времени у тебя пропадет всякий интерес к машинам и побегам. Никому не повредит, если мы приступим к делу прямо сейчас, а если меня это развлечет, я смогу даже забыть этот досадный инцидент.

– Я никогда не опозорю себя. – Чу Ли презрительно сплюнул. – Может быть, все будет так, как ты говоришь, но тогда мне не придется мучиться сознанием своего позора. А с тобой я буду драться, даже если это безнадежно!

– Чу Ли! Не надо! – в один голос закричали сестры. – Взгляни на нас! И все было бесполезно! Цена и так слишком высока, чтобы платить еще!

– Ты не знаешь, что это такое, – продолжала Чо Дай. – И не можешь знать. Разве ты не видишь, что прячется под его улыбкой, разве не понимаешь, что он такой же, как и те?

– Послушай ее, – промурлыкал капитан. – Она говорит правду, знаешь ли. Я могу довольно-таки.., м-м-м.., творчески толковать свои права.

– Никогда! – воскликнул Чу Ли. – Лучше изуродуй и мое тело, чтобы больше никто не возжелал его!

– В этом есть смысл, – согласился капитан. Он ненадолго задумался, потом сказал что-то в микрофон. Средняя дверь в задней стене открылась, и в салон выкатилась аварийная медицинская установка.

– Мне, знаете ли, неохота доставлять себе лишние хлопоты, особенно если я могу этого избежать. – Тон его был небрежным и почти дружеским. – Для этого есть много способов, но настроение у меня плохое, меня разбудили среди ночи, и все такое… Сдается мне, что основную роль в этом.., скажем так, происшествии, сыграли вот эти две замочных дел мастерицы. Думаю, что на Мельхиоре не станут придираться, если я добавлю им кое-что от себя, а без указательных или больших пальцев вам будет сложнее проделывать ваши фокусы, не так ли?

– Нет! – закричал Деч Хо. – Ты чудовище! Ты не сделаешь этого!

– Он этого не сделает, – подтвердил Чу Ли. – Он обязан доставить груз неповрежденным.

– Еще как сделаю, – ухмыльнулся капитан. – Там не берут в расчет такие мелочи. Они все понимают. И потом, ты лучше любого другого знаешь, что можно заново отрастить и пальцы, и все, что угодно, если им это понадобится. Вы еще увидите, чем они наградят вас!

У Чу Ли упало сердце: он понимал, что капитан прав. Лица девушек превратились в застывшие маски ужаса.

– Ну ладно, змея. Что тебе нужно? Мое тело? Такова твоя цена?

– Это было сначала, но теперь я хочу большего. Мне нужно сотрудничество. Повиновение. Впереди долгий рейс. Мне нужна служанка. Она должна делать все, что я скажу, и обходиться без цепи. Если я сохраню твоим подружкам пальчики, мне придется сковать им руки до конца рейса. Они не смогут есть сами, значит, кто-то должен их кормить. И еще мне нужна любовница, которая, не задумываясь, будет исполнять мои желания. – Он снова вытащил маленький пистолет. – Если ты промедлишь, возразишь или я останусь недоволен твоими услугами, ты получишь вот это.

Он выстрелил. Чу Ли никогда еще не испытывал такой боли и не смог сдержать крик.

– А если ты опять задумаешь какую-нибудь пакость или хотя бы заговоришь с ними об этом, сестра твоей подружки лишится больших пальцев. Второй раз – и твоя подружка потеряет свои. А что до этого толстячка в кресле, то при малейшем поводе с твоей стороны я снова прикачу сюда эту штуковину и сделаю так, чтобы я остался единственным мужчиной на корабле. Понятно?

Сестры Чо с мольбой смотрели на Чу Ли.

– Хорошо, – мрачно сказал он. – Я сделаю все, что ты скажешь.

Новый удар маленького оружия залил его тело жгучей болью.

– Отныне твое имя, единственное имя, на которое ты будешь отзываться, даже своим друзьям – Раба. Меня ты будешь называть "господин" или "досточтимый капитан". Моя раба должна говорить о себе как о женщине, и вы все тоже – употребляйте женский род, когда будете говорить с ней или о ней. Я хочу вбить это ей в голову, раз и навсегда.

