Сорванные цветы - Левитина Наталия Станиславовна. Страница 75

Катю покоробило слово «симпатяшка» и выражение «забавная игрушка». Она промолчала.

– А ты не носишь солнцезащитные очки? – продолжала Дина. – Смотри, через год появятся морщинки под глазами. Всего за двести долларов в «Интероптике» можно купить стильные очки от «Диора». Да, и тебе необходимо побольше увлажняющего крема – у тебя очень тонкая кожа.

Подобные рассуждения о Катиной коже, бело-розовой и гладкой, звучали по крайней мере странно из уст Дины, смуглое лицо которой, тщательно замазанное тональным кремом, было испещрено рваными порами и следами выдавленных прыщиков. Катя снова промолчала.

– Сейчас мы припаркуемся у одного тенистого скверика и поговорим где-нибудь на скамейке. Я почти уже написала материал о сексуальных преследованиях, но для некоторой живости и пикантности повествования мне необходима реальная ситуация. Думаю, ты сможешь мне помочь.

«Для пикантности! Фиолетовая шишка на лбу и порванная блузка, страх, обида, унижение – все, что я пережила на диване в приемной „Шелтера“, когда мерзкий Виктор Сергеевич набросился на меня, будет пикантной приправой для ее материала! Чтобы интереснее было читать», – мысленно возмутилась Катя.

– Смотри, здесь, в этом парке, думаю, будет удобно. Выходи, Катерина.

В тени деревьев дышалось свободнее и веяло приятной прохладой. Но все скамейки были заняты.

– Ты хорошо одета, – продолжала серию монологов Дина. – Скромненько и мило. Но такой каблук сейчас не моден.

Катю передернуло. Белоснежная шелковая рубашка с оригинальным воротником и манжетами была подарена ей Оксаной Берг, которую никак нельзя было упрекнуть в пристрастии к скромной одежде. Красная юбка от восьмисотдолларового костюма идеально сидела на Катиных бедрах и совсем не претендовала на звание «милой» – это была стильная, отлично сшитая вещь. А «немодный» каблук вполне соответствовал наряду, туфли были почти новыми, тоже красными, и Катерина не видела в них никаких недостатков.

Дина Мищенкова, конечно, была одета вызывающе шикарно и откровенно дорого.

– Так, я вижу киоск. Катя, сбегай возьми две бутылки колы. Вот деньги. Да, если не из холодильника, не бери. Я не хочу теплую.

«Вот блин! – выругалась Катя. – Что я, девочка на побегушках?». И направилась к киоску. А Дина тем временем начала очистку территории. Два парня, прилично осоловевшие от жары и пива (несколько пустых банок стояли на скамейке рядом с ними), были безоговорочно выдворены за пределы видимости наглой Диной. Она властно и безапелляционно заявила им, что имеет здесь беседу с подругой, поэтому их присутствие на данной скамейке нежелательно. Молодые люди немного подумали, оценивающе осмотрели Динину фигуру, встали и молча побрели прочь. Осторожно, ухватив двумя пальцами и оттопырив остальные, девушка в несколько-приемов перенесла в мусорку семь пустых банок, затем удобно устроилась на скамейке, достала из кожаной сумки диктофон, изящный блокнотик и ручку фирмы «Паркер». Через секунду появилась Катерина с двумя запотевшими бутылками кока-колы.

– Начнем, Катерина! Расскажи мне, как ты устроилась на работу в эту фирму, как шеф начал оказывать тебе знаки внимания.

Катя, не особо вдаваясь в подробности, начала свое повествование. Ей почему-то совсем не хотелось изливать душу настырной интервьюерше.

– Катя, а что произошло дальше? Он тебя изнасиловал, верно?

В глазах Дины зажегся огонек любопытства пополам с брезгливостью.

– Ему это не удалась, – холодно ответила Катя.

Дина разочарованно вздохнула. Очевидно, для красочности и эффектности материала было бы лучше, если бы Катерину все же изнасиловали, желательно в извращенной форме.

– О, у меня кончилась кола. Катя, сбегай, а потом мы продолжим. Я пока проверю, хорошо ли записывается пленка...

Катя бросила на Дину уничтожающий взгляд и встала со скамейки. На этот раз резвая журналистка не предложила денег, значит, платить была очередь Катерины.

Она в задумчивости подошла к киоску.

– Две бутылки кока-колы. Нет, одну. И не колы, а «фанты». И батончик «Стратос».