– Кроме того, всем вам надлежит кланяться в моем присутствии, – продолжал Сабатини, – а ты, Раба, будешь стоять передо мной на коленях со склоненной головой и угадывать мои желания. Во избежание краж до прибытия на Мельхиор вы все будете ходить голыми. Что ты на это скажешь, Раба?

– Как прикажете, досточтимый капитан, – склонив голову, выдавил Чу Ли сквозь стиснутые зубы. Сабатини подошел к нему:

– Я знаю, о чем ты думаешь, но не надейся на это. Видишь ли, ты потеряла все. Все, кроме чести и достоинства, но я сдеру с тебя и их. Ты единственная из всей вашей компании, в ком хоть что-то есть. Вот почему ты у них главная. Но я сломаю тебя еще до конца рейса.

Он убрал медицинского робота и, принеся несколько U-образных скоб, снял с Чу Ли цепь и приказал ей лечь на пол, приняв совершенно непристойную позу. Принесенными скобами он прикрепил к полу ее руки и ноги, а потом отложил оружие и стал сбрасывать с себя одежду.

В мучительном молчании они смотрели, как совершается окончательное унижение Чу Ли. Он был умышленно жесток с ней, и это явно доставляло ему удовольствие.

Сабатини поместил свою рабу отдельно от остальных, в маленьком темном помещении размером два на два метра и высотой в полтора. Свет просачивался через узкое зарешеченное оконце под потолком этого ящика. Выглянуть в него она не могла, а вибрация глушила все звуки. Иногда капитан выпускал ее и проверял, как она себя ведет, а потом, придравшись к какой-нибудь мелочи, загонял обратно. С друзьями она виделась только в его присутствии и обязана была говорить с ними раболепным тоном и очень громко. Малейшее нарушение наказывалось лишением пищи, воды и выходов в туалет.

Впрочем, Сабатини явно не оставлял без внимания и остальных троих. Ден Хо стал молчалив и, казалось, полностью ушел в какой-то свой, внутренний мир, а обе девушки выглядели безучастными, вялыми и покорными.

Капитан больше не сковывал свою рабу, но с каждым днем становился все более жестоким и требовательным. Как-то раз он оставил свой станнер на столике у кровати, где насиловал ее. Она схватила оружие и выстрелила в него, и еще, и еще… Сабатини расхохотался. Он нарочно бросил его туда, вынув разрядник. Потом он сунул ей в руки нож и приказал нападать, но она лишилась оружия прежде, чем смогла хоть что-то сделать. Он избил ее до потери сознания, изнасиловал и швырнул обратно в ящик, а потом будил каждый час, не давая ни есть, ни пить, и не выпуская в туалет.

В конце концов Чу Ли дошла до такого состояния, что ее искренняя раболепность уже не вызывала сомнений. Тогда Сабатини выпустил ее из ящика и позволил поспать. Ее поведение и после этого оставалось безупречным, и он начал постепенно делать послабления. Он почистил и продезинфицировал ящик. Он разрешил ей принять душ. Он стал лучше ее кормить. Пару раз ему все-таки пришлось наказать ее, но то были последние вздохи умирающего сопротивления, и в итоге у нее в голове осталась лишь одна мысль – как бы угодить своему хозяину. Для проверки Сабатини порой оставлял на видном месте оружие и кое-какие предметы, которые могли ее заинтересовать, но она была к ним абсолютно равнодушна.

Постепенно в Чу Ли начала зарождаться надежда, что капитан, оценив ее покорность, не отдаст ее на Мельхиор, а оставит на корабле. Сабатини, конечно же, не собирался этого делать, но косвенно поощрял такие мысли.

Наконец он окончательно выпустил ее из ящика и позволил присоединиться к остальным, правда, запретив ей разговаривать с друзьями шепотом.

Кстати, ее друзьям под постоянными наказаниями лишением пищи и воды и ударами станнера жилось немногим лучше, а перемена, произошедшая с той, которую они знали как Чу Ли, сломила их окончательно, и они утратили последнюю надежду.