Катя обернулась. Вдали на своей скамейке Дина что-то быстро писала в блокнот. Катя содрала голубую обертку с шоколадки, взяла ледяную бутылку и пошла в сторону троллейбусной остановки.

В среду утром, смотавшись в больницу к Сонечке («умирающая», по утверждению настырной посетительницы из фирмы «Забота», Софья Викентьевна сидела в коридоре и, заткнув наманикюренными пальчиками уши и закатив глаза к потолку, зубрила итальянские слова), Катя отправилась на встречу с Жанной-Мадлен, чтобы подзаработать немного денег, позируя фотографу.

Фотограф устроился в подвале гостиницы «Русская изба». У лестницы, ведущей вниз, Катерину поджидала изменившаяся до неузнаваемости Мадлен. Возможно, она прочитала Катины мысли о шланге с водой или у нее была привычка менять каждый день имидж, но сегодня от размалеванной лохматой девчонки, жующей жвачку, не осталось и следа. Около «Русской избы» Катерина обнаружила элегантную даму в длинном, до щиколоток, обтягивающем платье. Залакированная челка исчезла, волосы были собраны в гладкую прическу, увенчанную маленьким пучком около шейного позвонка. Лаконичный и дорогой макияж сегодня позволял разглядеть юное лицо во всей его прелести.

– Привет, Катя, я тебя жду. Пойдем. Это внизу, – сказала Мадлен, и они спустились в подвал.

В искусственно освещенном холле за железной дверью сидело на диване несколько красивых барышень в халатах. Одна из них окликнула Мадлен.

– Привет, Иринка. Вот я пришла. А это Катерина, знакомься.

– Привет, Катя, ты тоже будешь фотографироваться? Какая ты кукла, Борис будет в восторге. Ну, вы пройдите в студию, поздоровайтесь, он на вас посмотрит...

Мадлен схватила Катю за руку и потащила к следующей двери. Потенциальные фотомодели оказались в огромном зале, погруженном в полумрак. Из фиолетовой тени выступали предметы реквизита, а в центре студии, в круге, залитом светом от нескольких ламп, на художественно сморщенной серебристой ткани позировали фотографу две девы. Фотограф Борис скакал со своей камерой, будто норовистая зебра в загоне, он падал на пол, корчился в судорогах, ужом подползал к освещенному кругу, забирался на стул, в общем, вел себя как настоящий мастер. Он подавал моделям отрывочные команды, и те беспрекословно его слушались, меняя позы. Рядом в тени стояло несколько парней и девушек. Борис щелкнул пальцами, отдал приказание, и они бросились выполнять свои обязанности: кто-то пудрил моделям носы и коленки, кто-то оттаскивал в сторону лампу и менял материю на полу. Включился верхний свет.

Мадлен локтем толкнула Катю и кивнула в сторону мэтра.

– Пойдем. У них пауза, – прошептала она.

– Я не пойду! – отчаянно прошептала в ответ Катерина.

– Почему? – удивилась Мадлен.

В этот момент длинный и улыбающийся Борис сам подошел к ним.

– Новенькие? Прекрасно, – сказал он, разглядывая претенденток, как разглядывают понравившийся кусок говядины в мясном магазине. Он взял Мадлен за плечо, повертел ее из стороны в сторону и удовлетворенно кивнул: – Иди в раздевалку, готовься.

– А я просто сопровождающее лицо! – предупредила Катерина, в корне пресекая попытку Бориса дотронуться до нее.

– Как? – хором спросили фотограф и удивленная Мадлен.

– Да, – замялась Катя, – мне это не подходит...

Мадлен демонстративно вздохнула, бросила на Катю укоризненный прощальный взгляд и испарилась.

Если бы Катерина позволила фотографу проделать с собой тот же трюк, что и с Мадлен, и отправилась следом в раздевалку, она, несомненно, тут же превратилась бы для него в обычный реквизит, красивый, первоклассный реквизит, без которого невозможно сделать качественную фотографию. Но сейчас Борис посмотрел на Катю более пристальным взглядом.

– Понимаю, – сказал он. – Тебя не предупредили, что фотографироваться надо голышом?

Катя покраснела и кивнула.

– Тренированное око подсказывает мне, что тебе нечего стесняться. – Борис уже начинал жалеть, что такой соблазнительный материал покинет его студию неиспользованным. Чем дольше он рассматривал Катерину, тем громче звучал в нем голос профессионала, распознавшего настоящую удачу. – Чудесная фигура.